Страница 4 из 11
– Да, мам! Говорят, у него шея свернулась. Говорят, он головой вперед прыгнул!
– О, господи… Какой кошмар! – я даже растерялась и не знала что ей сказать на это. – Надеюсь, ты не сама это видела?
– Нет, – Юля явно была разочарована тем, что ей не довелось взглянуть на место происшествия. – Нас всех в классе заперли! И велели не выходить, пока его не увезли! И асфальт еще помыли! Я тебе не хотела говорить, ты же мне запрещаешь все подряд обсуждать, – моя маленькая лисичка притворно вздохнула, а я ответила:
– Солнышко, я тебе не запрещаю. Я просто прошу тебя не молоть языком без надобности. Совершенно не нужно обсуждать все подряд со всеми подряд. Но такие новости я, конечно же, должна знать, молодец, что рассказала! – Господи, что же могло заставить подростка пойти на такой шаг?! Мои следующие слова были адресованы больше самой себе. – Что ж это он так? С ума сошел что ли, в таком возрасте?.. Жил бы и жил еще…
– Не сошел он! – горячо вступилась Юлька, решив, что я обращаюсь к ней. – Говорят, это он из-за несчастной любви! Что его любимая бросила, вот он и решил с окна спрыгнуть!
– Надо же, как у вас там много говорят! – вздохнула я.
– Ага! – радостно подтвердила она. – Много!
– А что за девочка, кто-нибудь знает?
– Никто не знает, мам. Говорят, он ее королевой называл.
– Как?
– Королевой. Что он, когда по телефону с ней говорил, так ее называл всегда – моя королева.
Барон и красавица.
Поезд чуть покачивало, колеса стучали равномерно, успокаивающе. В плацкартном вагоне было на удивление тихо – глухой гул голосов, чей-то отдаленный храп, и льющаяся откуда-то негромкая музыка в стиле «русский шансон». Я лежала на верхней полке и слепо смотрела в потолок. В голове все неслись мысли, одна за другой, и все, как одна – невеселые.
Ванька меня убьет! Вот как только обратно приеду – он меня по стенке и раскатает. Не знаю, как я с ним объясняться буду? Ведь он так просил, можно сказать, умолял меня, чтобы я не ездила! Чтобы выкинула это все из головы.
– Настя, пойми, Вику уже не вернешь! – в который раз говорил он мне. – Солнышко, я знаю, что это больно, знаю, как ты ее любила, но сейчас – ты ее не вернешь! Поверь, все, что ты можешь сделать – это жить дальше! Я уверен, что она хотела, чтобы ты была счастлива!
Я кивала, соглашаясь с ним. Конечно же, Вика хотела, чтобы я была счастлива! И я отлично знаю, что если бы она узнала, что я задумала, то сама бы, первая, стала бы меня отговаривать. Да что там отговаривать – она бы клещами в меня вцепилась, лишь бы не пускать. Но…
Вика умерла. Вика лежит в холодной земле, поливаемой злыми дождями. Деревянный гроб – вот все, что она получила в итоге. И она лежит там, и уже никогда не будет счастлива…
Ваня отговаривал меня. Ваня упрашивал меня, запрещал, угрожал даже, что если я поеду, то он передумает и не женится на мне. Ваня предлагал мне поехать вместе.
Я представила, как все повернулось бы, если бы я согласилась, и мы поехали с ним вдвоем. Ну, нашли бы мы этого Леонида, не такая уж это проблема – отыскать в большом городе довольно известную личность. Ну, встретились бы с ним, подгадали момент, подкараулили в темной подворотне. А дальше… Ванька бы, конечно, навешал ему люлей, хорошо бы навешал, от души… И все! И все бы этим и кончилось – разбитым носом и парой синяков. Ну, может еще несколькими выбитыми зубами. И поломанными ребрами…
Я же хотела другого! Я хотела мести. Настоящей жестокой мести! Чтобы этот урод, который довел мою подругу до такого, мучился, чтобы боялся, чтобы ему плохо было! И я хотела сделать это сама! Своими собственными руками!
Я сжала зубы и заворочалась на своей полке. При мысли о Леониде и о том, что я готова его голыми руками на кусочки порвать, у меня кровь закипала. Мне хотелось прямо сейчас, немедленно оказаться рядом с ним. Посмотреть хоть раз в его глаза. Попробовать хотя бы понять, чем он так зацепил мою подругу! А потом убить его, убить собственноручно! Причинить ему такую же невыносимую боль, от которой моя маленькая Вика спряталась в своем гробу… И убедиться, что больше он не обидит никого и никогда. Только тогда я смогу снова жить нормально. Только тогда я смогу снова жить и радоваться жизни.
