Страница 17 из 51
Кроме того, Гарри наконец придумал, что делать с так беспокоящими его деньгами. Разумеется, домой он свою долю не носил, чтобы обман не вскрылся, а клал на свой трастовый счет, выбирая время, когда в банке было поменьше народа. Но к концу третьей недели, когда его заработок составил целых девятнадцать фунтов (во вторую неделю он отработал на час больше обычного), он поинтересовался, сколько стоило разбитое окно и ваза. Выяснилось, что за окно миссис Кейн отдала стекольщику пятнадцать фунтов, а ваза обошлась всего в два с половиной. Гарри снова пошел в банк и попросил перечислить семнадцать с половиной фунтов на счет благотворительного фонда, помогающего детям, оставшимся без родителей. В конце концов, не всем так повезло, как ему.
Миссис Кейн одобрила решение Гарри и испекла еще один яблочный пирог. Они поговорили о долге человека перед законом, обществом, другими людьми и собственной совестью — эти долги оказались настолько разными, что, по-хорошему, надо было бы придумать для них разные слова. Миссис Кейн заметила, что чем дальше расходятся эти виды долга, тем менее здорово общество и тем хуже закон и отношения между людьми. Впрочем, поскольку люди от природы (или от Бога) несовершенны, то и идеальные отношения, общество или законы также невозможны. Надо всего лишь стараться изменить то, что можешь, и принять то, что не сможешь изменить. Было очень интересно, не хуже, чем когда все три дамы собирались и учили Гарри вместе.
К сожалению, этот вечер оказался омрачен малоприятной новостью: на следующей неделе пожилой леди надо было уехать на несколько дней по делам. Однако это не освобождало Гарри от обязанностей по уходу за домом и садом: Саманта показала мальчику, где лежит ключ, и предупредила полицейских, что юный мистер Поттер продолжит «отрабатывать свой долг» и в ее отсутствие.
========== Вспоминая молодость ==========
Городок Коукворт, что в Уорвикшире, округ Регби, миссис Кейн не понравился совершенно. Тем более, что особой необходимости ехать туда, как оказалось, не было. Результаты принес уже первый визит в архив Управления Образования в столице графства, Уорвике, предваренный, разумеется, телефонным звонком от коллег из Суррея.
Как и ожидала Саманта, в городке оказалась всего одна ученица начальной школы подходящего возраста, носящая имя Петунья — мисс Петунья Эванс, 1958 года рождения. У нее была сестра с ожидаемым именем Лили, рожденная 30 января 1960 года. И если в личном деле Петуньи все было совершенно обычным, «нормальным», то папка Лили Эванс была более чем вдвое тоньше аналогичных. Немудрено — записи, касающиеся Лили, обрывались летом 1971 года, сразу после сдачи ей экзаменов за курс начальной школы. Кстати, весьма неплохо сданных экзаменов. Замыкал череду документов грязноватый листик уведомления от мистера и миссис Эванс о том, что их дочь продолжит обучение в частной школе. Ни названия школы, ни ее местоположения не было указано — на самом деле, клерк в Управлении просто не имел права ни принимать, ни подшивать в дело такую отписку — образование до 16 лет к 71-му в Британии уже давно было обязательным, и требовались хоть какие-то данные о новом месте обучения, на случай, если Управлению потребуется проверить соблюдение закона.
Версия о том, что следующим летом Гарри ждут большие перемены, блестяще подтверждалась. Миссис Кейн попросила разрешения сделать несколько копий из дела Лили, честно объяснив, что занимается этим в интересах ее родственника. На самом деле, ее интересовали лишь результаты экзаменов — она собиралась показать их Гарри. Во-первых, у мальчика не было ничего связанного с матерью, а во-вторых, неплохие оценки Лили должны были стать ориентиром для ее сына.
Перед тем, как уйти, миссис Кейн окинула взглядом полки с делами. Папка Лили довольно сильно выделялась на фоне остальных, но там и сям точно так же бросались в глаза еще несколько столь же тонких папок. На приятную пожилую леди из Суррея уже никто не обращал внимания, и миссис Кейн решилась. Первые несколько дел оказались печальными в своей обычности: несколько детей умерли — от болезни, утонули, погибли в автокатастрофе, один мальчик оказался зарезанным в подростковой драке. Однако одно из дел на букву «С» принесло еще один, неожиданный результат.
