Страница 25 из 75
Артиллерийские подготовки обыкновенно бывают не более двух часов, а эту противник вел восемь часов. Нам сначала это было непонятно, а потом стало ясно, что цель была — уничтожить все живое, а потом идти маршем. Мы открыли огонь на правом фланге. Моим левым соседом был батальон майора Мешкова.
Противник накапливается в лесу и готовится к атаке. В это время я узнаю, что лейтенант Севрюков тяжело ранен. Докладывает его ординарец — маленький, юркий татарин Муратов. Я приказал найти Краева и послать его во 2-ю роту, а сам поехал в Новлянское. От командного пункта до Новлянского дорога шла лесом, мне нужно было попасть туда, на наш наблюдательный пункт.
Безусловно, я волновался. В лесу было еще терпимо, но по степи, на виду у противника, лететь на коне — самочувствие неважное. Но помог счастливый случай. Из Новлянского летит двуколка, за ней верховой — со мной повстречались у опушки леса. В двуколке сидел Кухаренко, командир батареи.
— Куда? — спрашиваю,
Я был возмущен бегством Кухаренко. И крикнул:
— Назад!
Он был легко ранен в лицо, но повернул двуколку. Гнев на Кухаренко помог мне победить свой страх; Подъехав к церкви, я поднялся на наблюдательный пункт вместе с Кухаренко. Телефонной связи не было, включили радио, подал команду на батарею «Огонь!» Оказывается, Кухаренко вел огонь по топоподготовке и смазал, снаряды рвутся далеко в стороне от противника. Я, как бывший артиллерист, это сразу увидел и даю команду бить правее. Это большая поправка. Два снаряда угодили прямо в немецкую группу (редкий счастливый случай в практике артстрельбы). Там создался переполох, а я очень обрадовался удачному попаданию и скомандовал: «Двадцать снарядов из каждого орудия!» Это уставом не разрешается, но я решил, что лучше обрушиться на противника сразу, а потом посмотреть, сколько останется немцев, ведь иначе нас перебьют. В бинокль увидел, что немцы поредели. Метрах в 50-ти летит немецкий самолет, а пилот грозит мне кулаком, я и выстрелил в него. Вот так в порыве гнева человек забывает об осторожности. Немец начал точный обстрел церкви. От снаряда погиб радист. Отдав команду, чтобы вели огонь через каждые пять минут по пять снарядов, спустился вниз и побежал на командный пункт роты, там встретил Муратова и Беловицкого.
Командир роты был ранен. Мы двадцатью выстрелами из каждого орудия создали у немцев переполох. Взяв Беловицкого С собой, побежал в правофланговый окоп. Прибегаю, вижу Жалмухамеда Бозжанова, политрука пулеметной роты. Говорю: «Ты что здесь делаешь?» Оказывается, он пришел проверить свой взвод и, увидев, что командир роты ранен, принял командование на себя.
Противник откатился назад. Видимо, он хотел здесь пройти, но нашими двадцатью выстрелами был накрыт. Вечером немцы атаковали и прорвали фронт у Красной Горы. Там оборонялась 6-я рота 2-го батальона. Этот прорыв произошел 22 октября 1941 года двумя пехотными полками. Противник обходным маневром расчленил дивизию и полк пополам. Одну группу он послал на Козино, вторую на Чубиново — Лукьяново, третью на Новошурино и вышел ко мне в тыл на Новлянское. Для парирования удара у нас никаких резервов не было. В это же время он прорвал нашу оборону в районе Трулиси на участке капитана Мешкова и устремился на Волоколамск. Прорыв был совершен на участке дивизии в четырех местах.
Полк полковника Капрова, остатки батальона капитана Мешкова по приказу отходят в направлении Спас- Рюховское. 2-й и 3-й батальоны 1073-го стрелкового полка майора Елина отходят в направлении Софатово — Крюково. Фронт не прорван только на участке 1077-го стрелкового полка майора Шехтмана, по существу, полк никаких боев не вел и оставался на своей позиции под угрозой тактического окружения. Поэтому ему приказано отходить в направлении Волоколамска через Большое и Малое Голоперово, Тимошино, Михайловку, Ивановское.
