Доступна и беззащитна

В по­недель­ник ут­ром я вер­ну­лась до­мой на ма­шине, при­над­ле­жав­шей Юрию Ге­ор­ги­еви­чу. Вер­нее, ор­га­низа­ции, в ко­торой он слу­жил. Те­ло ско­выва­ла ус­та­лость, меж­ду ног сад­ни­ло, мыш­цы тя­нуло, а тя­жёлые серь­ги с эмалью бо­лез­ненно от­тя­гива­ли уши. Я сня­ла их и по­ложи­ла в су­моч­ку. Кар­ма­нов в мо­ём «дев­чачь­ем» плать­ице не бы­ло. Во­дитель ни ра­зу за пол­то­ра ча­са не пос­мотрел на ме­ня и не ска­зал ни сло­ва.

Я выш­ла у па­рад­ной, за­рос­шей кус­та­ми си­рени, и нап­ра­вилась к две­ри. Вдруг со ска­мей­ки под­нялся муж­чи­на и пе­рего­родил мне про­ход. Я от­шатну­лась, но тут же уз­на­ла Ко­лю. Он был неб­рит и по­мят, слов­но но­чевал на ули­це. Гла­за — крас­ные. В ру­ках он дер­жал увяд­ший бу­кетик чай­ных роз.

— Что ты тут де­ла­ешь? — в изум­ле­нии спро­сила я.

Все­го три че­лове­ка зна­ли, где я жи­ву: Ва­силий Ива­нович, Ви­ка и де­душ­ка. Он да­же при­ез­жал ко мне нес­коль­ко раз, ког­да в силь­ные мо­розы озе­ро про­мер­за­ло и ры­бал­ка прев­ра­щалась в му­чение.

Не­уже­ли де­душ­ка дал ему мой ад­рес? Боль­ше не­кому! А ведь я взя­ла с не­го обе­щание, что он так не сде­ла­ет.

Ко­ля бух­нулся на ко­лени и ска­зал:

— Я при­ехал к те­бе из­ви­нить­ся. Прос­ти ме­ня, по­жалуй­ста, я был ду­раком! Я злил­ся и рев­но­вал. Я да­же хо­тел те­бя убить. Ка­кая же я ско­тина!

— Убить?!

— Уто­пить, — от­кро­вен­но приз­нался Ко­ля, — а по­том ска­зать, что это слу­чай­ность. Пом­нишь, как Пет­рик уто­нул в де­вятом клас­се? Его ещё ис­ка­ли баг­ра­ми це­лую не­делю…

— Ко­ля, ну ка­кой Пет­рик, царс­тво ему не­бес­ное. Встань. Ког­да ты при­ехал?

— В суб­бо­ту, — от­ве­тил Ко­ля, но с ко­леней не встал.

— Се­год­ня по­недель­ник, — на­пом­ни­ла я.

— Я сна­чала схо­дил в ко­фей­ню, про ко­торую го­ворил дед Иван, но там ска­зали, что ты уво­лилась в прош­лом го­ду. Тог­да я при­шёл сю­да и ре­шил те­бя дож­дать­ся. Я дол­жен был из­ви­нить­ся, ме­ня со­весть заг­рызла.

— И си­дел тут два дня?

— Да, бо­ял­ся те­бя про­пус­тить. Ел «ра­фа­эл­ло», ко­торое ку­пил те­бе в по­дарок, спал на ла­воч­ке.

— А по­чему не поз­во­нил? На­вер­ня­ка де­душ­ка и те­лефон мой дал.

— Ты дос­той­на, что­бы стать пе­ред то­бой на ко­лени, а не прос­то поз­во­нить по те­лефо­ну.

Хо­рошо от­ве­тил. Мне ник­то та­кого не го­ворил. И ник­то не хо­тел уто­пить ме­ня из люб­ви и рев­ности. Вот бы­ло бы за­бав­но, ес­ли бы при­дум­ка Мол­ча­нова воп­ло­тилась в ре­аль­ность. Вот бы он уди­вил­ся.

— Лад­но, вста­вай уже, пой­дём до­мой.

 

***

Я ле­жала в ван­не, в ко­торой ши­пела и рас­тво­рялась со­ляная бом­бочка. По­вер­хность во­ды по­дёр­ну­лась мас­ля­нис­той плён­кой, при­быва­ла пу­шис­тая пе­на, пах­ло спе­лым слад­ким ман­го. Ступ­ня­ми я пе­река­тыва­ла бом­бочку, то при­жимая её к стен­ке ван­ны, то от­пуская.

Заг­ля­нул Ко­ля:

— Я в мо­розил­ке пель­ме­ни на­шёл. Сва­рить?

— Сва­ри.