Северус Тобиас Снейп, родился девятого января того же 1960 года. Начальная школа Коукворта. Оценки за экзамены «11+» — даже лучше, чем были у Лили Эванс, три «А» с пометкой «Превосходно!» рядом с одной из них. Точно такое же невнятное уведомление о продолжении обучения в частной школе. И, как подозревала Саманта, в той же — оба заявления были написаны как будто под копирку. Или под диктовку. Самым большим отличием между двумя делами — Эванс и Снейпа — были несколько заявлений о подозрении в домашнем насилии в отношении ученика начальной школы Северуса Тобиаса Снейпа со стороны отца. В отличие от дела мистера Поттера, эти листы даже не пытались притворяться неважными — может быть, эффект просто выветрился от времени? — однако никаких видимых результатов обращений в деле подшито так же не было.
Приехав, в итоге, в Коукворт, миссис Кейн поняла, почему не было реакции. Воздух города был наполнен угольной пылью и дымом из труб двух старых фабрик. Люди на улицах выглядели серыми. А дома, независимо от изначальной окраски — черными. Публика у пабов не внушала доверия, а единственная в городке гостиница «У Железной Дороги» и в самом деле стояла рядом с магистралью, так что выспаться миссис Кейн не удалось. Вряд ли в таких депрессивных индустриальных городках кто-то придаст большое значение паре затрещин, полученных мальчиком от собственного отца. Тем не менее, разница в отношении неведомых гипнотизеров-мутантов к некоторым обстоятельствам жизней мистера Поттера и мистера Снейпа настоятельно требовала осмысления.
Утром, позавтракав в гостинице, миссис Кейн отправилась гулять по городу. Заходить в школу, где учились мисс Эванс и мистер Снейп, не следовало или следовало лишь в самом крайнем случае. Поэтому сначала она отправилась по адресам, выписанным ею из личных дел.
Домик, в котором когда-то жили Эвансы (уже почти двенадцать лет, после смерти мистера и миссис Эванс его занимало другое семейство, с матерью которого миссис Кейн немного поболтала), хоть и был столь же черен, сколь и его соседи, выгодно выделялся между ними вполне достойным хоть самого Литтл-Уингинга палисадником, тогда как чахлая пыльная растительность у соседних домов свидетельствовала о тех неимоверных усилиях, которые приходилось прилагать цветам и кустикам для тривиального выживания. Хозяйка дома с гордостью сообщила, что сколько она себя помнит, в Коукворте не проводятся конкурсы цветоводов — победитель известен заранее. Улыбчивая, хотя и несколько серолицая леди (да, новая хозяйка явно принадлежала к Клубу или вот-вот должна была вступить в него) сообщила миссис Кейн, что дочка прежних хозяев имела очень легкие, «зеленые» руки и, говорят, привозила откуда-то с севера новомодные биологические удобрения, эффект от которых не прошел и по сей день — разумеется, благодаря ее, хозяйки, стараниям.
Сделав, с разрешения собеседницы, пару полароидных снимков (Гарри будет приятно увидеть дом его мамы, тем более, что правильное кадрирование позволило вместить на снимок больше роз и меньше дымного неба), миссис Кейн откланялась и отправилась по второму адресу: Паучий Тупик, дом 14.
В Паучьем Тупике, отделенном от дома Эвансов пустырем со стороны задних дворов, Саманту ждал сюрприз. Дома номер четырнадцать по этой улице просто не существовало. Дом номер шестнадцать шел сразу за двенадцатым, и пустырь, неизбежно образовавшийся бы, если бы дом между ними снесли, отсутствовал. Посмотрев на другую сторону улицы (планировка городка была такой же параллельно-перпендикулярной, как и Литтл-Уингингская), миссис Кейн насчитала между перекрестком и замыкающей тупик каменной стеной восемь жмущихся друг к другу черных домов. А вот на четной стороне их было семь. Восьмой, в смысле, седьмой по порядку, в смысле, четырнадцатый, отсутствовал. Какая-то бересфордщина.