Последний поезд

Закурил.

После первой же затяжки от табачного дыма начали болеть еще и внутренности. Меня чуть не стошнило в пустую тарелку. Сдержался. Это было бы очень плохим комплиментом Ире, как повару. Да, дети. Наркотики – это плохо. И беда не в зависимости, которая когда-то там незаметно подкрадется, заставит идти на все ради дозы, сломает организм, и все такое. А в том, что за парой мгновений кайфа следуют часы отходняков, весьма болезненных в большинстве своем, и это не призрачная страшная угроза где-то в отдалении, это происходит здесь и сейчас. Это удар натренированного боксера по ебалу, а за ним еще один, и еще. Простая и понятная концепция, которой с вами не поделятся никакие учителя в школе и никакие доктора в больницах. Словно по одной и той же методичке, вас будут пугать, безусловно, страшными вещами. Но слишком далекими. Долгосрочные перспективы никого не интересуют. Кому они нужны, когда есть настоящее? Вот оно. Рядом. Предельно простое для понимания, в отличии от того, что будет происходить лет через сколько-то там. Кого-нибудь это вообще ебет? Мне, например, если бы кто-то объяснил в свое время, что ожидает человека по окончании прихода, я бы зассал упарывать. Скорее всего. А типичные для школ лекции на тему того, что «наркотики зло» прошли мимо. В одно ухо влетели, из другого вылетели. На что вообще рассчитывали люди, которые их читали? Что сделают чью-то жизнь лучше? Ха-ха. Наверное, им достаточно было просто отстреляться, поставить галочку в нужном поле, и пойти дальше. Читать такие же лекции, таким же школьникам. А потом шесть вечера, дом, и, скорее всего, очередная доза.

Что же до меня…

Я все понимаю сейчас, но мой поезд уже ушел. А если и нет, ловить его я не буду. Запрыгивать в уходящие поезда не в моем стиле. В моем стиле с безразличием и сожалением смотреть им вслед, когда рука тянется в карман пальто за сигаретой. Почему? Потому, что я безвольное чмо. Нет. Сформировавшаяся самодостаточная личность тридцати лет от роду со своими достоинствами и недостатками.

Да. Безвольное чмо.

Вернувшись в комнату, увидел пивную бутылку, в которой плавал окурок. Бросил к нему второй. Теперь у него появился друг, и ему, должно быть, перестало быть так одиноко. Одиночество – это хуево. Знаю по себе.

За этими мыслями не заметил телефонный звонок. Зато его заметила Ира, которую он разбудил. Это был ее телефон. Ей вставать с дивана было гораздо проще, чем мне до этого. По крайней мере, так выглядело со стороны. Даже не делая скидку на ее состояние, а оно вряд ли было намного лучше моего, девушка, грациозно виляя бедрами, вышла в коридор, где висел ее пуховик.

Твою мать, кажется, я возбудился.

И это было охуеть как больно.

Ответила на звонок. Квартиру наполнили звуки ее голоса. Я не вслушивался в разговор, просто кайфовал от того, как она говорит. По вырванным из контекста фразам, сказанным достаточно громко, чтобы не оставить мне шанса их проигнорировать, понял, что ей звонит муж. Наверняка трахает мозги на тему отсутствия Иры дома этой ночью. Она отвечала сдержанно, с оттенком иронии в голосе, и типичными для ее манеры говорить колкостями. Интересно, муж только сейчас понял, что ее не было дома всю ночь, и, может, даже дольше? Бьюсь об заклад, что да.

После свадьбы он допустил типичную ошибку почти любого женатого мужика. Он забил на жену. Перестал уделять ей внимание. Захватил крепость, повесил над воротами свой флаг, а дальше просто забил. То ли не зная, что теперь делать, то ли зная, но не делая. Что в контексте охуенности его жены должно приравниваться к международному преступлению и караться самым жестоким и унизительным из известных человечеству способов.

Я знал его до свадьбы. Пиздатый был пацан. Понимал, почему Ира так и рвется замуж. Сам же я не стремился подружиться с Игорем, а так его зовут, ведь уже тогда наши с Ирой редкие, но всегда запоминающиеся надолго секс-марафоны происходили регулярно. Впрочем, как и до знакомства с ним. Казалось, я спал с ней всегда, сколько себя помню. Не важно. Не хотелось мне общаться с пацаном, потому что актер из меня так себе. Сомневаюсь, что у меня получалось бы субботним утром трахать его девушку, а через пару часов пить с ним пиво во дворе и, как ни в чем не бывало, общаться по душам.

