Страница 25 из 42
Можно подумать о других возможных проектах решения противоречий современного общества. Попытки подчинить культуру импульсам власти и экономики оказываются неудачными. Может быть, имело бы смысл испытать проект равносильных общественных сфер – когда политическая и правовая власть, экономика и культура находятся в равном положении. Каждая сторона общественной жизни сохраняет свойственные ей особенности и не искажает своими влияниями деятельность других сфер.
Очень многие теоретические конструкты об устройстве общества сводятся к власти – какая группа у власти, какими средствами она властвует и т. п. Другая большая группа теорий говорит об экономике – иерархии богатства, отношении с производственными силами, способах производства и распределения и многом другом. Можно отыскать и теории, относящиеся к теократии, о важности следования заветам той или иной религии, о том, как построить общество, целиком устроенное по заветам той или иной священной книги.
Чего не отыскать – это развития идей о том, как правильно должны соединяться сферы власти, экономики и культуры в едином обществе, чтобы это общество было устроено не слишком противоречивым и пригодным для нормальной человеческой жизни образом. Каждый социальный институт сплетён из трёх аспектов – экономики, культуры и права. Но при этом принципы функционирования каждой из таких пронизывающих всё общество систем разные – власть действует одним способом и добивается одного типа целей, экономика другими приемлемыми для неё способами добивается иных целей, и наконец культура тоже действует не так, как другие сферы и с другими целями. Соединение разных типов социальных взаимодействий в общую жизнеспособную конструкцию – трудная задача, о решении которой пока мало что известно.
Это в самом деле крупный проект общественного устройства, такое ещё не было реализовано, не было обществ с таким устройством социальных институтов. Это неиспытанная возможность. Как следует мыслить такое общество, как определить границы общественных сфер, как их разграничить, как следует изменить наличные социальные институты, чтобы они взаимодействовали более правильным образом, какие новые институты следует создать – это всё вопросы очень большого масштаба. И именно поэтому они крайне интересны. Нерешённые эти вопросы уже стоили, по самому скромному счёту, двух мировых войн.
Самые разные принципиальные непонимания сопровождают такую теоретическую систему с самого начала. Например, власть привычно мыслится как власть над территорией, власть над всем, что расположено на этой территории, и отсюда выводится доминирование властного принципа над всеми прочими – на этой территории. Поставлю религию, какую хочу и установлю экономику, какую хочу, потому что я – власть. Так что для развития указанной теории о трёх разных общественных сферах требуется понять, что власть не включает территорию, власть относится только к обществу, это система права. Право регулирует некоторую группу общественных отношений, а другие типы отношений к праву не относятся. На одной и той же территории могут существовать разные власти, люди, относящиеся к разным властям, могут жить рядом – власть начинается не от земли, а от людей.
Это совсем иной образ власти и властных отношений. Власть ничуть не более абсолютна и безусловна, чем экономика или культура. Надо представить несовпадение границ «власти» (допустим: границ государства) и прочих границ, относящихся к разным функциональным системам. В буквальном смысле исчезает единая страна с единственным правительством – просто нет такой реалии. Управление строится в разных сферах жизни независимо. Люди подчиняются неким экономическим договорённостям, принимают на себя те или иные правовые обязательства и ведут образ жизни, свойственный той или иной культуре. В каждой из этих сфер действуют свои закономерности и управляющие воздействия.
Как представление о власти с точки зрения этой концепции сильнейшим образом изменяется, власть более не мыслится как власть над территорией, землей, так радикально изменяется и концепция экономики – по отношению к тому, что мыслят об экономике сейчас. В правильно устроенной экономике не идёт речь о продаже труда человека, потому что человек не продаётся, рабство недопустимо. Отсюда – совершенно иные механизмы образования цен и представления о способах дохода. Исходный пункт для решения вопроса о формировании дохода – потребности человека. За равный труд люди получают разный доход – например, потому что один имеет троих иждивенцев, а другой – нет, или потому, что один из них болен. Экономическая жизнь пронизана не конкуренцией индивидов и фирм, а ассоциациями потребителей и производителей. Те, кому нечто нужно, объединены с теми, кто это производит, и они договариваются, каким образом они могут обеспечить свои нужды. В современных условиях экономика подчинена государству, это должно измениться, хозяйственная деятельность не должна подчиняться государственным и политическим импульсам.
