Страница 46 из 75
Основной задачей командира до боя является привитие мужества воинам по элементам. В бою же он должен грамотно выполнять поставленные задачи, быть инициативным, увлекать за собой остальных на подвиги.
Командир не должен быть однозначным, несолидным — он должен глубоко понимать, что такое служебное самолюбие и себялюбие, различать служебный эгоизм от обывательского. Он должен быть строго человечным и справедливым в отношении подчиненных, придерживаясь правила: не хвали без меры, не терзай без вины. Что боевое слово должно состоять на его вооружении, задевающее за живое его солдат своей правдивостью, задушевностью и простотой (но не по-простецки-простой). Командир должен уметь воздействовать на совесть, на благородный порыв, учить и учиться у подчиненных, его подразделение в бою должно явиться для него академией. Он должен осмысленно чувствовать возложенную на него ответственность, смотреть на свое личное достоинство через призму критики, а не через увеличительное стекло, не бросаться на разные приманки: карьеризм, мания величия и прочие отрицательные качества личности для него должны быть чужды. Он должен быть наездником глубокой посадки в седле, а не торчать чучелом и страдать от неловкой неуклюжей посадки. Жестокость командира должна быть исключительно осмысленной, справедливой, потому что трагические моменты войны требуют и суровой беспощадности. Война не терпит беспорядка и неповиновения. Справедливая беспощадность есть самая гуманная, это есть человеколюбие.
Опыт сегодняшней неудачи должен стать предвестником завтрашней удачи. Беречь живую силу. Соблюдать правила:
Не торопись умирать, а учись воевать.
Воюй и учись, закаляйся и мужай.
Следующий вопрос — генерал Панфилов.
Панфилов — оригинальный военный мыслитель. Его оперативное преимущество перед немецкими генералами — его тактическая гибкость.
Панфилова мы хотим показать таким, какой он есть: разумным, логичным, маневренным, расчетливым, хладнокровным, стойким, упорным, целеустремленным.
Несколько слов о правде.
Я писал в редакцию, что человека нужно показать разносторонним, таким, какой он есть. Человеку присущи все качества. Нет абсолютного героя и нет абсолютного труса. Геройство и трусость есть результат борьбы. Описание человека выпячиванием только его отваги, как дара природы (врожденного) без угла, без края, очень кругленьким, скрыв параллельность и неизбежную сопровождаемость чувства страха, — героя показывают как сверхъестественного и навязывают мысль читателю о безнадежности подражать ему вместо вселения духа и способности совершать такие же подвиги, как и описываемый герой при условии преодоления ряда внутренних и внешних трудностей борьбы.
Вот те вопросы программы предполагаемой книги под авторством Александра Альфредовича.
У меня все.
Заключительное слово.
Александр Альфредович, с вашим последним выступлением я вполне согласен. И, признаться, даже не подозревал за вами таких способностей. Вы сейчас выступили как автор военной книги.
А вот с первым выступлением нет, не согласен.
Для того чтобы быть кратким, я опять процитирую две выдержки из письма, адресованного редактору «Знамени»:
«Книга Бека «Человек и бой» должна грамотно, со всей остротой, освещать изложенные вопросы с военной точки зрения, имея центральным вопросом бой и его психологию… Она должна являться для читателя пособием военного просвещения (а не только романом), дающим возможность познать умом истину о войне».
Я так писал.
Мне очень неловко, когда выступавшие здесь назвали меня автором. Основным автором является Александр Альфредович. Некоторые здесь опасались личного раздора; когда говорят о личном раздоре, меня это просто оскорбляет. Раздора личного быть не может, может быть лишь раздор творческий. И это неплохо… Книга будет рождаться в борьбе. Я не сдамся ему и ему не рекомендую сдаваться.
Об отношениях. Я в нашей совместной литературной работе не вмешиваюсь в приемы Александра Альфредовича. Он для меня авторитет. Я с ним спорю только но принципиальным вопросам. Я не утверждаю, что все то, что я думаю и говорю, правильно. Это было бы с моей стороны неприлично, это было бы жестокой переоценкой своих способностей.
Я очень благодарен за замечания, которые были сделаны со стороны аудитории. Кое-чему здесь я научился, услышал и такое, чего раньше за собой не замечал. За это я очень благодарен и все это учту.
Тут люди опасались, не будет ли здесь сплошная философия. Ведь нам нужна не философия, а литература. Я философию не подсовываю везде и всюду. Я желаю не выбрасывать из книги философскую сторону мышления о войне в понятиях, которые принесут пользу читателю, те философские вопросы, которые неприемлемы и не приносят в данный момент пользы и будут отражаться отрицательно на художественнной стороне произведения, безусловно, останутся за бортом.
Дальше я писал редактору:
«…Остаюсь в надежде, что мы с вами по многим вопросам к предполагаемой трилогии Бека окажемся единомышленниками, и дай бог нам силы и здоровья, чтобы помочь автору сделать книгу цельной и ценной в разрешении проблемы по вопросу войны-боя в сознании и чувствах наших милых с чистым сердцем, страстной душой, но с наивным умом соотечественников, избегая как можно эмпирию, то есть поверхностную правду…»
Вот основная цель, которую я выразил в письме к редактору.
Я еще раз выражаю благодарность за учебу и надеюсь, что если судьбе будет угодно оставить нас в живых, мы приложим все усилия к тому, чтобы книга Бека вышла, и если она принесет желаемую пользу и удовлетворение бойцам, то это будет для нас большой наградой.