— А лав­рушка и пе­рец есть? А сли­воч­ное мас­ло?

Он пы­тал­ся от­вести от ме­ня гла­за, но они ему не под­чи­нялись. Сколь­зи­ли по сте­нам, ра­кови­не, раз­ноцвет­ным фла­конам на по­лоч­ке, мах­ро­вому по­лович­ку, но не­из­бежно ос­та­нав­ли­вались на мо­ём об­на­жён­ном те­ле. Ме­ня сме­шила эта си­ту­ация — но не по-хо­роше­му, а по-зло­му. Под­ни­мала во мне что-то тём­ное, нес­вой­ствен­ное ра­нее. В про­меж­ности у ме­ня щи­пало, ко­жа ещё го­рела от паль­цев Юрия Ге­ор­ги­еви­ча, а пе­ред гла­зами из­ви­валась бе­лая ре­зин­ка от муж­ских тру­сов. На­до съ­ез­дить в Сток­манн и ку­пить се­бе та­кие тру­сы. На­девать их на ночь вмес­то пи­жам­ных шор­тов.

— Ко­ля, иди сю­да, сядь, — я пох­ло­пала по бор­ти­ку.

Он за­шёл и сел.

— Зна­ешь, где я про­вела вы­ход­ные?

Он по­мотал го­ловой.

— Я бы­ла в гос­тях у муж­чи­ны. Он мне нра­вит­ся как че­ловек, но я его не люб­лю.

Ко­ля от­вернул­ся.

— Не хо­чешь ме­ня уто­пить? — я спол­зла под во­ду, пус­кая пу­зыри и рас­плёс­ки­вая пе­ну.

Он схва­тил ме­ня и вы­тащил на­ружу, при­жимая к се­бе:

— Не смей так го­ворить! Я ни­ког­да не при­чиню те­бе вре­да! Я ска­зал об этом по­тому, что хо­тел от­крыть­ся те­бе, что­бы ты по­няла, как силь­но я те­бя люб­лю, что­бы по­вери­ла, что я рас­ка­ива­юсь…

— Я ве­рю те­бе, Ко­ля. И я те­бя не бо­юсь. Пус­ти.

Он пос­лушно ме­ня от­пустил и я плюх­ну­лась в свою ман­го­вую ван­ну.

— Да­вай до­гово­рим­ся так: я поз­во­лю те­бе на­ходить­ся ря­дом со мной, но ты дол­жен вы­пол­нять сле­ду­ющие ус­ло­вия: не при­касать­ся ко мне без раз­ре­шения, ни о чём не спра­шивать и не го­ворить о сво­ей люб­ви. Я и так пом­ню, что ты ме­ня лю­бишь. Сог­ла­сен?

Ес­ли бы три не­дели на­зад мне ска­зали, что я пос­тавлю по­доб­ные ус­ло­вия Ко­ле, —мо­ему Ко­ле, — я бы не по­вери­ла. Что-то по­меня­лось за это вре­мя — ощу­щение се­бя и сво­его те­ла, ощу­щение гра­ниц ок­ру­жа­юще­го ми­ра, от­но­шение к лю­дям. То же са­мое слу­чилось пос­ле пер­во­го сек­са. Тог­да то­же мно­гое по­меня­лось. Прак­ти­чес­ки всё.

— Я сог­ла­сен, — ти­хо от­ве­тил Ко­ля.

Я улыб­ну­лась ему.

Пос­ле то­го, как Ко­ля схо­дил в душ и при­гото­вил обед из най­ден­ных в хо­лодиль­ни­ке про­дук­тов, мы оба на­чали кле­вать но­сами. Ска­зывал­ся не­досып пос­ледних дней.

— Бу­дешь спать на по­лу, — со­об­щи­ла я, дос­та­вая из шка­фа оде­яло, по­душ­ку и гос­те­вой ком­плект белья. — Мат­ра­са нет, но есть ту­рис­ти­чес­кая пен­ка, на­до?

— Спа­сибо, — от­ве­тил Ко­ля, — пен­ка — луч­ше, чем ла­воч­ка.

— А ра­боту ты бро­сил? Кто во­зит ди­рек­то­ра лес­пром­хо­за, по­ка ты в го­роде ла­воч­ки око­лачи­ва­ешь?

— Не бро­сил по­ка, взял от­гу­лы. Но ес­ли хо­чешь, я уво­люсь и пе­ре­еду в Пи­тер.

Я по­вер­ну­ла жа­люзи, и ком­на­та пог­ру­зилась в по­лум­рак. Лег­ла в кро­вать, на­тяну­ла оде­яло до шеи:

— По­том по­гово­рим. Спо­кой­ной но­чи, то есть дня, — и тут же про­вали­лась в сон.