Страница 11 из 30
Я хмурю брови, слушая её, и пропускаю мимо первый шутливый укол, обдумывая полученные новые данные. Миссия усложняется, хоть и ненамного — большое число стражи никогда меня не пугало, — но теперь, возможно, придётся действовать ещё более аккуратно, медленно и скрытно, чем раньше, чтобы добраться до хозяина пира.
— Что-нибудь ещё?.. — помолчав, вопрошаю я, заметив нерешительность в лице Сурайи, и она, тряхнув головой, отвечает:
— Да… На всех площадях, главных дорогах и улицах развешаны наши с тобой примерные портреты и ориентиры. Стража ищет убийцу в белом одеянии и его подельника в чёрном.
Она вдруг задорно улыбается, словно речь идёт лишь о новой программе увеселений на базаре, и разводит в стороны руки:
— Именно поэтому сегодня я решила изменить себе.
Несмотря на всю сложность ситуации и объявлением нас в розыск, чего я почти всегда избегал в различных иных заданиях до этого, я невольно улыбаюсь ей в ответ и задаю вопрос невпопад, сворачивая с темы:
— Кстати, об этом. Почему ты всегда носишь чёрное?
— Помнишь, я рассказывала о том, что часто ищу информацию ночью? — Сурайя одновременно со сказанным достаёт один из своих метательных ножей и на глаз сравнивает его с лежащим моим. Увидев мой кивок, она продолжает. — Во тьме легко прятаться, когда ты в чёрной или коричневой робе. К тому же, многие люди в Дамаске носят эти цвета, так что и днём сливаться с толпой становится проще.
Я молчу, проницательно озирая её лицо вблизи. Выражение в нём становится задумчивым и опечаленным, когда Сурайя, не сводя взгляда с покоящегося меча, убирает своё оружие обратно.
— И я должна чем-то от вас отличаться… Это некое напоминание для меня самой, что, несмотря на принадлежность к братству, в первую очередь я случайно оказавшаяся в нём женщина, которой никогда не надеть белую мантию, чтобы стать ассасином.
Она поднимает на меня глаза и расстроено закусывает нижнюю губу — я стараюсь не смотреть на это. Слишком привлекательным кажется этот невинный жест…
И слишком многого она не понимает, говоря такое. Образ наёмного убийцы таинственен, романтичен и кружит голову молодым людям, которые ни на секунду не представляют, какие моря и реки крови стоят за всем этим, преследуя ассасина постоянным невыносимым металлическим запахом всю жизнь.
— Тебе не стоит знать, каково это — убивать по заказу, Сурайя… — поучительно отвечаю я и замечаю, что налёт сожаления никак не хочет сходить с красивого лица.
Тёмно-зелёные омуты надолго останавливаются на моём нарукавнике и горят невероятным желанием познать то, что в нём скрыто.
Я обречённо вздыхаю и осознаю, что навряд ли могу переубедить Сурайю и заставить не думать о несбыточных мечтах стать ассасином, но мне почему-то важно как-то приободрить её и утешить хотя бы на время.
Недолго думая, предлагаю ей следующую безобидную, на первый взгляд, идею, когда молчание затягивается.
— Хорошо, давай так, — наклоняюсь и беру первую попавшуюся бархатную подушку. Зажимаю её в обеих руках и пристально смотрю Сурайе в глаза, в которых печаль моментально сменяется вспыхнувшим огоньком ожидания. — Раз нам сегодня не суждено выбраться в город в связи с объявленной за наши головы наградой и придётся остаться здесь, и раз ты так сильно хочешь опробовать себя в роли ассасина, покажи мне для начала, как ты умеешь метать свои ножи. А затем я подумаю над тем, дать ли тебе в руки меч.
— С чего ты взял, что я так сильно хочу этого? — с вызовом отвечает мне она и, улыбаясь, отходит на несколько шагов назад, готовя ножи.
— Я ловлю каждый твой взгляд на моё оружие, — с дерзкой усмешкой растягиваю я слова и наблюдаю за её подготовкой. Чтобы смутить и распалить Сурайю ещё сильнее, добавляю, оставив на её попечение угадывать скрытый смысл. — Каждый.
Цель достигнута: нежная кожа щёк заливается краской, и она старательно прячет взгляд вниз, якобы направив его на осмотр всех клинков.
