Исцели меня

А мне становится не до смеха. Теперь этот зверь меня не выпустит – ведь в моем лице он разглядел настоящую надежду на спасение. Вот только меня не покидает странное ощущение, что что-то здесь не так. Слишком уж холодным был взгляд Ярослава. Он смотрел на меня, а не куда-то вглубь себя, как подобные пациенты. Мог ли он разыгрывать свое состояние, да еще так долго?

– А у вас с сыном были конфликты?

Мужчина недоуменно смотрит в ответ.

– Что вы имеете в виду?

– Мозг – сложная штука, – ловко ухожу от ответа. – Кто знает, что могло спровоцировать его уход от реальности.

Он, кажется, всерьез задумывается.

– Мы часто спорили в отношении программных продуктов. Ярослав так себе стратег. В остальном же… Нет, ничего такого.

– А с матерью он общается?

– Моя жена умерла полтора года назад, – ровным голосом отвечает Вересов. – Несчастный случай.

– Простите, я не знала, – выдаю дежурную фразу, а сама прикидываю, может ли это быть ответом. – Какие у него были с ней отношения?

– Да обычные. Они перезванивались, иногда обедали вместе в городе.

И я понимаю, что как источник информации Григорий практически бесполезен. Он воротила бизнеса, а что происходило дома, его интересовало мало. Не удивлюсь, если, кроме жены, у него был ворох любовниц. Пару минут размышляю, что еще можно было бы спросить, но мужчина меня бесцеремонно прерывает.

– Так что скажете, Марта?

– Мое мнение не изменилось – пока ничего конкретного. Слишком мало информации. И я хочу все же иметь возможность возвращаться домой. Теперь я связана договором, и вряд ли куда-то денусь.

– Это не обсуждается, – тут же реагирует он. – Пока Ярослав не пойдет на поправку – останетесь здесь. И не советую возвращаться к этому вопросу.

– Может, еще под замок посадите? – возмущаюсь в ответ.

– Зачем же, – криво усмехается он, – вы вольны передвигаться по территории как хотите. Поверьте, система безопасности здесь весьма навороченная. Так что не советую пытаться сбежать – в противном случае придется действительно посадить под замок.

– Вы же в курсе, что это противозаконно? – не сдаюсь я.

– Для меня противозаконно то, что мой сын до сих пор недееспособен! – жестко парирует Григорий. – Если ради этого вам придется побыть нашей гостьей – так тому и быть.

Стискиваю зубы, чтобы не выдать все, что думаю о нем. В конце концов, надо быть умнее. Открытая конфронтация ни к чему не приведет.

– После обеда Ярослава выводят гулять – сможете насладиться видом сада с ним на пару.

– Под бдительным оком ваших камер?

Вересов лишь разводит руками, а на лице его играет глумливая ухмылка. От этого становится тошно.

– Мне нужны мои вещи, в конце концов.

– Напишите список, и мои люди привезут все необходимое.

От такой наглости я едва не задыхаюсь.

– Значит, пустите своих цепных псов рыться в моих вещах?!

– Либо вы можете обойтись малым. Будет стимул работать лучше.

Бросив взгляд, полный негодования, я ухожу к себе. Злость клокочет во мне, требуя выхода, приходится потратить немало времени, чтобы усмирить ее. В голове некстати мелькают картинки прошлого, и я старательно пытаюсь абстрагироваться.

В следующий раз покидаю комнату только ближе к вечеру. И то только потому, что желудок напоминает, что пора бы поесть. Для себя принимаю решение пока никак не выказывать свое недовольство. Стоит мне спуститься в столовую, как навстречу выходит женщина в возрасте, приносившая завтрак.

– Госпожа Лукашина, что желаете?

От подобного обращения я даже теряюсь.

– Если есть что-то готовое…

– Все, что пожелаете, – приветливо улыбается она.

– Может, суп и салат?

– Одну минуту.

Уходит, а я сиротливо сажусь за стол. От нечего делать еще раз оглядываю огромную столовую, пытаясь понять – какого жить в таком месте? Однажды у меня была возможность опробовать это на собственной шкуре, но я не выдержала. А как выдерживал маленький Ярослав? Каким он был в детстве? Любил ли родителей, ждал ли возвращения отца после работы?

