Страница 14 из 23
– Это я, разумеется, знаю, – ответила я. – Но ты же не веришь во всю эту ерунду, Гейлис?
Внезапно она окинула меня странным настороженным взглядом, но почти мгновенно расслабилась, и лицо приобрело обычное слегка циничное насмешливое выражение.
– Нет, не верю, – согласилась она. – Однако местные верят.
Она тревожно подняла глаза вверх, но от каменной расселины больше не слышалось ни звука.
– Поблизости, должно быть, прячутся родители. Пошли отсюда.
Я с неохотой дала увести себя к деревне.
– Почему они его туда положили? – спросила я, пока, сидя на камне, снимала чулки, чтобы перейти ручей вброд. – Надеются, что придут эльфы и его вылечат?
Я все еще переживала за младенца: он был очень серьезно болен. Я не знала чем, но, возможно, могла бы помочь.
А что, если довести Гейлис до ее дома, а самой вернуться? Только следует поспешить. На востоке в небе светлые дождевые облака мягко темнели на фоне окрашенных пурпуром сумерек. Горизонт на западе еще светился розовым, но оставалось ему не больше получаса.
Гейлис перекинула плетеную ручку корзины из ивового прута через голову на шею, приподняла юбку и, ежась, зашла в холодную воду.
– Нет, – ответила она. – Вернее, да. Это один из тех заколдованных холмов, где опасно спать. Если там на ночь оставить подменыша, эльфы придут и заберут его, а настоящего ребенка вернут.
– Но никого они не вернут, потому что это не оборотень, – сказала я, когда ко мне вернулось дыхание, пропавшее от ледяной воды. – Это просто больной ребенок, который, скорее всего, не выживет после ночи под открытым небом.
– Не выживет, – согласилась Гейлис. – К утру он умрет. И я молюсь, чтобы было так, что никто нас не заметил.
Я замерла с туфлей в руке.
– Умрет! Гейлис, я иду обратно. Я не могу его там бросить.
И я вновь отправилась в ручей.
Гейлис схватила меня сзади за юбку, отчего я плашмя рухнула на мелководье. Я пыталась встать на колени, поднимая во все стороны брызги и захлебываясь, а она стояла в ручье по колено и вся мокрая смотрела на меня.
– Эй ты, безмозглая английская дурища! Ты ничего не сумеешь сделать! Ты слышишь? Я не могу допустить, чтобы ты рисковала своей и моей, кстати, жизнью, потому что тебе вздумалось следовать идиотскому бреду!
Что-то приговаривая и шмыгая носом, она наклонилась, взяла меня за руки и помогла встать.
– Клэр, – с нажимом сказала она, дергая мои руки. – Послушай. Если ты подойдешь к этому ребенку и он умрет – а он обязательно умрет, уж я-то знаю, насмотрелась на таких, – его родители обвинят тебя. Неужто тебе непонятно, что это опасно? Ты знаешь, как о тебе судачат в деревне?
Я дрожала под порывами холодного ветра, и меня разрывало между явной боязнью Гейлис за меня и мыслями о беззащитном младенце, который медленно умирает в темноте, а в ногах у него лежит букет полевых цветов.
– Нет, – ответила я, откидывая с лица намокшие волосы. – Нет, Гейлис, не могу. Я обещаю вести себя осторожно, но я должна.
Я вырвалась от нее и, спотыкаясь и оступаясь, пошла по воде, по которой уже протянулись зыбкие вечерние тени, к другому берегу.
За моей спиной раздался сдавленный отчаянный крик, а следом – удаляющиеся всплески. Ладно, она хотя бы не станет ставить мне преграды.
Быстро спускалась ночь, и я со всей возможной скоростью продиралась сквозь кустарник и бурьян. Я сомневалась, что смогу выбрать верный холм из нескольких почти одинаковых, если не успею добраться до него в сумерках. Неизвестно, заколдованы ли эти холмы, но бродить в одиночку в темноте мне совершенно не улыбалось. Кроме того, меня серьезно волновало, как я смогу вернуться к замку с больным ребенком в руках.
В конце концов по нескольким молодым лиственницам, росшим у подножия, я опознала нужный холм. Окончательно стемнело, луна не взошла, и я то и дело спотыкалась и падала. Тесно росшие лиственницы шелестели иглами и поскрипывали ветвями под ночным ветром: в этих звуках слышался тихий разговор.
