Страница 11 из 18
– Давно такого не было, – повторил он услышанную в самолете фразу.
– Конец света, – согласился генерал. – Вчера один полковник рассказывал: приехал к нему родственник из глубинки и по привычке полез в метро. Заходит, а там никого. Час пик, а в метро пусто, но при этом все открыто, свет горит, цифры на табло мигают – словом, все как положено, только людей нет, пропали куда-то. Стоит бедняга на перроне и не может сообразить, что это за петрушка такая. Потом видит: бежит по перрону мужик и крестится, крестится… Что, думает, за ерунда, куда все подевались? И вдруг чувствует, что дышать-то ему нечем! Насилу выбрался…
– Угарный газ тяжелее воздуха, – сказал Глеб. – А система вентиляции в метро древняя, установленная еще при Иосифе Виссарионовиче. Ничего удивительного. В общем-то, зная элементарные законы физики, этого можно было ожидать.
– Физики! – сердито передразнил генерал. – Вот ты, к примеру, много думаешь о законах физики, когда спускаешься в метро?
– Да, – согласился Глеб. – Обычно думаешь о том, как бы поскорее добраться до места. А в родной метрополитен москвичи верят сильнее, чем в Господа Бога. И уж наверняка сильнее, чем в какую-то там физику. Представляю, как они были удивлены, когда метро превратилось в душегубку. Жертв много?
– Не без того, – неохотно сказал Потапчук. – Естественно, о них нигде не сообщалось.
– Естественно, – кивнул Глеб и вернулся на диван. Ему хотелось закурить, но он решил не дразнить генерала.
– Ты знаешь, – после непродолжительной паузы сказал Потапчук, – наши аналитики кое-что подсчитали… Это по поводу погоды.
– Вот уж никогда бы не подумал, что ваше управление станет интересоваться метеорологией! – удивленно воскликнул Глеб.
– Представь себе, я тоже. Честно говоря, ознакомившись с отчетом аналитического отдела, я решил, что это, как говорится, горе от ума. Совсем, думаю, крыша поехала у моих яйцеголовых, пора их на курорт отправлять – всем отделом, со строевой песней.
– Ну, это, положим, давно пора, – сказал Глеб и все-таки закурил. Он чувствовал, что генерал вот-вот скажет что-то интересное, и боялся его спугнуть. Поэтому он даже не стал ничего говорить, когда Федор Филиппович, будто невзначай, сунул в зубы сигарету и потянулся к нему за огоньком, а просто чиркнул зажигалкой. – Кому я всю жизнь завидовал, так это аналитикам. Сиди себе в теплом, сухом, хорошо проветриваемом помещении, ковыряй в ухе, нажимай одним пальцем на клавиши и устанавливай взаимосвязи между нашествием полевых мышей в колхозе «Последний путь Ильича» и провалом нашей агентурной сети в Южной Африке. Но погода… Они что, ухитрились путем анализа количества атмосферных осадков выведать планы Господа Бога?
– Тебе все шуточки, – сказал Потапчук, с жадностью затягиваясь сигаретой. Глеб нашел глазами пепельницу, потянулся, не вставая, и поставил ее на стол. – Кто-то когда-то сказал, что есть ложь, беспардонная ложь и статистика. Сказано остроумно, и доля правды в этом утверждении тоже имеется, но все-таки статистика – это, как ни крути, наука. Вот, гляди.
Он полез в портфель и положил на стол рядом с пепельницей какой-то график, распечатанный на цветном принтере. На графике были две кривые – красная и зеленая. Обе упрямо карабкались вверх, но красная выглядела намного круче, а ее правый конец и вовсе задирался кверху, как траектория истребителя, который вознамерился сделать «петлю Нестерова». Никаких условных обозначений на графике не было – только ровные, без разметки, оси координат и две жирные линии, которые могли обозначать все что угодно.
– Красиво, – сказал Глеб, отодвигая от себя график. – На мой вкус немного пестро, вместо зеленой линии я бы нарисовал, скажем, синюю или коричневую, но это не принципиально. Хорошая вещь – компьютер! Нажал кнопочку – получай картинку. Удобно! И что, по мнению ваших аналитиков, должны обозначать эти разноцветные червячки?
