Страница 26 из 27
Ещё раз в неделю по их улице проезжал старьёвщик на телеге, запряженной лошадью. На телеге стоял деревянный сундук, в котором были шарики, дудочки, игрушки и книжки. Надо было сдать старьёвщику металл, кости, бумагу или тряпки и взамен получить игрушку или деньги. В поисках макулатуры мальчишки обшаривали все углы и закоулки и тащили всё, что попадалось, иногда и ценные вещи, которые старьёвщик не принимал и говорил, что если это не нужно, то пусть принесет взрослый. Лето пролетало незаметно, а осенью опять школа.
Первая учительница выпустила их в пятый класс и взяла первоклашек, а дальше Ивана учили уже разные учителя, каждый по своему предмету. Каждый учитель со своим характером, который не спрячешь и то, на что один не обращает внимания, другой рассматривает чуть ли не преступлением. Это к тому, что теперь родительские объяснения за Ивановы проступки надо было давать каждому учителю, поэтому материнская тропа в школу не зарастала. Мать всё это воспринимала безропотно, как должное ей наказание за его безотцовщину, хотя понял Иван это, конечно, много позднее.
После окончания пятого класса на летних каникулах Иван в первый и последний раз съездил в пионерский лагерь, но не городской, а областной, за двести километров от дома. Большинство там составляли городские мальчишки из областного центра и к ним, сельским жителям они относились свысока, а иногда и просто жестоко. Вот например письмо Ивана из этого лагеря домой, дословно и в его орфографии:
«Здравствуй мама баба Аня и баба Дуня Живем мы далеко от Иртыша 4 километра кормить стали плохо Мама приезжай ко мне скорей когда я приехал сюда я весил 34 кг300г я убавился на 2 кг приезжай скорей а то глядишь к концу сезона я стану вешать 25 кг овощей совсем не дают мама приезжай скорей а если не сможешь приехать пришли 30 рублей я сам уеду отсюда если денег не пришлёшь я уйду пешком лучше идти пешком чем оставаться здесь жить. До свиданья Ваня».
Мальчика двенадцати лет надо было довести, чтобы он написал такое письмо, правда причины не указаны и обиды не перечисляются. Но потом как-то притерпелось, и он уехал вместе со всеми по окончанию смены.
Начало учёбы в шестом классе чуть было не стало окончанием учёбы вообще. Занимаясь фотографией, Иван как-то отснял случку собак, а потом, по подсказке старшеклассников, сделал фотомонтаж собачек с головами завуча и директора школы. Это фото разошлось по школе, кто-то донёс до учителей – ябеды и доносчики были и тогда, иначе из кого бы выросли Ельцин и ему подобные? Большинство предателей вырастает из детства и только немногие становятся предателями в силу жизненных обстоятельств и по слабости характера. Скандал был страшный, хотели исключить из школы, но педагогика взяла верх над личным возмущением (оправданным!) учителей и Ивана условно оставили в школе. Хотя позднее это условие им неоднократно нарушалось.
В двенадцать – четырнадцать лет Иван с друзьями по улице или классу начали совершать, кроме баловства в школе, и более серьёзные нарушения, над последствиями которых они почему-то не задумывались.
У Ивана появился хулиганистый приятель, живший по соседству и старше его на два – три года, что в этом возрасте имеет большую разницу. Звали его Толик, отец погиб на фронте и жил он с матерью. Их дружба продолжалась года два – три. Сначала они совершали весной походы в лес в поисках птичьих гнёзд, из которых забирали яйца для коллекции. В яйце делались две дырочки иголкой: на тупом и остром концах – через эти дырочки содержимое яйца выдувалось, а пустое яйцо нанизывалось на нитку или помещалось в картонную коробку с ватой. Яиц – от разных видов птиц у Ивана было более ста, но в поисках новых они и бродили по окрестным лесам. Коллекция также пополнялась новыми видами яиц путём обмена с другими мальчишками, но у Ивана была самая большая коллекция.