Такая же «логика различий» действует и в других ситуациях. Почему здравоохранение относится к сфере культуры, а не государства или экономики? Потому что в этих сферах общества может быть осуществлен лишь такой подход, который делает здравоохранение бесчеловечным. Когда операции по охране здоровья переходят в руки государства, они применяются ко всем гражданам (или категории граждан) и они всегда оказываются одинаковыми для всех охваченных граждан – это в природе государственно-правовой сферы. А люди разные, и когда к ним применяются одинаковые средства, они реагируют различно – кто-то получает значительный ущерб, а кто-то умирает – в результате проведения операции здравоохранения, которой распоряжается государство.
Можно вспомнить ситуации, когда государство традиционно берёт на себя функции здравоохранения в большем объёме, чем это привычно: обеспечение карантина. Это чрезвычайно жёсткая мера, от карантина страдают многие здоровые люди, это, по сути, убийство многих невиновных ни в чем граждан силами самого общества. Именно так работает государство, и в сколько-нибудь претендующей на нормальность ситуации допускать государство к управлению здравоохранением нельзя. А сейчас во всём мире происходит именно государственное, бюрократическое, юридизированное управление здравоохранением.
Нельзя лечить всех с неким симптомом или комплексом симптомов болезни одинаковым образом – потому что здоровье у людей разное. Поэтому установление регламента, согласно которому при каком-то комплексе симптомов врач «обязан» применять данное средство, данное лекарство – установление такого порядка направлено против здоровья. Эта обычная ситуация, связанная с защитой медицины от юридической активности недовольных больных, является общественной болезнью и её появление связано с неправильным соотношением в обществе медицины и права. Лечение «по справочнику», с помощью компьютерной программы, лечение, которое из совокупности анализов однозначно выводит применяемое лекарство, – не имеет отношения к медицине. Применение лекарственного средства по совокупности данных анализов – это не медицинская, а правовая процедура, в нормальной медицине такая штамповка немыслима. Тем самым дело именно в размещении неких социальных институтов в отношении сфер права и культуры, а не собственно в одном из учреждений правовой сферы – именно в государстве. В обществе глобальная ошибка – размещение социальных институтов из сферы культуры – всех учреждений здравоохранения – таким образом, что они подчинены сфере права.
Точно та же логика в случае суда. Это законы (сфера права) должны быть одинаковыми для всех, а вовсе не суд. Закон осуждает преступление, и потому может быть сформулирован в абстрактной форме, равноприменимой для любого гражданина. Суд же судит людей, а не преступления. И то, что по каким-то признакам кажется одинаковым, для разных людей означает разное. Различие людей, их жизненных ситуаций требует разной реакции общества, и нормальный суд должен, руководствуясь одинаковыми для всех законами, принимать разные решения для разных людей, попавших в общую для них ячейку «абстрактного закона». Суд, который подводит совокупность признаков поступка под готовые статьи закона, суд, который может быть заменён компьютерной программой – не является судом, это болеющее социальное учреждение, приносящее в общество несправедливость. Разное решение для разных людей за одно преступление. Как одинаково лечить всех людей с неким симптомом – это не лечение, а пытка, так и равное наказание для всех за похожий поступок – не правосудие, а мучительство. И здравоохранение, и суд не могут находиться в распоряжении государства, потому что они имеют дело с неравным, с людьми, а государственно-правовая система не способна действовать иначе, кроме как унифицирующе, равным для всех образом.