Женщина возвращается с подносом и расставляет передо мной блюда. Пахнет очень вкусно, и я благодарно улыбаюсь в ответ. По крайней мере, здесь вкусно кормят. Так себе утешение, но хоть что-то.

Поев, решаю все же выйти в сад и осмотреться – вчера было не до того. Но пока есть время – стоит хотя бы попытаться поискать возможность сбежать. Гуляя по саду, вновь отдаюсь размышлениям о цветочном: уже вечереет, значит, Лида должна уже принять поставку, но не схалтурил ли поставщик? Привез ли все по списку? Знаю: Лидия – опытный флорист, но с документами у нее беда. А пока Ольга болеет, заменить меня просто некому. Но даже такие печальные мысли не заставят меня отправиться на поклон к Вересову, чтобы тот присмотрел за моим магазином. С меня хватило предложения привезти мои вещи. Проходя очередной поворот, замираю на месте – прямо передо мной в плетеном кресле сидит Ярослав. Он смотрит куда-то перед собой. И мне становится интересно – а как его приводят сюда? Он сам идет, или приносят, потому что он не реагирует на просьбы? И, кстати, есть ли у него сиделка? Кто, вообще, за ним приглядывает?

В конце концов, решаюсь подойти ближе. Сажусь в соседнее кресло.

– Привет, Ярослав.

Тот ожидаемо молчит.

– Ты случайно не знаешь, как можно отсюда сбежать? – грустно спрашиваю, любуясь розами на соседнем кусте. – Я бы не отказалась…

Вздыхаю. Сейчас мы сидим достаточно близко, чтобы он мог взять меня за руку – словно кто-то специально поставил кресла почти вплотную. Но от одной только мысли, что он может повторить случившееся в комнате, мне становится не по себе. Пожалуй, впервые пациент ставит меня в тупик. Тем более что я давно не практикую сеансы, и многое позабылось…

Какое-то время мы сидим молча. Точнее, Ярослав продолжает молчать, а я просто не знаю с какой стороны к нему подступиться. Он словно гладкий гранит – монолитен, совершенен. Сейчас я вижу его с другой стороны, и в голове, наконец, складывается полный образ. Нет никаких шрамов или чего-то еще. Просто красивое лицо молодого мужчины. Интересно, много ли у него женщин? И насколько тщательно он выбирает их? Я, не стесняясь, разглядываю своего пациента. В этом смысле его безмолвие и равнодушие играют мне на руку – нет неловкости или стеснительности. Я настолько увлекаюсь собственными размышлениями и построениями догадок, что опять упускаю тот момент, когда мужчина оборачивается ко мне. Невольно вздрагиваю, но все же продолжаю смотреть на него. Его кристально-голубые глаза смотрятся совсем иначе на улице – они кажутся еще светлее и прозрачнее. И они у него однозначно от отца. Не знаю, как выглядела его мать, но уверена, что глаза у сына от Григория.

Наши лица разделяет не меньше полуметра, но мне начинает казаться, что мы сближаемся. Нехорошее чувство екает в груди. А в следующее мгновение он резко наклоняется ко мне. Я не успеваю испугаться – лишь чувствую легкий поцелуй. Он не похож на домогательство. Вовсе нет. Скорее, так ребенок трогает понравившуюся вещь, когда только-только начинает познавать мир. Он чуть отстраняется и продолжает смотреть мне в глаза, гипнотизируя. Я почти не дышу, хотя сердце стучит в груди так, что это наверняка слышно со стороны.

– Ярослав? – хрипло произношу, боясь спугнуть его.

Он же втягивает воздух носом, словно принюхивается, а затем и вовсе проводит носом вдоль моей щеки.

– Прекрати, пожалуйста, – настойчиво произношу я. Пока не знаю, насколько хорошо он меня понимает, поэтому стараюсь общаться осторожно.

Мужчина слушается и отодвигается. В его взгляде нет вопроса или недовольства. Он смотрит на меня, изучая. И мне становится до жути не по себе. Я здесь для того, чтобы помочь ему, а не быть предметом для изучения. Стараюсь успокоить дыхание и неловко улыбаюсь.

– Пожалуйста, не делай так больше. Договорились?

Вересов-младший лишь чуть наклоняет голову набок. Это придает ему сходство с совой, и я не могу удержаться от улыбки. На краткий миг в его глазах мелькает что-то непонятное – то ли досада, то ли наоборот.