Страница 22 из 26
Господин Девамбез вроде Гулливера, и он живёт в течение нескольких лет в Лилипутии, где, по-видимому, аэропланы совершают учебные полёты в местечке под названием Порт-Авьасьон. Также в столице королевства есть Эйфелева башня такой высоты, что жители с неё кажутся не больше блох знаменитой укротительницы мадам Стенегри. Господин Девамбез, умеющий быть забавным, завоевал приличный успех. Упомянем Портрет мадам Г. П., работы А. Калбе, приятный образ, только его название смущает, Г. П. чаще всего означает лошадиную силу, и ему, как правило, предшествует цифра, которая обозначает количество лошадей.
Зал XIII, господин Бонна выставил два портрета: Мадам Исидоры Леруа и экономиста Эдмона Тери. Их невозможно было сделать более похожими на себя. Однако я признаю, что эти портреты, как и множество других, я отдал бы за рисунок Рембрандта, принадлежащий господину Бонна, и который он мне давал посмотреть, когда была его выставка в Лейдене, в 1907 году. Тот, кто собрал подобную коллекцию, является человеком с очень правильным вкусом.
Эдит в воротнике из лебединых перьев, обнаруживающая тело Гарольда в лесу Эппинга, рядом с аббатством Уолтема, после битвы при Гастингсе, заставляет вспомнить строки Гейне:
Зал XVI, Капитуляция Йорктауна, работы Жана-Поля Лорана, заказ американского государства, предназначенный для Дворца правосудия в Балтиморе, забавный, но он имеет приводящую в замешательство композицию. Справа пусто, тогда как слева представлены сомкнутые ряды английских солдатов в красной униформе. Следует отдать предпочтение, по сравнению с этой миниатюрой больших пропорций, маленькому полотну того же художника, выставленному в зале XVII! Действие разворачивается в средние века, в церкви юная девушка объясняет христианскую историю детям.
Зал XVIII. Чтобы его не перепутали с Анри Матиссом, господин Матисс-Огюст пишет мрачные картины. Господин Ярц показывает нам время жатвы: мнимый импрессионизм.
Зал XXI, два хороших портрета работы Франсуа Фламенга соседствуют с деревом Арпиньи. Эта хорошая картина воскрешает в памяти всю Барбизонскую школу, и отлично демонстрирует нам, что лиризм должен обновляться с каждым поколением.
Зал XXII посвящён пацифистам. Господин Д'Эстурнель де Констан поступит правильно, если детально его исследует, он заслуживает его похвалы. Умбер Виньоль показывает нам ужасы забастовки. Господин Шиго выставляет украшение для Дворца Мира в Ла Эй. Этот заказ государства будет продублирован администрацией, которую голландцы публично признают за Полем Поттером. Они довольны. Дальше будет ярмарка с гуляньем. Уже можно это увидеть в картине господина Аникотта, в картине пылкой, радостной, простой, одним словом, исполненной всяческих достоинств и лучшей картине Салона. Искусство господина Стэнхоупа Форбса пацифистское. Его картина, демократичная живопись в американской манере, удостоилась упоминания в Институте Карнеги.
Зал XXV, господин Шабанн де Ла Паслис рассказывает нам один из этих ужасных анекдотов, как и слишком большое число живописцев во «Французских художниках», он нисколько не боится нам их рассказывать. С какой целью, Сеньор! Здесь история взята из Почтовый Сайгона. Два боксёра в нём герои, а две француженки несчастные героини. Господин Леконт дю Ноюи пишет во славу Венеры, и мы припоминаем имена тех, кто пел или писали о Венере: Байрон, Мюссе, Жорж Санд, Раскин, Веронезе, Тьеполо, Зим, и т. д. Поскольку ныне живущие являются частью этого списка, почему бы не принимать в расчёт имя господина Барреса.
