Дура

— Ничтожна, милорд?

— Да… Пей! Мне сказали: «Его девушка бросила»… Быть обделённым вниманием женщины, которую ты вожделеешь — это ещё не повод превратиться в скулящее от жалости к самому себе животное, не повод потерять разум и достоинство. Ты — почти потерял. И ради чего?..

Медленно оплывают над ледяной крахмальной скатертью жёлтые свечи, гулко пульсирует в висках выпитое вино. Пространство искривляется. В голосе моего собеседника прорезываются свистящие, шелестящие нотки. И как будто кровь прилила к глазам? Или это и в самом деле светятся густым кровавым огнём глаза Тёмного лорда?..

Холеное лицо человека, считавшего себя повелителем моей судьбы, кажется теперь высохшим, словно обожжённым изнутри. Контуры его плывут, цвет желтеет. Мгновение назад совершенные его пропорции теперь искажаются, словно тонкий слой человеческой кожи был насыро натянут на голову восковой фигуры, которая начала подтаивать от тепла свечей.

Высокий, звенящий голос плещется под куполом, гремит назойливым колоколом. Тяжелыми металлическими слитками падают в тёмный колодец разума монотонные, неживые слова:

— Если ты ещё в силах овладеть своими страстями — овладей. Вспомни, кто ты и зачем пришёл ко мне. Ты ведь хотел признания, уважения, власти? Так возьми из моих рук ту долю всего этого, которой ты стоишь — вместе с тайными сокровищами, которые я могу тебе дать. У тебя будет всё, чего ты с такой юной непосредственностью требуешь от жизни. Могущественный наставник. Влиятельные и щедрые друзья. Навыки и знания, недоступные обычному магу. Неограниченные возможности для столь любимых тобой практических экспериментов над вещественной материей. И женщины будут — куда как более красивые и сговорчивые, нежели та, что тебя отвергла. Если захочешь, даже чистокровные… Любовное влечение — лишь грубая химия тела, тебе ли не знать, что ей легко управлять с помощью правильно подобранной комбинации волшебных ингредиентов. Так выбирай лучшее из того, что этот несчастный, слишком слабый и хрупкий для нас мир тебе предлагает.

— Я… выбрал, милорд.

…Глаза в глаза. Горячим клубком оголённых нервов шевелится чёрная татуированная змея на левом предплечье. А под звонким куполом заглушающих чар в тёмном воздухе беззвучно смеётся рыжая девушка, обнимающая на школьном подоконнике чужую неясную тень с моим лицом…

— Ты трижды осмелился сегодня промолчать в ответ на мой прямой вопрос, Северус. Это… либо вопиющая недальновидность юноши, либо настоящая отвага хорошего бойца. Полагаю, что все же второе… Твой разум не сдался крепкому вину, хотя твоя наследственность и заставляла предполагать иное. Ты не уронил себя в моих глазах, не растёкся в патоке подобострастия, как имеют обыкновение растекаться некоторые твои чистокровные ровесники. Ты был честен в тех немногих словах, что я сегодня от тебя услышал, и был прозрачен для меня, как хрусталь этого бокала. Ты прошёл испытание. Это стоит награды. Пойдём со мной!

Три минуты спустя, следуя пустым коридором старинного поместья за высокой осанистой фигурой повелителя, я оказываюсь перед резной дверью. И, пошатываясь на ставших непослушными от количества горячительного ногах, слышу шелестящее Аlohomora.

В сизоватом тумане замутнённого сознания пролетает шальная мысль: а в курсе ли наш чопорный самодовольный лорд, что эти известные каждому первокласснику простые чары, отпирающие большинство замков и секретных засовов, завёз в своё время из Африки известный жулик?

Элдан Элмарин был большой любитель чужих артефактов и фамильных драгоценностей. Само слово alohomora и то переводится с седека, древнего полузабытого диалекта африканского языка суахили, как «отопрись для вора»! Но на девятнадцатом ограблении злосчастный Элдан обнаружил, что очередной «терпила» изобрёл действенное контрзаклятие. И столь огорчился, что, вернувшись домой, не справился со своим сторожевым зверем, привезённым из тех же экзотических краёв… Знаменитого жулика так и не получил Азкабан: гигантский то ли лев, то ли леопард, именуемый нундо, не оставил от незадачливого хозяина даже костей…

— Войди первым!