Чертово место, и правда заколдованное, подумала я, двигаясь между тонкими стволами и вслушиваясь в эту загадочную беседу, совершенно не удивлюсь, если из-за следующего дерева выйдет привидение.
Однако удивиться пришлось. Когда из-за дерева появилась темная фигура и схватила меня руками, я чуть с ума не сошла от страха: громко взвизгнула и застыла на месте.
– Боже милосердный! – пробормотала я, когда дар речи вернулся. – А ты что тут делаешь?
И обрадованно прижалась к груди Джейми, хоть он меня и напугал.
Он взял меня за руку и повел за собой.
– Я отправился следом, – негромко проговорил он. – Мне нужно было тебя найти, ведь уже настала ночь. У ручья Святого Джона я встретил Гейлис, и она объяснила, где ты.
– Но ребенок… – начала я, обернувшись к холму.
– Ребенок умер, – сказал он, разворачивая меня в нужную сторону. – Первым делом я отправился туда и посмотрел.
Я покорно отправилась за ним, подавленная смертью ребенка, но вздохнувшая с облегчением оттого, что не придется взбираться на заколдованный холм, а затем преодолевать долгий обратный путь в одиночку. Меня пугали и темнота, и шепчущие деревья, поэтому, пока мы не перешли ручей, я не произнесла ни слова. Все еще не высохшая от недавней схватки в воде, я не стала разуваться и снимать чулки и влезла в воду прямо в них. Джейми, не промочивший ноги, прыгнул с берега на валун, торчавший из воды, а оттуда широким прыжком перемахнул на противоположный берег.
– Ты не подумала, что в подобную ночь шататься по лесу в одиночку опасно, а, англичаночка? – спокойно, с интересом спросил он.
– Нет… то есть да. Прости, что я тебя встревожила, но я не могла оставить там дитя, просто не могла!
– Да, понимаю. – На мгновение он изо всех сил прижал меня к себе. – У тебя доброе сердце, англичаночка, но ты даже представить себе не можешь, с кем бы ты столкнулась.
– С эльфами, что ли? – Я утомилась, события меня вздернули, но я пыталась скрыть свое возбуждение за легкомысленными интонациями. – Я их не боюсь.
Меня вдруг осенило.
– А ты… что же, веришь в эльфов, оборотней и все такое прочее?
Джейми помолчал и ответил:
– Нет. Нет, в такое я не верю, но разрази меня гром, если бы я согласился провести ночь на таком заколдованном холме. А я ведь человек образованный, англичаночка. В доме Дугала у меня имелся очень хороший немецкий учитель, научивший меня латыни и греческому, а потом, в восемнадцать лет, я отправился во Францию, изучал историю и философию и узнал, что мир куда шире болот и ущелий и наших озер, где живут водяные лошади. Но здешние люди… – Он махнул рукой в простиравшуюся за нами темноту. – Они никогда не покидали родные ущелья и озера, не забирались от места, где родились, дальше, чем на день пути, разве что не больше двух раз за жизнь участвовали в таком грандиозном событии, как собрание клана. Они знают о мире не больше того, что им поведал в воскресной проповеди отец Бейн. Его рассказы да старые сказки.
Он отвел ветку ольхи, и я под ней проскользнула. Мы вышли на оленью тропу, ту, по которой мы с Гейлис уже проходили, и я обрадовалась очередному доказательству, что Джейми умеет найти дорогу даже в темноте. Чем дальше мы оказывались от холма, тем более нормальным голосом он говорил, иногда только замолкая, чтобы убрать с пути очередную колючую ветку.
– Из уст Гуиллина, когда ты сидишь в зале и потягиваешь рейнское, такие рассказы кажутся страшными, но занимательными…
Джейми шел первым, но за его спиной я хорошо слышала мягкий и выразительный голос, отчетливо звучавший в ночной тишине.
– Однако за пределами замка, особенно в деревне, все совершенно иначе. Такие сказки для людей – реальность. И, думаю, некоторые из них – правда.
Я вспомнила янтарные глаза водяной лошади и задумалась над тем, какие еще сказки заключают в себе правду.
– А другие… ну… – Джейми забормотал себе под нос, и мне пришлось прислушиваться изо всех сил. – Родителям этого младенца легче поверить, что умер подменыш, а их собственный ребенок, здоровый и радостный, живет вечной жизнью среди эльфов.