— Что, если я случайно попаду в тебя?
— Не попадешь, — выставляю подушку вперед и с безобидной иронией приподнимаю брови. — Ты же так долго следила за тренировками наших собратьев… Давай, покажи мне, на что способен отличный информатор.
— Но всё же?.. — смущенно и тихо переспрашивает Сурайя, уже занеся одну ладонь с ножом.
Я специально облизываю губы, провоцируя её ещё больше, и хрипло проговариваю:
— Если ты заденешь меня, поверь, я придумаю стоящее наказание.
Слышу короткий вздох, в котором ощущается смятение и волнение, и через мгновение первая сталь озаряет меня блеском и с мягким звуком входит в подушку. Сурайя незаметно подпрыгивает на месте от радости, но я спешу вновь спустить её с небес на землю и раззадорить:
— И это всё? Совершенно обычный бросок…
Пока она, смешно насупившись, вновь опускает взгляд и перекатывает в пальцах следующий нож, я прячу довольную усмешку. Этот клинок выброшен вперёд иной техникой метания, в которой я узнаю почерк одного из учителей обители: нож описывает витиеватый узор в воздухе и вонзается в ткань под углом. Идеальный способ ближнего метания, но я не собираюсь перехваливать свою ученицу, ведь вся сладость ситуации в том, что она ждёт моего одобрения.
— Уже лучше, — лениво проговариваю я, отчего Сурайя медленно начинает злиться, но всё так же молчит.
Она набирает в грудь кислорода и отходит ещё на несколько шагов, насколько это позволяет дворик бюро. Щуря глаза от яркого солнечного света, проникающего сквозь сетку крыши, Сурайя несколько раз глубоко выдыхает и вдруг резким движением подпрыгивает, переворачиваясь в воздухе, и выпускает новый клинок; я же в этот момент совершенно не ожидаю броска в свою сторону.
Этот третий нож входит в подушку настолько глубоко, что его кончик пробивает противоположную бархатную сторону, едва не задевая мою обнажённую грудную клетку. Сурайя уже давно опустилась обратно на землю, присев на корточки, и, тяжело дыша, с уже довольным видом оценивает полученный результат. Надо признать, что она удивила меня, и я уже не скрываю своего восхищения. Но есть кое-что, в чём я очень хочу слукавить.
— Неожиданно. И интересное исполнение, — оставив в стороне испорченную лезвиями мягкую мишень, говорю я. — Однако есть одно маленькое «но»…
Сурайя поднимается и разочарованно опускает плечи, подходя ко мне.
— Какое?
— Ты задела меня, милая.
Она вздрагивает от обращения, которое слышала лишь однажды, и поднимает на меня свой кошачий взгляд, совершенно забыв осмотреть мою кожу и убедиться в правдивости сказанного. Я криво усмехаюсь, в ожидании складывая руки на груди.
— Перестаралась с силой броска… Прости, Альтаир… — тихо отвечает Сурайя с виноватым видом, и одно только это зрелище стоило моей маленькой лжи.
— И ты готова понести наказание?
Каким бы ни был её ответ, я уже знаю свои дальнейшие действия. Мною руководит не только то существо внутри, словно готовящееся к прыжку, но и собственные четкие помыслы и желания. Плевать, что мы в бюро и нас могут увидеть, плевать на импровизированную тренировку и на то, что её нож меня не коснулся, а я — не дал ей в руки свой меч. Плевать на кредо, на законы, на запреты — на всё. Есть только она, пытающаяся восстановить сбившееся дыхание, эти застывшие изумрудные глаза, смотрящие прямо в душу, эти приоткрытые, зовущие меня алые губы и дьявольски затмевающий разум аромат ванили и шафрана.
— Да… — двусмысленно шепчет Сурайя, словно соглашается не только на изначальный вопрос. Она понимает, что, хоть мы и пересекли недавно какие-то невидимые грани, по-настоящему это произойдет только сейчас. И я вижу, что она готова к этому.
Я в два шага сокращаю расстояние между нами, опускаю руки на её талию и прижимаю девичье тело к ближайшей стене. Не встречаю никакого сопротивления — только исходящее, призывно манящее тепло.
Губы тут же находят её очерченные изгибы, и, как бы я ни старался сделать этот поцелуй ласковым и медленным, он всё равно получается жаждущим и страстным.