– Не паясничай, Глеб Петрович, – сказал Потапчук, – это тебе не идет. Эти, как ты выразился, червячки отображают соотношение роста количества стихийных бедствий – пожаров, наводнений, горных обвалов, схода лавин и прочей петрушки в этом роде – и глобальных климатических изменений. Зеленая линия обозначает среднюю прогнозную величину, красная – реальное положение вещей. Как видишь, разница есть, и притом существенная.
Глеб снова взял график в руки, повертел его перед глазами и, пожав плечами, положил на стол.
– Говоря по-русски, – задумчиво сказал он, – зеленый червячок показывает, сколько стихийных бедствий должно было произойти с учетом глобального потепления климата, а красный – сколько их произошло на самом деле. Так? Ну и что? Насколько я понимаю, точность такого анализа оставляет желать лучшего. Чересчур много факторов, причем таких, которые с большим трудом поддаются учету. А то и вовсе не поддаются… В такой ситуации неизбежны ошибки. Не мне вам объяснять, что при подобных вычислениях даже самая ничтожная ошибка в исходных данных при построении графика даст чертовски большое отклонение. Тут не написано, к какому периоду времени относятся использованные данные. Сколько это – пятьдесят лет, сто? При умножении на сто ошибка в один миллиметр даст отклонение в десять сантиметров.
Потапчук медленно покачал головой и с отвращением раздавил в пепельнице окурок.
– Трава, – с сожалением произнес он. – Ненавижу эти облегченные. С таким же успехом можно палец сосать. Или карандаш… Дай свою, если не жалко.
Глеб молча протянул ему пачку. Генерал закурил, сделал глубокую затяжку и закашлялся.
– Отвык, – сказал он, утирая выступившие на глазах слезы. – Так тебя интересует период времени? Пять лет. Пять последних лет, Глеб Петрович. Причем заметь, в начале обе линии, можно сказать, совпадают, а потом появляется расхождение, и оно все время увеличивается. А под конец… Ну сам видишь. Просто фонтан какой-то. Погоди, не перебивай. Все твои возражения мне известны, я их сам высказывал вчера. Но эти черти быстро заткнули мне рот. Вот, взгляни-ка.
Он снова полез в портфель и выложил рядом с первым графиком еще два.
– Это такие же графики по Западной Европе и Соединенным Штатам, – сказал он. – Чувствуешь разницу? Данные, как ты сам понимаешь, взяты за тот же период.
Глеб посмотрел на графики и задумчиво потер переносицу под дужкой дымчатых очков. Да, разница была видна невооруженным глазом. На двух последних графиках красная и зеленая линии почти совпадали, причем местами красная проходила даже ниже зеленой.
Генерал молчал, с интересом разглядывая озадаченное лицо собеседника. Глеб чувствовал, что от него ждут ответа, но не понимал, что нужно сказать. «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить», – вертелось у него на языке, но это были не те слова, которых ждал от него генерал.
– Человеческий фактор, – сказал он наконец. – Вот чего не учли ваши аналитики. Широкая русская душа. В стране бардак, и всем на все плевать. Здесь бросили окурок, там не отремонтировали плотину… Понятно, что при таких условиях ущерб от стихийных бедствий будет на несколько порядков выше, чем в цивилизованных странах.
– Речь идет не об ущербе, – возразил Потапчук, – а о самих стихийных бедствиях. На территории России они возникают в несколько раз чаще, чем должны даже по самым пессимистичным прогнозам. Фактор материального ущерба был намеренно исключен из набора предварительных данных. А вот человеческий фактор, как мне объяснили, наоборот, был учтен, и притом, что называется, с запасом. Кстати, уже по моей просьбе ребята сделали такой же анализ по республикам бывшего Союза. Графики я брать не стал, чтобы не запутаться, но поверь моему слову: такого, – он постучал пальцем по первому графику, – нет ни на одном из них. Все они выглядят примерно одинаково, везде фактическое положение вещей почти полностью соответствует прогнозу. А что касается бардака, так его у нас стало заметно меньше за последние пять лет.
– С последним утверждением я мог бы поспорить, – сказал Глеб. – Бардака стало меньше в Москве, а края продолжают разваливаться. Государство воюет с чеченцами, а господам олигархам жаль тратиться на поддержание в должном порядке каких-то противопаводковых систем и противоселевых заграждений. На кой черт им это нужно? Они-то при любом раскладе даже ног не замочат!