А Ванька… женится он на мне, никуда не денется. Пальцы непроизвольно потянулись к шее, нащупали золотой кулон в виде четырехлистника – его подарок. Ванина беда в том, что он старше меня на пять лет, и поэтому привык считать меня маленькой девочкой. Понятное дело, он свой бизнес поднять старается, на ноги встать, чтобы семью обеспечивать, весь такой серьезный, но иногда он со своей опекой прямо-таки через чур… Ну никак он не может понять, что не смогу я жить с этим, жить, любить его, радоваться, детей заводить, если буду знать, что Л.Калинный все так же беззаботно ходит по земле. Видит Бог, он этого не заслуживает! Такие гады, как он не имеют права жить!
Я сжала кулон, поцеловала его и бережно спрятала под футболку. Я люблю тебя, мой милый, люблю, ты же знаешь! И то, что я сбежала, воспользовавшись тем, что тебе пришлось уехать на несколько дней – это же не со зла. Ты же все понимаешь, Ваня, солнце мое! Ты же все понимаешь! Ты же знаешь, что я безбашенная, ты за это меня и любишь!
И когда я вернусь, ты меня простишь за этот побег, я знаю! Мне так не хотелось так поступать с тобой – сбегать тайно, наврав тебе, что с места не сдвинусь… Но ты бы меня не отпустил, а не поехать я не могла. И это ты тоже знаешь, любимый мой.
Я перевернулась на бок, уставилась в стенку. Родители в шоке, наверное. Я вспомнила, какую записку им оставила:
«Мои любимые мама и папа!
Простите, но мне пришлось срочно уехать на несколько дней! Обещаю, что со мной все будет в порядке, и я скоро вернусь! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня, все-таки я уже совершеннолетняя!
Люблю вас, целую!
Дочка Настя»
Конечно, они все равно будут волноваться, особенно мама. Конечно, они будут пытаться звонить мне, поэтому я вынула свою домашнюю симку и поставила новую. Конечно, они позвонят Ваньке, и он в ужас придет от того, что я все-таки сбежала. Но… Я вернусь, обещаю! Сделаю то, что должна – и сразу вернусь.
– Вот и везу его к святому источнику. Все надеюсь, может, хоть там ему помогут, – доносилось бормотание с нижней полки. Там близко, голова к голове, сидели две тетушки и беседовали. Одна другой рассказывала, что везет куда-то там внука лечить от какой-то болезни. От какой – я так и не поняла. Внук – мальчик лет десяти, с виду вполне здоровый, только тихий, гонял какую-то игрушку на планшете, свернувшись на полке напротив меня.
Я порадовалась, что мне повезло с соседями. Тетки эти сразу общий язык нашли. Одной из них я еще в самом начале уступила свою нижнюю полку, и вот теперь, вполне довольные, они болтали вполголоса, обсуждая все на свете – от проблем со здоровьем, до экономики и политики. Обе чувствовали себя экспертами как в медицине, так и в управлении страной, а главное – не лезли ко мне с разговорами. И вообще, не обращали на меня никакого внимания. Я была этому рада, не до разговоров мне сейчас было. Мне нужно было морально подготовиться к встрече с человеком, который был повинен в смерти моей подруги.
Я достала из-под подушки телефон, запустила «галерею». Господи, сколько же у нас с ней снимков! И везде мы вместе, рядом! Мне было с ней так хорошо! Вика всегда понимала меня без слов, впрочем, как и я ее. Если бы не эта ее навязчивая идея… если бы она не уехала тогда в большой город… Если бы не познакомилась с Леонидом.. если бы, если бы, если бы!
Я почувствовала, как на глазах снова закипают слезы. Достала платок, высморкалась тихонько, чтобы не привлекать внимания наседок, мирно кудахтающих внизу. Они как раз решили пить чай и теперь шумно и навязчиво делились друг с дружкой своими припасами, всячески пытаясь привлечь к этому развлечению и мальчишку. Он на все их предложения: «Бутербродик с буженинкой будешь?», «А может, ты печеньица хочешь?» лишь молча качал головой, не отрывая глаз от монитора.