Я пожал плечами и повиновался. В конце концов, мне обещали награду, а не кару — чего же медлить?..

Под подошву сапог, неслышно сминаясь, луговой травой лег высокий ворс дорогого ковра.

Рассмотреть помещение я не успел. С тугим лязгом дубовая дверь захлопнулась за спиной, и в навалившейся темноте я услышал лишь удаляющийся шорох шагов и насмешливую реплику лорда:

— Счастливого вечера, мой юный друг!..

Запереть подвыпившего ученика в темной, застеленной вязкими пушистыми коврами душной комнате… А все-таки лорду не откажешь в чувстве юмора, пожалуй!

Скользнуть неверной после избыточной дозы спиртного рукой в карман, выхватить палочку, бросить в темноту короткое lumоs — и более не будет никакой темноты!

Но раньше, чем я успеваю что-либо предпринять, моего лица достигает тонкое жаркое дыхание с запахом зелёных яблок, лаванды и весенней грозы. Теплые женские руки нежно обвивают плечи. Неожиданно прохладные, мягкие губы легко касаются поцелуем пересохшего в единый момент рта, тихо шепчут:

— Мой, мой навсегда!.. — и пьяное тело физически здорового, почти двадцатилетнего юнца отказывается повиноваться заплутавшему в темноте мятежному сознанию, исступлённо закричавшему: «Нет!»

«Сейчас уже не важно, что было потом. То, что было, стало просто одним из многих предательств, совершенных мной по отношению к тебе, Лили».

Очнувшись несколько часов спустя среди разбросанных на ковре одежд, усталый и дрожащий от тупой головной боли и омерзительного чувства презрения к самому себе, я все-таки выпростал из тряпья свою палочку. В мерцающем голубоватом свете Люмоса у моих ног простёрлось стройное, словно нежно светящееся изнутри, тело нагой молодой женщины, примерно моей ровесницы, оцепеневшей в глубоком безмятежном сне.

Маленькое круглое лицо с приоткрытым чувственным ртом, волнистый каскад густых волос кофейного цвета, смуглая матовая кожа, изящный контраст между тонкой талией и высокой грудью с темно-розовыми ореолами аккуратных сосцов, на которой мои нетерпеливые и неумелые руки оставили несколько отчётливых синих пятен.

…И — красные полосы странгуляционных борозд на запястьях обеих рук.

Неопровержимое свидетельство применения жестокого инкарцеро, имевшего место не более суток назад.

Эту девушку привели сюда связанной. Возможно, как раз тогда, когда я выслушивал бесконечные монологи лорда в обеденном зале этажом выше. И даже сняв магические путы, не озаботились тем, чтобы подлечить нанесённые ими повреждения…

Запах зелёных яблок, лаванды и весеннего дождя вновь вспыхнул в воспалённом мозгу. Услужливая предательница-память тут же подкинула недостающее звено в цепи последних событий: трое суток назад, в прокуренной дешёвой забегаловке в Лютном я сам отдал Мальсиберу опалесцирующий фиал свежеприготовленной амортенции. И ещё злобно пошутил. Мол, что, без своевременно выполненного мной заказа ему и девки уже не соблазнить? А ещё чистокровный…

Старый школьный приятель молча проглотил грубую остроту, поправил на голове низко опущенный капюшон, выкрутил пробку фиала и недоверчиво проводил глазами спиральную струйку пара, вырвавшуюся из горловины.

— Красота! Сделано как надо! Все-таки не зря тебя считают лучшим из молодых мастеров, Снивеллус…

— Похвалой карман не набьёшь, Зибер. С тебя четыре галеона. И не забудь перед применением наколоть палец и пожертвовать зелью капель пятнадцать своей протухшей за пять сотен лет династических браков аристократической кровушки. А то твоя девушка от тебя ко мне убежит — на всю ночь!..

Это не суеверие. Амортенция, вопреки своему звучному имени «Amortentia» — «удерживающая любовь», служит не любви, а лишь плотской страсти, безудержной и кратковременной. И если не ввести в состав зелья немного крови того, на кого должна быть направлена эта страсть, опоенная жертва испытает неодолимое влечение к мастеру, изготовившему приворотный напиток.