Кукловод

Наконец я подал Алине знак, что пора заканчивать комедию.

Последовала финальная сцена примирения.

А следом и зритель пожаловал, правда, в единственном числе. Китель – собственной персоной – посетил нашу темницу, превратившуюся на время в театр, чтобы засвидетельствовать свое восхищение нашими талантами.

– Ну, голуби, столковались? – Судя по его масленой роже, он наблюдал за спектаклем с самого начала.

– Вашими молитвами, – буркнул я.

Алина напряженно затихла.

* 

Я спрашиваю: ты готов? – Он ткнул в меня коря

вым пальцем.

* 

К сожалению, нет! – отрезал я. – Поле совсем сла

бое. Я даже не чувствую характерного покалывания в ладонях

, а это наивернейший признак.

Он недовольно поморщился:

– Так какого рожна тебе еще надо?! Я выполнил все твои пожелания, все до одного. А ты юлишь и юлишь, как та вошь. Последний раз спрашиваю: чего еще не хватает? Подумай хорошенько, прежде чем ответить, потому что я больше не потерплю никакой волынки!

Потакать его раздражению не стоило, и я кратко резюмировал:

– Алина, как моя ассистентка, пережила сильный стресс, и это не дает ей сосредоточиться. Вините своих олухов во главе с придурковатым Максом. Этот хам серьезно порушил ее психологическую гармонию…

* 

В общем, так! – перебил Китель. – Завтра —

крайний срок. Или мы завтра едем к нужному человеку

или… сам понимаешь. Никаких твоих объяснений я слушать

больше не намерен. Что-то здесь жареным запахло. А я

рисковать не хочу. Я рискую там, где владею ситуацией.

* 

В данном случае вы не рискуете ничем, – возразил я. – Абсолютно. Рискую я. И мне хотелось бы свести этот

риск до минимума. Только и всего.

Китель прищурил левый глаз:

– Итак, твое последнее слово.

Он снова загнал меня в угол! Я-то предполагал, что эту ночь мы проведем вдвоем с Алиной и в любовной кутерьме я успею шепнуть ей на ушко еще несколько нужных слов, в том числе номер квартиры Мамалыгина. Я не сомневался, что выторгую себе – якобы для поправки здоровья – еще хотя бы два-три дня. Но Китель, по сути, ставил мне ультиматум. Мои шансы резко понижались.

– Ладно, завтра так завтра, – вздохнув, согласился я. – И всё же надо кое-что предпринять. Для общего успеха. Тем более, что требуется совсем немного: Алина должна напитаться положительными эмоциями, только и всего. Отвезите ее в город прямо сейчас, и пусть она немного расслабится. Как сочтет нужным. Захочет выпить – пусть выпьет, захочет ширнуться – не возникайте, захочет потрахаться с первым встречным – ее право! Врубитесь: ей нужна полноценная психическая встряска! А завтра мы направим поток энергии куда вы пожелаете!

Китель цепко уставился на Алину:

– А если твоя киска решит удрать?

– Зачем? – она передернула плечами.

– А зачем ты удирала от Макса?

– Этот пидор бил меня!

Китель хмыкнул:

– Ладно! Будь по-вашему! Сейчас тебя, цыпочка, увезут в город. Гуляй, рванина, от рубля и выше! На! Держи от папочки Кителя пять червонцев на пропой! Но завтра, в ротик тебе дышло, будешь ждать на условленном месте. В полдень. Опоздаешь хоть на минуту, твой дружок останется без кочерыжки, а там и с тобой приключится очень неприятная история. Из-под земли достанем!

Алина побледнела, но ответила твердо:

– Я не опоздаю.

Мы с ней расцеловались, и Китель увел мою последнюю надежду с собой.

Я не сомневался, что мафиози не оставят ее без присмотра. Так что же? Общеизвестно, что опытные проститутки имеют слабость к старичкам. Те и утомляются быстрее, и на подарки более щедры. Так что ее визит к Мамалыгину будет выглядеть со стороны абсолютно естественно.

Лишь бы она не просчиталась! А как просчитаться – в доме-башне на каждом этаже всего четыре квартиры. На его двери – табличка с фамилией.

Нет, всё должно пройти гладко.

И тут меня будто током шибануло. Господи, да ведь я ничего не сказал ей про обруч! И она не спросила, приняв, должно быть, его за одну из тех модных железок, которыми в ту пору увешивали себя многие мои ровесники.

