Страница 45 из 63
«12 декабря 1976 г. был утвержден эскизный проект многоразовой космической системы (индекс 1К11К25), в которой главной составной частью стала двухступенчатая ракета-носитель (индекс 11К25) с кислородно-керосиновой 1 ступенью и кислородно-водородной 2 ступенью.
Эскизный проект был одобрен в целом, но получил ряд замечаний и предложений, для реализации которых было разработано Дополнение к нему.
В июле 1977 г. Дополнение было выпущено и легло в основу Постановления Правительства от 21 ноября 1977 г., которым были утверждены основные этапы и мероприятия по обеспечению создания многоразовой космической системы.
После окончательного согласования эскизного проекта и Дополнения к нему в марте 1978 г. был подготовлен технический проект.
Учтя эти замечания в Дополнении к техническому проекту, НПО «Энергия» приступило к созданию системы в целом и ракеты-носителя. НПО «Энергия» в кооперации разработчиков начала выпуск рабочей документации на штатную ракету-носитель, экспериментальные ракеты и установки»[32].
Поскольку советский «Буран» создавался примерно на семь лет позже американского шаттла и с учетом технических характеристик и опыта разработки заокеанского челнока, то стоит ли удивляться, что в итоге, – по крайней мере, «на бумаге», - он превзошел старшего собрата по многим параметрам:
«Наш «Буран» мог вывести на круговую опорную орбиту высотой 250 км груз массой до 30 тонн при старте с Байконура, а американский шаттл, стартуя с более южного мыса Канаверал - только 29.5 тонн. «Буран» был способен вернуть с орбиты на Землю груз массой до 20 тонн, а «американец» - не более 14.5 тонн. Автономность полета «Бурана» была почти в два раза выше, чем у шаттла - до 30 суток. «Буран», изначально создававшийся как военный аппарат, имел более мощные двигатели орбитального маневрирования и больший запас топлива (до 14 тонн), что значительно расширяло его возможности на орбите. Он имел два бортовых манипулятора (вместо одного у шаттла), его экипаж мог достигать 10 человек (при 7-8 у шаттла). Имея лучшую аэродинамику, более совершенную теплозащиту и высокую тяговооруженность, «Буран» мог использоваться в роли орбитального бомбардировщика, «ныряя» в атмосферу над вражескими объектами и сбрасывая на них ядерные боевые блоки, разрабатывавшиеся в НПО «Молния» на основе испытанных в космосе беспилотных орбитальных ракетопланов БОР-4» [28].
В статье «Решение на «Буран» Дмитрий Пайсон приводил дополнительные сведения о том, как формировались военные цели советского многоразового космического корабля:
«Вернемся к пресловутым 30 тоннам на опорной орбите, которые, по мнению представителей промышленности (Афанасьев - МОМ), заказчикам-военным были нужны, а по мнению органов госуправления (Комиссаров - ВПК) - нет. Уже в начале 90-х состоялась встреча автора (т.е. Дмитрия Пайсона – С.Ч.) с Э.В.Алексеевым, начальником 50-го ЦНИИ МО с 1988 по 1992 год, который в свое время как раз занимался обоснованием военного применения «Бурана». По словам Алексеева, потребность военных в спутниках этого весового класса была объективной и диктовалась выявленными особенностями развития соответствующей техники. Это, конечно, для генерала Карася могло стать весомым аргументом. С другой стороны, ни одна из отечественных фирм, разрабатывавших военные спутники основных классов (разведывательные, связные или навигационные), до сих пор не предала гласности данные о наличии реальных разработок, рассчитанных в свое время именно на «Буран» - как по массе, так и с точки зрения возможности обслуживания на орбите. Известна весьма приблизительно единственная работа в этом направлении самарского ЦСКБ. Разработчики спутников связи из НПО ПМ, напротив, считают, что проявили в свое время мужество и выдержку, не поддавшись на «бурановский соблазн» и ничего особенного в расчете на эту программу не заложив».
