Страница 1 из 11
Рената Окиньская
Карма для очаровательных эгоистов
Пролог
Яркая лучистая луна щедро заливала светом маленький дачный поселок, раскинувшийся в живописном изгибе реки. В этом холодном и ярком лунном свете поселок казался очень красивым и загадочным. Густые черные тени в контрасте с серебрящимися бликами скрывали все уныние и запустение, которое способен подарить ноябрь. Сейчас, когда тучи унесло суровым северным ветром, когда небо очистилось, и выплыла во всей красе луна, можно было бы даже представить себе, что на улице не так уж и плохо, не так холодно и промозгло, не так зябко и неуютно на сыром ветру… Но, все было именно так.
Этот ветер разогнал всех дачников, заставил покинуть свои престижные дорогие коттеджи, и перебраться в город, поближе к цивилизации, от которой здесь, в тихом и таком чудесном летом месте, было все-таки далековато. Ветер спелся с дождем, и выгнал, выгнал их всех – успешных, зажиточных, могущих позволить себе приобрести эти замечательные участки, обнесенные глухими заборами, скрытыми от людских глаз, расположенные в тихом и уединенном месте.
Поэтому и некому было любоваться этим волшебным, сказочным лунным светом. Некому было представлять себе, как великолепно тут станет зимой, когда всю эту слякоть прикроет чистый белый снежок… И тогда снова станут приезжать люди, и окрестности наполнятся движением и жизнью, в домах зажжется веселый уютный свет и жарко запылают камины. Не так, как сейчас…
Конечно, так размечтаться мог бы и сторож. Но он трезво рассудил, что в такую непогоду вряд ли кто сунется на дачу, да еще и в будние дни. Поэтому вот уже третий день самозабвенно бухал с кумом в соседней деревне, а вверенные ему под охрану дачи стояли тихие, темные и безлюдные. Почти…
Тем двоим, которых все-таки занесло в эти края в такую мрачную пору, было совсем не до любования луной. Хотя оба признали, что и окончание дождя, и этот яркий лунный свет более чем кстати.
Эти двое и не подозревали о существовании друг друга. Женщина, которая усердно ворочала лопатой, скидывая в сторону тяжеленные влажные комья земли, не один раз чутко прислушивалась к тому, что творится в округе, прежде чем начать свои странные ночные раскопки.
Девушка в доме, расположенном на соседнем участке, отделенном высоким, в полтора человеческих роста, кирпичным забором, тоже была уверена, что она вообще одна на целом свете. Она открыла дверь, вышла на крыльцо, вдохнула полной грудью сырой холодный воздух и на миг замерла. Зябко повела плечами – платье, в которое она была одета, хоть и шерстяное, но все-таки не защищало от холода, слишком уж было промозгло. Лунный свет высветил, как на ее лице выражение отчаяния сменяется мрачной решимостью. Она обернулась, посмотрела назад, нахмурив брови. Задумчиво покачала головой, но не кому-то, а словно бы самой себе. Там, в доме, обращаться к ней уже никто не мог… Потом она вдруг вскинула голову, внимательно прислушалась.
Показалось? Или нет? Она тихонько двинулась на звук, глубоко увязая в грязи тонкими каблучками кожаных сапожек. Подошла к забору и снова замерла, прислушиваясь чутко, как испуганный зайчонок. Звуки на время прекратились, и она уже почти решила, что ей показалось, но, на всякий случай, решила проверить. Огляделась, и обнаружила прислоненную к стене кирпичного сарая лестничку, стыдливо спрятанную подальше с глаз людских. Тихонько подошла, попробовала приподнять – она оказалась коротенькой, в пять ступенек, и от того легкой. Девушка снова неслышно подкралась к забору, прислонила лестничку и забралась на нее, торопливо озираясь по сторонам. Высоты лестнички едва хватило, чтобы высунуть голову за забор.
Но на последней ступеньке модельная обувь сыграла с ней злую шутку. Подошву, предназначенную для поездок в машине и прогулок до ближайшего ресторана, но никак не для лазанья по сомнительным деревяшкам, повело. Девушка непроизвольно вскрикнула и, ругнувшись словом, которое приличные девушки и знать-то не должны, судорожно вцепилась в ограду.