И выходило, что дамоклов меч по-прежнему висит над моей шеей! А Мамалыгин, не имея точной информации, может сам же обрушить этот меч…

Я провел бессонную ночь. Да еще ранка разболелась.

Но вот лязгнул засов. Вошел какой-то хмырь, принес воду, бритву, металлический таз. После утреннего туалета мне подали завтрак, но есть я не мг. Воображение рисовало одну и ту же картину: резкий щелчок, острый удар по мышцам, мгновенная боль и – сознание проваливается в бездну, душа отлетает от обезглавленного тела Вадима Ромоданова. Недолог был твой век, мечтатель…

Между тем, появился Китель, одетый с иголочки и весь какой-то торжественный. Чуть ли не обнюхал меня.

– Чего такой бледный?

– Волнуюсь… – через силу пробормотал я. – И еще ухо болит…

– Я тоже волнуюсь, – признался он. – Ты мне очень нужен, приятель. Не дури, и всё будет хорошо. Это я тебе обещаю. А я умею держать слово. А от боли вот тебе таблетки. Глотни пару штук, будет легче.

Тип, приносивший завтрак, обработал мою ранку, аккуратно наложил свежий пластырь. Таблетки сняли боль. Мне помогли облачиться в строгий черный костюм, а зловещий обруч замаскировали цветным шейным платком, да так ловко, что он стал совершенно незаметен.

Я посмотрел на себя в зеркало: молодой респектабельный активист.

По мере приближения заветного часа Китель нервничал всё заметнее. Ходил из угла в угол, набычившись, ссутулив плечи и сцепив за спиной сильные руки, – ни дать ни взять борец-тяжеловес перед решающей схваткой.

Наконец в каморку просунулась чья-то лохматая голова:

– Привезли!

Китель шумно выдохнул:

– Пора! Ну, с богом! Вперед!

Я не ошибся, предположив, что меня содержат в подвале. По крутой, выщербленной лестнице мы поднялись наверх и оказались на захламленном дворе, буйно заросшем высоченным бурьяном и крапивой. Яркий солнечный свет, которого я был лишен более суток, слепил глаза. Свежий воздух пьянил.

Напротив приземистого бетонного бункера, из которого мня только что вывели, тянулось полуразрушенное кирпичное здание барачного типа, в стороне ржавело несколько раскуроченных тракторов без гусениц. Вокруг покосившегося, но высокого деревянного забора, обтянутого поверху колючей проволокой, задумчиво шумели о чем-то стройные сосны. Местность была явно загородной.

Перед распахнутыми металлическими воротами стояли две «Волги» – молочная и салатовая. Рядом тусовались с полдюжины подручных Кителя. Среди них – Макс.

В салоне одной из машин я разглядел сидевшую там Алину. Но черты ее лица искажались сияющим на солнце стеклом, и я тщетно силился разгадать, какую весточку она принесла.

– Готов? – хрипло спросил Китель.

– Да… – кивнул я. – Остается сделать самое главное: перенять энергию у Алины. Эту процедуру я совершу на ваших глазах, но прошу ничем не отвлекать моего внимания. Ваши люди должны отойти подальше. И, если вы не хотите испортить дела с первого шага, то прикажите им воздерживаться от комментариев.

Как ни удивительно, Китель воспринял мои требования с полной серьезностью. Тут же отдал распоряжение, и мордовороты гуськом потянулись за ворота. Сам Китель отступил к бараку.

Я остановился в центре двора и сделал Алине знак. Она выбралась из машины. Мне сразу не понравились ее затуманенные глаза.

Вот она подошла вплотную.

Растопырив ладони, я соединил их с ладошками Алины, прижался лбом к ее лбу. Пусть эти подонки считают, что я колдун. Дистанция, на которой ни находились, позволяла нам с Алиной переговариваться шепотом без особой опаски.

– Говори!

– Его нет…

Вот этого-то я не ожидал!

– Я заходила несколько раз. Днем, вечером. Соседка сказала, что видела его с чемоданом. Я всё равно зашла еще ночью, потом еще несколько раз с утра. Его нет! Оставила записку соседке, попросила передать лично в руки только ему, но… – На ее глаза навернулись слезы. – Миленький, что же будет?