После того, как облик создаваемой системы «Энергия»-«Буран» определился окончательно, появилось еще одно решение Советского руководства - Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 21 ноября 1977 года № 1006-323. В частности, постановление определяло:
«- создание самолета-транспортировщика на базе стратегического бомбардировщика 3М на первом этапе, с последующим применением для этих целей нового грузового самолета Генерального конструктора О.К.Антонова;
- создание научно-исследовательской и производственной кооперации предприятий Министерства общего машиностроения СССР (в части ракетного и посадочного комплексов) и предприятий Министерства авиационной промышленности СССР (в части планера орбитального корабля);
- решение ряда организационных, хозяйственных и социальных задач по укреплению и перевооружению предприятий и организаций, участвующих в создании многоразовой космической системы «Буран», социальному обеспечению коллективов этих предприятий и организаций;
- решение вопросов по системе и объёмам государственного финансирования работ по созданию многоразовой космической системе «Буран»[27].
Как мы уже писали выше, отчет Ю.Г.Сихарулидзе об открыто милитаристском характере американской программы «Спейс шаттл» был написан и стал рассылаться по министерствам и ведомствам в марте 1976 года. Через два с половиной года, осенью 1978-го, интерес к отчету проявил лично Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Впрочем, произошло это с подачи ответственного работника Оборонного отдела ЦК КПСС В.А.Попова. Для высшего советского и партийного руководителя СССР была срочно подготовлена краткая справка на полторы страницы.
Уточним: Леонид Ильич Брежнев подписал Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 17 февраля 1976 года. Отчет Юрия Георгиевича Сихарулидзе на тот момент если и существовал, то только в черновиках, и, конечно же, директором ИПМ АН СССР Мстиславом Всеволодовичем Келдышем одобрен еще не был. Следовательно, и на стол к высшему руководству СССР отчет о «пикирующем шаттле» попасть никак не мог.
Пятнадцать лет назад в своей статье «Решение на «Буран» Дмитрий Пайсон писал:
«Вопрос, однако, в достоверности версии о письме Брежневу с изложением концепции «нырка», а не в осмысленности самой идеи «нырка» как таковой, что для американцев - в качестве варианта боевого применения, что для нас - в качестве варианта действий вероятного противника. Так вот, представляется, что и Губанов, и Мозжорин немного спутали, что, как и когда обосновывалось. Дело в том, что задача обоснования «нашего ответа вероятному противнику» возникла еще раз примерно 10 лет спустя, когда после речи Рейгана о «звездных войнах» 23 марта 1983 года началось развертывание СОИ и советский ВПК в 1984-1985 годах принимал программу работ по противодействию. Судя по всему, «нырок» вынырнул как раз тогда»[27].
Теперь, уже с учетом опубликованных в 2017-м году воспоминаний Ю.Г.Сихарулидзе «Космические встречи», можно считать вопрос о письме не имя Л.И.Брежнева решенным окончательно: такое письмо, - точнее справка для Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, - действительно существовало.
«Есть свидетельства очевидцев, - писал Дмитрий Пайсон, - говорящие о том, что Ю.Г.Сихарулидзе возглавлял рабочую группу в ИПМ АН СССР и готовил экспертные отчеты по «Шаттлу» «в самом конце 70-х - начале 80-х, когда уже вовсю готовились первые запуски «Шаттлов», а у нас шла работа над «Бураном». Идея «нырка» и обезглавливающего удара по советской столице после, казалось бы, штатного запуска со строившегося тогда стартового комплекса на базе Ванденберг была изложена в докладе для руководства якобы именно тогда. Отверг идею о вбросе чего-то по поводу «нырка» до принятия решения на «Буран» и Э.М.Попов. По его словам, письмо Сихарулидзе рассматривалось где-то в конце 70-х и действительно сыграло свою роль на «втором витке» обоснований»...[27]