Женщина вздрогнула. Лопата выпала у нее из рук, и она испуганным сусликом застыла над ямой, вглядываясь в лицо, нависшее над забором в каких-то пяти метрах от нее. Она глубоко и несколько судорожно вздохнула, и спросила, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее:
– Вы кто? Что вам тут нужно?
Девушка растерялась, испугалась. Не приведи Господи ей рассказать кто она, как сюда попала, и чем теперь занята! Она в панике молчала, лихорадочно пытаясь придумать хоть что-то правдоподобное в ответ. Но тут взгляд ее упал несколько дальше, за спину женщины, нервно сжимавшей поднятую лопату. И то, что она увидела за этой спиной, заставило взмокшую от испуга спину покрыться ледяными мурашками. Ведь там, на черной раскисшей земле, сваленное кое-как лицом вниз, лежало женское тело. Белые волосы красиво отсвечивали серебром в лунном свете, но… Все же это было тело. Мертвое тело, живые так не лежат! Мертвое, такое же мертвое, как и то, которое она совсем недавно оставила в доме. С той лишь разницей, что ее мертвец был мужского пола…
Соображала девушка всегда быстро. Оправившись от первого потрясения, она стала подмечать, как нервно сжимает женщина лопату обеими руками, как облизывает разом пересохшие губы, как щурит глаза на испуганном лице, пытаясь получше разглядеть кто перед ней. Поэтому, собрав в кулак всю свою смелость, все свое отчаяние от ситуации, в которую влипла, она вскинула голову и строго поинтересовалась:
– А вы кто?!
Королева и мальчики.
– И вот здесь, по краешку, пусти черное с серебром, – инструктировала меня Маргарита, объясняя, какой на этот раз она хочет маникюр, – и чуть покороче сделай, а то цепляюсь за все, достало уже! Но только чуть-чуть! А то спилишь мне сейчас все под корень…
Понятно, ногти хотим длинные, но удобные. Так это больше от хозяина рук зависит, чем от мастера. Ай, ладно, Маргарита всегда привередничает, это характер, вот бы я удивилась, если бы она вдруг всем была довольна! Вот и в этот раз она, придумав, как всегда что-то замысловатое, теперь пристально следила за моей работой, готовая в любой момент высказать свое «фи».
Я взяла ее пальцы, стала спиливать старый гель, а заодно прикидывать, как изобразить ту причудливую смесь черного и серебра на темно-красном фоне, которую она у меня потребовала.
– Жаль, что у тебя курить нельзя, – в который раз посетовала Маргарита, недовольно хмуря свои идеальные брови, и окидывая взглядом мою гостиную, в которой был устроен импровизированный маникюрный салон на дому.
– Ты же знаешь, у меня дочка, – в который раз терпеливо ответила я.
– Ай, дочка! Много ей вреда было бы с одной сигареты! – фыркнула Маргарита. – И вообще, сказала бы Илье, давно бы уже вытяжку поставили!
Я бросила на Маргариту косой взгляд и ничего не ответила. А что отвечать? Что она единственная из всех моих клиенток, которую невозможность курить в то время, как ей делают маникюр, приводит в состояние бешенства? Или то, что ни я, ни мой муж – не курим, и запах табачного дыма в нашем доме на фиг не нужен? Или, может быть то, что распоряжаться здоровьем и воспитанием чужого ребенка – просто самое настоящее свинство?
В этом не было никакого смысла – Маргарита признавала только свое мнение. Она вообще жила по принципу – есть она, и есть все остальное человечество. И все это остальное человечество что-то ей должно. Сама же Марго не должна никому и ничего, ибо в свое время уже расплатилась по всем счетам. По крайней мере, она сама была в этом уверена.
Я снова быстро глянула на нее. Нет, все-таки, пусть характер у нее и мерзкий, зато внешность… На внешность природа не поскупилась! В свои тридцать пять Марго выглядела едва ли на двадцать с хвостиком. У нее было шикарная фигура – высокая грудь, тонкая талия, ножки, такие длинные и стройные. У нее были потрясающей красоты волосы – густые, длинные, сияющие. Пусть и тщательно прокрашенные в салоне, но, за этим она следила строго, никаких темных корней, которые так часто компрометируют блондинок! Если бы я не знала Марго достаточно хорошо, то вполне могла бы поверить, что этот потрясающий жемчужный цвет достался ей от рождения!