Страница 9 из 139
Он отпрянул, вытянул руку – жжение становилось просто невозможным, - но на коже не было ни единого следа.
- Возможно, - предположила, довольно усмехаясь, Элеанор, - это всё последствия какой-нибудь вашей врождённой болезни, но я бы всё-таки приняла это за реакцию на проклятие. В конце концов, вы уже достаточно всего натворили, чтобы не получить прощения от Котэссы даже через сто лет – вы так унизили бедную девочку, пытаясь поставить ей эту четвёрку…
- Проклятие, - уверенно отрезал Сагрон, - сработать не могло! Проклятия Верности должны всё-таки как-нибудь обосновываться и…
Элеанор не ответила. Он только зло передёрнул плечами и вышел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. Наверное, Элеанор смеялась ему в спину, но Сагрон предпочитал этого попросту не слышать. В конце концов, почешется рука и перестанет – ничего такого. Может быть, у него на что-то, да хоть на ту же семейку Ольи, пошла аллергическая реакция. А что, в этом нет ничего столь радикально неожиданного, как может показаться со стороны, семейка отвратительная. Или Элеанор наслала какое-то кратковременное проклятие, которое можно снять универсальной формулой, лишь бы только проучить. Она всегда терпеть его не могла, с чего б это сегодня воспылать милостью и любовью? Да и Ролан не казался расстроенным – а ведь он всё-таки нормальный мужчина и должен был бы понимать, что год далеко не такой уж и короткий срок, а если говорить об этом в форме принуждения, то и вовсе возникало какое-то отвращение к одной только концепции проклятия, которое кто угодно может наложить на кого угодно. Тем более, на двоих одновременно!
Но со временем упрямство отступало. Жжение не проходило, и Сагрону не хотелось даже и думать о том, как с ним бороться. Он попробовал и универсальную формулу, и даже несколько специфических, а потом использовал одну из тех, что изобретал в юности, когда и сам учился на втором-третьем курсе, самую безотказную, ту, что не подводила его ещё ни разу за долгие годы использования. Но реакции не последовало, и мужчина просто приказал себе не реагировать. Почешется и перестанет, не в первый раз. Он участвовал и в магических сражениях, и ранили его, так что надоедливый зуд на одной руке и там, куда ударил золотистый луч, это всего лишь неприятность откровенно временного характера.
…В преподавательской было, к счастью, тихо. Сагрон заставил себя засесть за оформление ведомостей. Если закончить сегодня, то можно было не возвращаться к этому вопросу и не являться в университет ни завтра, ни послезавтра, так что, он предполагал, что сможет освободиться от надоедливой работы поскорее. Видеться со всей кафедрой не хотелось, но тишина, царившая в коридорах родного университета, располагала ко всему наилучшему.
Главное, чтобы погреться не зашла секретарь от Зельеваров. Кафедра Зельеварения располагалась в самых холодных аудиториях на первом этаже, потому что ингредиенты могли пострадать от жары. О том, что пострадать они могли и от холода, каким-то образом никто не подумал, в частности, ректор тоже. Зачем думать о людях со столь крохотными наборами вопреки всему великолепию их специальности? Верно, все мечтают быть именно боевыми магами, а развивать науку и заниматься толковым делом не для них. Сагрон не то чтобы был против хорошей ситуации на родной кафедре, но подобное отношение раздражало просто неимоверно.
Но ему повезло. Секретарь – жутко громкая, похожая на жабу женщина, - к нему в гости не зашла, а он так увлёкся работой над документацией, что очнулся лишь тогда, когда мягкие руки легли ему на плечи.
Мужчина обернулся – за спиной маячила одна из двоечниц третьего курса, той самой проклятой группы, где училась и Котэсса. На экзамен она – равно как и ещё два парня и три девушки, - не явилась по той причине, что не была допущена, и Сагрон уже предвкушал весёлая последняя летняя двадцатка, когда ему придётся заниматься очередной грустной и надоедливой работой, разбираться с двоечниками и тратить на них и лето, и бесценные дни своей жизни.
- Я вас внимательно слушаю, - сухо промолвил Сагрон. У неё ещё было время – до завтрашнего вечера, - сдать лабораторные работы Элеанор и прийти сюда разбираться с экзаменом, но Дэрри отлично знал о том, что аспирантка просто так ничего не засчитает. А просто так закрывать глаза и на пропуски, и на хамское поведение, засчитывать баллы и рисовать с небес тройку там, где стыдно ставить даже единицу, он не собирался.
Но двоечница неожиданно показалась ему довольно привлекательной. А может, хотелось доказать, что он не просто так игнорировал планы на вечер, продемонстрировать самому себе, что можно ничего и не отменять. Улыбалась она тоже весьма соблазнительно.
- Я просто подумала, - придвигаясь поближе, сообщила девушка, - что можно было бы как-нибудь закрыть мою двойку… Понимаете, это единственный предмет, по которому у меня сложилась подобная ситуация…
Руки скользнули по его шее, куда-то к воротнику рубашки, по пуговицам… И внезапно обожгли, словно пламенем. Ожог – невидимый, к счастью, - распространялся по коже так быстро, что Сагрон едва сдержался, дабы не ударить ничего не подозревающую девицу.
Проклятье! Всего мгновение назад он уже почти забыл о проклятии, а теперь оно напоминало о себе с новой силой. Кожа горела, словно её только что прижгли клеймом. Перед глазами всё попросту подпрыгивало и пошло чёрными пятнами.
И помочь разобраться с проклятием, раз уж и Элеанор была бессильна в этом плане, могло только одно.
- Хорошо, - отодвигая от себя двоечницу, промолвил Сагрон. – Положим, я могу поставить тройку, закрыв глаза на ваши прогулы и отсутствие лабораторных работ. Но я ведь должен получить кое-что взамен…