Яйца лесных птиц добывались не только в лесах, но и на местном кладбище, заросшем вековыми берёзами и кустарником – любимым местом гнездования птиц. Ранней весной, когда деревья стоят ещё голые с едва распустившимися почками, а в лесах ещё лежит снег и гнёзда ворон и сорок видны издалека, они шли на кладбище разорять гнёзда ворон, которые селились на самых верхушках берёз. Обжимая ногами стволы берёз, он и Толик карабкались до первой нижней ветки, а потом по ветвям уже спокойно поднимались к самой вершине двадцатиметровых берёз, с трудом удерживаясь на тонкой верхушке в раскачивающейся высоте. Оттуда была видна даль на несколько километров вокруг, а посмотрев вниз, ощущалась взятая высота, и виднелись могильные кресты, торчащие из сугробов подтаявшего снега.
Вороны носились вокруг, крича об опустевших гнёздах, потому что их яйца уже лежали в шапке, шапка в зубах, и он осторожно спускался вниз, оставляя гомон птиц в вышине. Обломись тогда весенняя, ещё хрупкая ветка и можно было загреметь с высоты прямо на кресты, так что и костей не собрать.
Зачем всё это было надо, сейчас остается только удивляться. Или вот ещё случай. Опять вдвоём, они по чердачной лестнице поднялись на крышу единственного в городке двухэтажного кирпичного здания старинной постройки, чтобы разорить гнёзда галок поселившихся в печных трубах. Только они вылезли на крышу, как сторож их заметил, а это было здание райисполкома советской власти, и, думая, что это воры, сторож тоже вылез на крышу. Им с Толиком деваться некуда, выход закрыт сторожем, и они прямо с крыши дома прыгнули вниз с высоты восьми – десяти метров на недавно вскопанную клумбу. Иван упал и ударился о землю так, что отнялись ноги, и он, на четвереньках, уполз – в ближний сквер и спрятался там за деревьями, а Толик благополучно убежал. Из здания выбежали люди, поохали от таких прыжков и, убедившись, что никто не сломал себе шею, ушли. Отлежавшись, часок, Иван встал и пришёл домой, однако хромал ещё несколько дней. Тоже юношеская дурость необъяснимая.
Потом летом, когда в огородах созревали овощи, Иван стал вместе с Толиком лазить по соседским огородам за огурцами, горохом, маком и т.д. Кажется, зайди в свой огород и нарви, чего хочешь, так нет, чужое вкуснее, тем более добытое с риском, так как хозяева могли и побить. Поэтому набег на огород совершался ночью, и они не столько брали, вернее, воровали, сколько ломали и вытаптывали в темноте.
Садов с плодовыми деревьями и ягодными кустарниками в те времена в городке ещё не было. Это сейчас, приезжая, Иван Петрович видит яблони и груши, вишни и сливы, клубнику, малину и другие фрукты и ягоды. А в те времена местных сортов фруктовых деревьев ещё не было, а привозные вымерзали зимой. Видимо и зимние холода в то время были сильнее. Иван Петрович, например, не помнит, чтобы тогда в декабре – феврале были оттепели, а сейчас, пожалуйста. Тем не менее, несколько садоводов – любителей в городке было, им удавалось выращивать яблоки и сливы. Эти сады огораживались и охранялись хозяевами. Тем большим почётом среди мальчишек было умудриться в сад залезть, набрать яблок и убежать.
Иван с приятелем успешно чистили эти сады, пока однажды они не полезли днём, в саду оказался сторож, приятель успел перемахнуть через забор и убежать, а Ивану, как более мелкому, это не удалось, сторож схватил его и отвёл к хозяйке. Хозяйка, женщина лет сорока, не позволила сторожу посечь его крапивой, а провела с Иваном беседу: мол, это делать нехорошо, мы ломаем деревья, а их так трудно вырастить, и если нужны яблоки, то можно зайти и попросить, она бы и так дала, ей не жалко. Иван, конечно, раскаялся, обещал больше так не делать и был отпущен, да ещё и угощён яблоками. И правда, к ней он больше не лазил, а вот к другим всё-таки случалось – им же Иван ничего не обещал, поэтому, по его тогдашнему представлению, своё обещание он не нарушал.
В эти годы было ещё одно занятие для мальчишек – игра на деньги. Жизнь к тому времени вполне наладилась, не стало очередей за хлебом, появились в свободной продаже продукты и товары, получаемых зарплат вполне хватало на текущие расходы, а крупные покупки, например шкаф или мотоцикл делались редко, путём накопления нужных сумм. Ивану, например, купили подростковый велосипед, на котором он гонял по всему городу и за его пределами. Если раньше на другой конец города – а это километра два, надо было идти полчаса, то теперь, на велосипеде, было делом минут.