Метка рода

— Как твоё имя? — спросил на чужом, но всё же уже достаточно разученным и узнаваемом за три кочевья языке, и всё равно выговор слов не давался Тамиру чисто.

— Огнедара, — ответила с дрожащим выдохом. Голос Тамиру понравился её, мягкий чуть глубокий, спокойный.

— Забудь его, теперь твоё имя Унэг — лисица.

Тамир обнял её, укладывая рядом, поднялся, пройдя к поклажам — особо не развернёшься, запуская руки в ледяную воду чана, омыл шею лицо, смывая марь. Залёживаться нет времени, и пора стойбище поднимать да в путь готовиться, вспомнить, куда он ныне направлялся.

На улице и впрямь гомон поднялся. Тамир, накидывая на плечи кафтан, вышел из майхана, оставив томиться в утренней неге лежавшую на шкурах Унэг. У костра что-то творилось, послышался резкий оклик Тугуркана.

--------------------

[1] Ашин — (по-монгольски) «благородный волк»: по-монгольски, волк — шоно или чино, а по-тюркски, волк — бури или каскыр.

Глава 14

Тамир выдернул хлыст, сжимая его в кулаке направился к костру, возле которого всё больше хазар собиралось. Навстречу ему уже шёл Сыгнак.

— Местные пришли, — доложил он на ходу, — требуют, всё что-то, — ухмыльнулся Сыгнак, положив ладонь широкую на рукоять палаша, — видно вчера костёр наш заметили.

С каждым шагом напрягались мышцы в сталь обращаясь и дыхание становилось горячим в груди врываясь резче. Тамир расправил хлыст, сколько же дерзости нужно иметь чтобы прийти в становище. Не испугались.

Воины расступились, пропуская хазарича. Все кругом попритихли, как только Тамир предстал перед теми, кто вздумал покой степняков нарушить. И надо признать удивлён был немного, когда увидел перед собой двоих мужей, и кучку других поляничей чуть позади, что оружие хоть какое, но прихватили. Говорить вышли седобородый старец и муж покрепче моложе, но он за спиной его стоял, не смея вылезать вперёд. Взгляд его полные гнева врезался в дайчанов, что окружили толпу, коли те всё же задумали что-то. Древним старец всего лишь казался на первый взгляд — под белой рубахой, покрытой по рукавам и подолу вышивками из красной нити словно кровью запачканные, вполне крепкое тело, ещё хранившие силу, глаза острые на узком, заросшей бородой длинном лице, смотрели зорко. Старец, как вышел к ним Тамир, шагнуть чуть. Он ничем от обычных поляничей не отличался, кроме как тем, что на покатой груди висели различные подвески из железа, зубья волков, когти, мешочки какие-то, наполненные то ли землёй, то ли травами, а может и ядом, то Тамир не знал. Впрочем, много побрякушек всяких висели и на его поясе, и на посохе целыми связками, что крепко старец сжимал в жилистых, обвитые синими венами пальцах.

— Что привело тебя сюда, почтенный? — заговорил Тамир первым, в его племени старики чтили выше всего, даже чуть больше, чем самого кагана, если тем доводилось дожить до таких лет, в котором был полянич. Степь, особенно в нынешнее время, забирала мужей рано.

— И тебя приветствуем мы, чужеземец, — в свою очередь ответил старец, когда как мужик вонзали, словно топором взгляд в хазарича. Верно не искал всё добра, но Тамир добрым и не был, к тем, кто дерзить с ним позволял больше дозволенного, а непотребство к себе не позволит в каких-бы краях не оказался.

— Я старейшина общины этих земель, моё имя Белояр, — Это Колояр — кузнец наш, — указал на сородича, — не посчитай за дерзость, но пришёл я к тебе хазарич… спросить… — старик смолк, Тамир проследил едва уловимым взглядом Белояра в сторону раскинувшегося, где вчера был поднесён дар богам бык, по-прежнему висела подсохшая голова на суку. И, верно вызвал смятение у пришлых — вон как ноздри вздрагивают, да начал зыркать по сторонам кузнец.

— …Прошлым вечером, девица наша пропала, — продолжил Белояр, — должна она была от знахарки прийти, да так до избы своей не дошла… Коли у тебя она — отпусти, наша родная кровь она…

Тамир перевёл взор на Аепу что стоял рядом, лицо война твёрдое как камень, он лучше всех понимал речь полян — вразумил, что требует старец, да не сильно ему это понравилось. Как и Тамиру. Аепа покачал головой, давая понять, что никакой девице из общины здешней в становище нет. И не должно быть, коли Тамир не позволит.