Вот мы в XXVI-м зале Салона…
Мадмуазель Морстадт восхищается живописью Англада, и вспоминает о ней даже тогда, когда пишет мериносов. Мадмуазель Морстадт ищет себя, не зная ещё, какое употребление найти всем своим достоинствам. Господин Луар-Луиджи прислал, как всегда, виды Парижа, к которым он, разумеется, прибавил сцену наводнения.
Вот зал XXVII, демократическая живопись господина Жюля Паже: бурлаки тянут шаланду с углем, которая, на этот счёт не сомневайтесь, никогда не превратится в пьяный корабль. Господин Рожер выставляет ещё более демократичную картину, если это только возможно, чем господин Паже: Несчастный случай на работе. Глядя на Речных полицейских и собаку-спасателя господина Поля Леграна испытываешь чувство истинной гордости, что живёшь в городе, где полиция существует в столь различных формах.
В зале XXVIII Господин Фернан Саббате, написал вид улицы, на которой я живу в течение наводнения, я не нахожу, увы! дома, где я проживаю. Художник им пренебрёг.
Зал XXX важен, там мы обнаруживаем картину Процессия в Испании Тито Саласа. Это полотно было приобретено государством, и это хорошо показывает великодушие, которое царит в изящных искусствах. Здесь защищают религиозную живопись так же, как и всякую другую… В обнажённой женщине господина Альбера Лорана нет ничего занимательного. Господин Жан Патрико выставляет портрет Патриота, завёрнутого в складки трёхцветного флага. Чувство возвышенное, живопись слабая. Не сожалеет ли господин Патрико о тех временах, когда он гравировал, придавая Гюставу Моро истинный стиль, который исходил, возможно, в большей степени от гравёра, чем от живописца?
Я сообщаю о пламенном идеализме господина Марселя-Беронно, у Саломеи которого такой вид, как если бы она сожалела о расставании с хорошим царём Иродом, палачом невинных, плохо кончившем в Лионе…
Залом XXXIII очень восхищались американцы. Несколько немцев тоже выразили своё благоговение перед выставленными там картинами. Господин Макс Нордау долго созерцал и долго комментировал на английском языке карандашный набросок господина Горге для гобелена, предназначенного для здания суда в Ренне, и который должны изготовить на мануфактуре гобеленов. Могли бы, наверное, заставить их изготовить что-нибудь другое… Господин Веисон выставляет огромный триптих, рассказывающий трогательную легенду святого Генса, покровителя Конта-Венессена. На первой створке триптиха святой Генс удит рыбу с пастухами. В середине, святой Генс пашет. В его плуг запряжены бык и волк, птицы расположились на плечах блаженного. На последней створке святой Генс спит вечным сном в могиле, которую он выдолбил в скале, и наверху его волк, в отчаянии, воет на луну.
В залах XXXIV и XXXV Саламбо господина Сюрана, дающая повод для насмешек. Но мне очень нравится манера, в которой господин Корабёф вспоминает об Энгре. Однако господин Корабёф должен был испытать свой талант, создав, в прошлом году, одно ню и один портрет.
Венеция XVIII-го века, господина Сен-Жермье, вызывает в памяти Казанову и его амурных монашек.
Зал XXXVI, злосчастный Икар господина Стика не заставит нас, я надеюсь, поверить, что искусство в Польше действительно таково.
Зал XXXVII, господин Сюо написал самого себя вместе со своими детьми, один из которых построил карточный домик. Серьёзная картина, вызывающая в сознании самую серьёзную из басен Флориана, ту, мораль которой распространяется таким правдивым и таким непредсказуемым образом на завоевателей и на основателей империи.
Зал XXXVIII, в нём картина Паско: Платье в цветных узорах. Это роскошно и изыскано, и название картины скрывает тайну, позволяющую разгадать висящую по соседству большую картину работы господина Зингга… Не припоминаете ли Вы, что это слово, которое должен был употреблять только господин Ростан, находится в Орлёнке, где оно служит одновременно рифмой и ономатопеей… И теперь Вы знаете столько же, сколько знаю я о Платье в цветных узорах господина Паско…