Страница 38 из 75
2
Прилегли на застеленную плащ-палаткой койку, сбитую из досок. Я ушел туда, в полутьму, чтоб не мешать, я наблюдал то, что писателю не часто доводится видеть: герой повести читал эту самую повесть, Баурджан Мо- мыш-улы читал о Баурджане Момыш-улы.
Впрочем, он отверг бы эту формулу. Однажды я попросил Баурджана рассказать детство, юность, дать штрихи личной жизни. Он лаконически ответил: «Лишнее». «Почему? Мне это необходимо». «Я рассказываю не вам». «Не мне?» «Не вам, а поколению. Рассказываю о том, что пережито под Москвой, о подвигах батальона панфиловцев. Было бы глупо и неблагородно подсовывать сюда собственную биографию». Переубедить не удалось: мне достался трудный неуступчивый герой.
Склонившись над бумагой, он не горбился. Время от времени быстрым движением узкой худощавой кисти он откидывал очередную страницу. Порой пальцы касались, медленно поглаживая, черные, как тушь, волосы, которые упрямо поднимались, как только рука оставляла их.
Из темноты я вглядывался в него. Вот он потянулся к лежавшему на столе раскрытому серебряному портсигару, взял папиросу и некоторое время, о чем-то думая, вертел его над лампой, подсушивая табак. Закурив, он продолжал читать без единого замечания, без слова. Вот опять голова приподнялась, — на этот раз порывисто, — Баурджан достал из планшета карандаш и стал что-то писать наискось бледно-фиолетовых строк машинописи.
Не буду приводить всех его пометок. Передам лишь кое-что из разговора, который произошел меж нами, когда все было прочитано.