Первый батальон 1073-го стрелкового полка в районе Новлянское — Васильево — Лазарево остается в окружении.
Я собрал командиров рот и отдал приказ:
«Занять круговую оборону, в целях экономии боеприпасов стрелять только наверняка, подпустив немцев ка 50—100 метров; пленных не брать, в плен не сдаваться. Стрелять до последнего патрона, а последний оставить для себя. Артиллерийские орудия должны вести стрельбу на картечь прямой наводкой, последним снарядом взорвать орудия и расчет. За всякое нарушение дисциплины и порядка, за неповиновение наказание — только расстрел. Никаких выговоров и взысканий не существует».
В это время немецкие колонны двигаются на Волоколамск, в районе Спас-Рюховского идут бои. Этими боями руководит сам генерал Панфилов.
24-го 1-й батальон 1073-го стрелкового полка выходит из окружения с боями и останавливается на привале в районе Иваново и совхоза имени Сталина в лесу. В это время по направлению Новошурино, Спас-Рюховское движется немецкая колонна, по 20–30 фрицев в каждой машине. Мы вводим в бой восемь орудий, восемь станковых пулеметов. И обрушиваемся огнем на немецкую колонну — это называется «прищемить хвост»… Дорога контролируется огнем для того, чтобы не дать противнику двигаться вперед.
Внезапным огнем прямой наводкой восьми орудий, восьми пулеметов уничтожается почти до одного батальона противника в тылу, но так как это не дает движения вперед, немцы решили расправиться с нашей группой в районе Иваново, и 1-й батальон 1073-го стрелкового полка снова попадает в кольцо. Немцы атакуют. После отбития атак они оказываются в невыгодном положении: Спас-Рюховская дорога закрыта, держится под огнем. Были, конечно, жертвы и с нашей стороны, и со стороны немцев. Наше счастье заключалось в том, что лес был окружен болотистой местностью, танками подойти к нам было невозможно, и немцы могли оказать действие только живой силой…
Воспользовавшись темнотой, батальон направился через Клишино на север Крюкова и Волоколамск. Те, кто двигается впереди, называются головной походной заставой (ГПЗ), те, кто охраняет фланги, подразделения, совершающие марши, называются БПЗ, те, кто охраняет тыл, называются тыловая застава или тыловое охранение.
Встречались и безграмотные командиры. Движение было не по дороге. Командир первой стрелковой роты Филимонов Ефим Ефимович спутал направление, приняв маленькую ложбинку на деревню Миловани за дорогу на Клишино и уклонился на восток, выйдя прямо к противнику.
Батальон вытянулся в колонну, колонна очутилась в Миловани. От ложбины до леса полтора километра, местность открытая, на виду у противника не пройдешь. Противник же думал, что мы ушли и двигает вперед колонну за колонной. А мы стоим от них в 500 метрах. Да! Вот так из-за безграмотности Филимонова было потеряно время. Мы хотели воспользоваться темнотой и уйти…
Чтобы не быть расстрелянным, нужно было расстреливать самим, и погибнуть, не защищаясь, а нападая, надо было выбрать наименьшее зло. Как быть? Развернуть орудия, пулеметы — пусть они ведут бой?.. Но тут нужно самое короткое время, вот если проскочить бегом — это очень хорошо, а отвоевывать силами 600 человек открытое пространство не так легко.
Решил боевой порядок построить ромбом, не развертывая пулеметы, артиллерию в бой не вводить, вводить только винтовки. У нас наступление принято делать перебежками, — этого не делать, а идти умеренным шагом; прицельных выстрелов не производить, так как они будут задерживать темп движения. Первая рота в линию, вторая рота в линию, третья рота в линию, взвод связи, пулеметная рота в линию, артиллерия, обоз — в середине.
Боевой порядок был построен в шеренгу. Что тут принимали во внимание? Массовый огонь и чувство немцев к самосохранению. Было приказано винтовки держать так, чтобы траектория полета пули не превышала рост человека, артиллерия, обоз боя не принимают, они двигаются в середине. Бозжанов и Рахимов были в углах ромба.