Надо было выбирать.

И я сделал выбор не в его пользу.

Так вот, метаморфозы. После свадьбы пиздатый парень Игорь стал, хотя и не сразу, унылым задротом, которому поиграть в онлайн игрушку вечером за пивком с друзяшками стало важнее, чем уделить своей жене немного внимания.

А Ира внимание любила.

Этим частенько пользовались многие, в том числе и я. По полной программе. Интересно было бы посмотреть на его лицо, когда он осознает, какой длины у него рога. Если, конечно, ему не похуй и на это. Что вряд ли. Я даже уверен, что прямо сейчас Игорю на самом деле похуй на Иру, и звонит он ей не потому, что волнуется или предпринимает попытки наладить с ней нормальные семейные отношения, и даже вряд ли из-за уязвленной ночным отсутствием жены гордости. Скорее всего у него закончилось пиво, а ему самому лень отрывать жопу от компьютерного кресла.

Закончив разговор по телефону, моя гостья подошла ко мне, сделав перед этим крюк на кухню за сигаретой.

– Что это было?

– Ты об Игоре или о том, что мы ебались?

– Спасибо, я осведомлен и о твоем муже, и о том, откуда берутся дети.

– Вау. Ты хочешь от меня детей?

– Сплю и вижу, – я отобрал у нее сигарету, затянулся и вернул, – о таблетке спрашиваю.

– А тебе все скажи.

– Я очень любопытный.

– Тебе понравилось?

– А не похоже?

– Вот и не задавай лишних вопросов.

В чем-то она права. Да и сложно спорить с такой красоткой, когда она стоит перед тобой без одежды. И даже курит сексуально.

Если бы мне сейчас не было так хуево, я повалил бы ее на пол и выебал.

Штаны не особо скрывали мое приподнятое настроение, и Ира, обратив на это внимание, усмехнулась.

– Тебе мало было?

– Мне всегда мало.

– Может, тогда не будешь стоять столбом? Уверена, ты знаешь, что делать в таких ситуациях.

– Ага, охуенная идея… – похоже, ей и правда было лучше, чем мне. Объяснять ничего не стал. То ли гордость взыграла, то ли еще что. Да и Ира сменила тему разговора.

– Ладно, нет так нет. А мне пора. Я замужем, помнишь?

– Такое сложно забыть. Что, пора кормить мужа завтраком?

– Перебьется. Не заслужил.

– Жестоко, – констатировал я. Но справедливо. Об этом уже говорить не стал, Ира сама все понимала. В конце концов, она слишком поздно поняла, что этот брак был большой ошибкой, а копание в душевных ранах – не лучшая благодарность за вкусный ужин и горячую ночь.

– Я пошла, – сказала она, уже будучи одетой и подходя к двери.

– Пока.

– Ага. Постарайся тут не сдохнуть без меня.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Тогда ты обречен. Кстати, совсем из головы вылетело.

– Что?

– Мама недавно звонила. Спрашивала, как у тебя дела.

– О, ей интересно?

– Не будь таким редиской. Ну, вырос ты главным разочарованием семьи, и что? Она все еще твоя мать.

– Твоя тоже. Вот с тобой пусть общается, гордится тобой, и все такое. Что там еще обычно делают с самым любимым ребенком.

– Просто позвони ей, хорошо? – изящным движением руки она притянула мое лицо к своему и коротко поцеловала на прощание.

– Если ей действительно интересно, пусть сама мне звонит.

Моя старшая сестра вышла из квартиры, не ответив на последнюю реплику. Я запер за ней дверь. Мог ее понять, она всегда хотела, чтобы мы все друг с другом нормально общались. Но есть слова и действия, которые нельзя забыть. И простить. Мы в свое время наговорили и сделали слишком много таких, чтобы просто так взять и начать общаться, как ни в чем не бывало.

Единственной семьей, которая у меня оставалась, и за которую я держался как мог, была Ира.

Глава 4

Следующим утром мне было уже значительно лучше. Или не следующим? Хуй знает, сколько я проспал. Теперь моей главной проблемой стал голод, но Ира, как обычно, наготовила мне еды с запасом. Разогреть еду – задача значительно более простая, чем ее приготовить, и вскоре после пробуждения я сидел за столом и лениво ковырялся вилкой в своем завтраке. Или это обед? Или ужин? А, не важно. Вкусно, пусть уже и не настолько, как сразу после приготовления. Это главное.