Доступна и беззащитна

Его те­ло об­жи­гало да­же сквозь одеж­ду, а ка­фель­ная сте­на хо­лоди­ла спи­ну. Я по­дёр­га­лась, пы­та­ясь выр­вать­ся, но Мол­ча­нов креп­ко ме­ня дер­жал. Он скло­нил­ся к мо­ему уху и спро­сил с яв­ным ин­те­ресом и поч­ти без­злоб­но:

— За­чем ты нав­ра­ла Ки­рил­лу?

Что­бы те­бя вы­горо­дить, ду­рак! Спас­ти ва­шу креп­кую муж­скую друж­бу.

— От­пусти­те ме­ня, — про­шеп­та­ла я. — Кто-ни­будь мо­жет вой­ти, и у ме­ня по­явят­ся лиш­ние проб­ле­мы.

— У те­бя и так проб­лем вы­ше кры­ши. За­чем ты нав­ра­ла, что са­ма при­дума­ла про нес­час­тный слу­чай? По­чему не ска­зала, что те­бя зас­та­вили злые дя­ди? Мог­ла бы выс­та­вить се­бя жер­твой и за­рабо­тать па­ру оч­ков.

Я по­дума­ла, что ему от­ве­тить. В го­лове кру­тились ка­кие-то вер­сии, но я за­уп­ря­милась. Не хо­телось боль­ше лгать. Но и прав­ду го­ворить не хо­телось.

— Не ска­жу.

Он по­дышал мне на щё­ку, хмык­нул и мед­ленно от­жался от сте­ны. В его сталь­ных гла­зах пля­сали чер­ти:

— Лад­но, мо­жешь не го­ворить. Я и так знаю.

Он со­вер­шенно неп­ристой­ным жес­том рас­стег­нул ши­рин­ку и за­сунул в неё ру­ку. Ис­пу­ган­ная, шо­киро­ван­ная, бес­по­мощ­ная, я вжа­лась в ка­фель и вы­дави­ла жал­кое:

— Нет… По­жалуй­ста, не на­до…

— Что «не на­до»?

Он по­вер­нулся к унитазу и при­нял­ся мо­чить­ся. По­няв, что ник­то ме­ня не удер­жи­ва­ет, я рва­нулась к вы­ходу. Уви­дела мель­ком в зер­ка­ле своё крас­ное ли­цо с бе­зум­ны­ми гла­зами, дро­жащие гу­бы и ос­та­нови­лась. Нуж­но умыть­ся. Нель­зя в та­ком ви­де вы­ходить в зал.

Струя звон­ко уда­ряла в унитаз, брю­ки бы­ли прис­пу­щены, и я вто­рой раз за день уви­дела над­пись «швед­ский тигр, швед­ский тигр, швед­ский тигр». Ин­те­рес­но, сколь­ко швед­ских тиг­ров по­меща­ет­ся на его бёдрах? Я пе­реве­ла взгляд на своё ли­цо: гу­бы дро­жать пе­рес­та­ли, крас­но­та пос­те­пен­но прев­ра­щалась в при­ят­ный ру­мянец.

— За что вы ме­ня не­нави­дите, Па­вел Пет­ро­вич? — спро­сила я зер­ка­ло.

Он зас­тегнул­ся и по­дошёл к ра­кови­не по­мыть ру­ки. Я отод­ви­нулась в сто­рону, про­пус­кая его к кра­ну.

— Я не не­нави­жу те­бя, — от­ве­тил он, на­жимая на дис­пенсер.

— Но я же чувс­твую.

Мол­ча­нов в зер­ка­ле под­нял на ме­ня гла­за:

— Ты оши­ба­ешь­ся. У ме­ня нет к те­бе ни­каких чувств: ни не­навис­ти, ни през­ре­ния, ни­чего та­кого. Ты прос­то слу­чай­ная по­меха, ко­торую нуж­но уб­рать с пу­ти.

— С пу­ти Ки­рил­ла?

— Да.

Он энер­гично на­мыли­вал ру­ки — как хи­рург пе­ред опе­раци­ей. Коль­ца на бе­зымян­ном паль­це не бы­ло, но я и рань­ше ни­ког­да его не ви­дела. На­вер­ное, не но­сит.

— Но по­чему вы за не­го ре­ша­ете? За­чем вме­шива­етесь? Он взрос­лый че­ловек, сам раз­бе­рёт­ся.

— На­ши с Ки­рил­лом от­но­шения — не твоё де­ло.

— А я знаю, — выр­ва­лось у ме­ня. — Вы не хо­тите, что­бы он тра­хал ме­ня и пред­став­лял ва­шу же­ну.

— Мою же­ну? — изу­мил­ся Мол­ча­нов.

— Ле­ноч­ку, — по­яс­ни­ла я, — ва­шу же­ну.

Пусть оп­ро­вер­гнет, ес­ли я не пра­ва.

Он взял из кор­зинки свёр­ну­тое по­лотен­це, встрях­нул и при­нял­ся вы­тирать ру­ки. Ска­зал спо­кой­но:

— Ес­ли ему за­хочет­ся трах­нуть Ле­ноч­ку, у не­го не воз­никнет ни­каких зат­рудне­ний. Я раз­велся с ней че­тыре го­да на­зад. Да­вай вы­ходи пер­вой, я при­ду че­рез па­ру ми­нут.

Раз­вёлся?!

В за­меша­тель­стве я кив­ну­ла и при­от­кры­ла дверь. За ней об­на­ружи­лась спи­на ох­ранни­ка. Так вот по­чему он не бо­ял­ся, что кто-то зай­дёт. Я обер­ну­лась:

— Вер­нуть вам день­ги?

— Ка­кие?

— Пять ты­сяч ев­ро.

— Пять? — уди­вил­ся он. — Не на­до, ос­тавь се­бе. И пе­редай сво­ему су­тене­ру, что он сов­сем об­наглел.