Страница 101 из 139
Если Котэсса отказывалась верить в то, что она сама, без заклинаний и без проклятий, могла нравиться кому-то, то вряд ли он способен был несколькими фразами это исправить.
Хотя, вероятно, стоило бы попытаться.
Но Тэсса на него уже не смотрела; её взгляд вновь был прикован к университету, к Ойтко, носившейся вокруг ковровой дорожки, к потокам дождя, от которого её саму защищала непробиваемая магическая сфера, благо, прозрачная.
И она не знала, чем объяснить странное, дикое желание забыть о том, что между ними действительно стояло проклятие, и ничего больше. В объятиях Сагрона было что-то… домашнее, особенно уютное, но только до той поры, пока Котэсса вновь не напоминала себе: у всего этого была только одна причина, и она никаким образом не относилась к его чувствам.
Думал ли так сам Сагрон?
Что ж, Котэсса всегда была отвратительным эмпатом.
- Сагрон! – воскликнули совсем рядом, и мужчина едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Он оглянулся и мрачно посмотрел на Жодора Ольи, запыхавшегося и выглядевшего так, словно на него что-то совершенно недавно опрокинули.
Котэсса сама не знала, что в доценте с соседней кафедры так её настораживало или пугало, но предпочла отступить чуть поодаль; Сагрон же, заметив её попытки сбежать, властно привлёк к себе, обнимая за талию, и посмотрел на посмевшего прервать их коллегу. Жодора он тоже на дух не переносил, и это, признаться, всегда чувствовалось, словно по воздуху от напряжения распространялись в разные стороны маленькие искринки.
- Здравствуйте, доцент Ольи, - поприветствовал он мужчину. – Чего желаете? Ещё зелья? Не часто ли вы пытаетесь изменить собственной супруге? Боюсь, совсем скоро у меня к концу подойдут все стратегические запасы зелья.
- Ты что за гадость мне дал?! – взревел Жодор так, что по ту сторону оградки подскочили студенты, принуждённые сворачивать удлинённый ковёр. – Почему она на меня так действует?
- Помнится, у вас пропали все хвосты.
Котэсса хихикнула. Павлиний, который Сагрон вручил ей, до сих пор стоял в комнате в вазе и очень нравился Сорме и Рейне. Они, правда, понятия не имели, откуда тот взялся, и предполагали, что он был подарком доцента Дэрри. Технически – да, хотя взрастил его на себе совершенно другой маг.
- Пропали! И шерсть выпала! – кивнул Жодор.
- Вместе с шерстью у вас выпало что-нибудь ещё? То, что позволяет вам изменять своей супруге? – ласково уточнил Сагрон.
Ольи отрицательно покачал головой.
- Так в чём же тогда проблема?
- Меня к ней тянет! – воскликнул Жодор. – Как магнитом тянет! Я думать ни о чём больше не могу, кроме этой… Женщины. Она мне снится по ночам. Я пытаюсь найти другую, потом пью опять это проклятое зелье, и она начинает преследовать меня ещё более упорно, чем прежде. Она, она, она… Я с ума скоро сойду от её присутствия в моей жизни.
- Простите, но о ком речь? – ласково уточнил Сагрон, сделав полшага вперёд, так, чтобы Котэсса оказалась у него за спиной. Она сама не стала спорить с этими мерами предосторожности, предпочитая находиться на максимальном расстоянии от Жодора.
А ведь она по глупости дала свою кровь, позволила добавить её в зелье. А вдруг это привязало Жодора к ней?
Мало было Сагрона!
Но нет, кажется, взгляд доцента Ольи был направлен именно на Дэрри. Котэссу он не замечал и вовсе, кипел от гнева весьма натурально, а под "она" имел в виду кого-то крайне важного в собственной жизни.
- О Хелене! – наконец-то воскликнул он. – Целыми днями она мерещится мне. Она преследует меня. Эта женщина не даёт мне жить, не даёт мне спать, не даёт мне, в конце концов, даже дышать спокойно. Мне кажется, что совсем скоро она вылезет откуда-то из-под пола и бросится на меня…
- Она вас преследует?
- Она от меня скрывается!
- Ну так в чём же проблема?
- Я не могу без неё жить! – возмутился Жодор. – Я никогда не испытывал к своей жене особенно тёплых чувств, даже в первые годы после свадьбы это вряд ли было серьёзным влечением. А теперь её образ для меня – как образ святой. Я молиться на неё готов. Да я на всё на свете готов, лишь бы только она согласилась… До зелья этого не было. Я хочу немедленно перестать любить свою жену.
- Мне кажется, легче было бы с ней помириться, - мягко отметил Сагрон, но Жодор только взвыл.
- Эта женщина хочет подать на развод! Она выставила меня из дома, она меня искренне ненавидит. О чём только может быть речь? Она же мечтает убить меня, как только видит – сразу же сжимает зубы и бормочет свои стандартные проклятия. Я устал от того, что вынужден выносить в её присутствии. Это невероятно. Помогите мне, голубчик. Это вы во всём виноваты, только вы. Никогда прежде я не испытывал к своей супруге ни единого положительного чувства, - Жодор внезапно стал невыносимо многословным. Он устало опустился прямо на каменную дорожку, точнее, на край ковра, торчавший из-за ворот, и обхватил голову руками. – Я больше не могу, - по его щекам катились искренние слёзы, вот только Котэссе почему-то было совершенно его не жаль. Жодор заслужил все те наказания, что свалились ему на голову, и даже больше. – Мне кажется, что каждый новый день всё больше и больше приближает меня к концу…
- Так и есть, - утешил его Сагрон. – Это отнюдь не галлюцинация. Так что, я наконец-то могу быть свободен?
- Слезьте с ковра! – это восклицание уже относилось к доценту Отйко. Она выскочила из ворот университета так, словно её кто-то пнул в спину, и посмотрела на Жодора с искренней неприязнью.
Его, впрочем, все женщины недолюбливали. Котэсса даже удивлялась, как этот человек умудрялся находить себе любовниц на фоне всеобщего раздражения и ненависти.