— Просьбу твою я услышал, старейшина, — вернул взгляд на Белояра, Тамир, отвечая не чисто, да каждое слово звучало твёрдо, — но, никакой девицы в нашем стане из твоей общины нет. Ищи её в другом месте.

Сошлись густые брови на переносице старейшины, прочертилась на лбу складка глубокая, делая лицо резче, старше, задеревенел весь словно тот дуб что стоял на возвышенности. У Колояра же, взгляд потемнел, заходил напряжённо кадык. Видно его пропавшая девица была.

— Забирай своих сородичей, старик, и моли своих богов, что живыми вернётесь в свой стан.

Тамир смолк, обрывая себя на полуслове, но видит Тенгри в другое время, если бы не собирался с князем согласия и мира искать, не так бы разговаривал.

— Отдай девку, ты! — шагнул быком на Тамира Колояр.

Да застыл, как Тугуркан взмахнул, оголив с глухим шелестом саблю со скоростью ветра к толстой шеи мужика приставил. Остальные было дёрнулись да тут же к глоткам, сверкающие в утреннем свете широкие лезвия палашей подпёрли, обездвижив. Тишина гулкая разлилась сразу по становищу. Тамир шагнул к Колояру, вглядываясь в лицо общинника.

— Что тебе отдать, полянич? Сказал, что нет тут никого, за своих людей я отвечаю — проговорил сбивчиво — внутри колотит всё, от гнева, разносясь по телу дрожью, речь рвал, смешивая слова, — или не знаешь с кем говоришь… я Тамир, сын кагана Ибайзара, хозяина степей. А ты, кузнец, ступай делай своё дело и за девкой своей смотри лучше, как вернётся она.

Общинник лихорадочно сглотнул, намереваясь что-то сказать да передумал, стиснув зубы до подрагивающей на щеке жилы. По лбу полянича пот на глаза тёк его уже бить начало злостью, да ничего сделать не может против. Кровь из-под лезвия сабли струйкой стекала за ворот рубахи льняной, окрашивал пятнами алыми, смешиваясь с вышивкой, делая её ярче. Одно только слово Тамира и голова с плеч.

— Пощади его, хазарич, — спокойно попросил старейшина, — он не за себя так одного заступается, за род весь, много смертей в нынешней год, тати нападают, убивают.

Тамир глянул на Белояра потом вновь на кузнеца, поднял руку резко ткнул концом рукояти хлыста в грудь его, тот назад качнулся едва равновесие не потеряв, поморщился, вскидывая в русой поросли подбородок. Не достоин червь этот от руки его умереть, слишком много чести. Коли язык не укоротит смерть его сама сыщет.

— Я, не караю без вины, старич, — сказал, теперь слова нужные языка чужого находились быстро.

Теперь Тамир встал перед Белояром, расставив ноги, вглядываясь серые как дым глаза старика, что оставались такими же твёрдыми — не пробить так просто. Но всё же другие, поглядывая на блестевшие под подбородками лезвия, поокоротили пыл. Вражду среди местных сейчас затевать не на руку Тамиру. Хоть и не знал ещё сговориться ли он с князем поляновским. Тамир дал знак Тугуркану убрать сабли, да вдруг невольно зацепился за сверкнувшим костром голову Унэг, что мелькнула и затерялась сразу среди воинов.

Тамир ухмыльнулся. Не вышла, стало быть не хочет проситься назад к своим.

Глава 15

Тамир глянул на Белояра, потом вновь на кузнеца, поднял руку, резко ткнул концом рукояти хлыста в грудь его. Тот назад качнулся, едва равновесие не потеряв, поморщился, вскидывая в русой поросли подбородок. Не достоин червь этот от руки его умереть, слишком много чести. Коли язык не укоротит, смерть его сама сыщет.

— Я не караю без вины, старич, — сказал, теперь слова нужные языка чужого находились быстро.

Тамир встал перед Белояром, расставив ноги, вглядываясь серые, как дым, глаза старика, что оставались такими же твёрдыми — не пробить так просто. Но всё же другие, поглядывая на блестевшие под подбородками лезвия, поокоротили пыл. Вражду среди местных сейчас затевать не на руку Тамиру. Хоть и не знал ещё, сговорится ли он с князем поляновским. Тамир дал знак Тугуркану убрать сабли, да вдруг невольно зацепился за сверкнувшую костром голову Унэг, что мелькнула и сразу затерялась среди воинов.