Страница 10 из 168
При звуке его голоса на балкон поспешили выйти еще три кавальеро, в их числе и влюбленный Андрес, который, увидев Пресьосу, изменился в лице и чуть-чуть не лишился чувств: таково было потрясение, которое он испытал при виде ее. Все цыганки вошли в дом, за исключением старухи, оставшейся внизу, чтобы проверить с помощью слуг истинность слов Андреса.
При входе цыганок в комнату старый кавальеро спросил, обращаясь к присутствующим:
- Это, должно быть, и есть та красивая цыганочка, которая, говорят, ходит по Мадриду?
- Да, это она, - сказал Андрес, - и, несомненно, это самая красивая девушка на свете.
- Так люди говорят, - вставила Пресьоса, услышавшая этот разговор при входе в комнату, - но, сказать по правде, ошибаются, по меньшей мере, наполовину. Охотно допускаю, что я могу быть славненькой, но до красавицы (как иные болтают) мне очень далеко.
- Ну, так клянусь тебе сыном моим, доном Хуанико, - произнес старик, - что ты еще красивее, чем рассказывали, милая цыганочка!
- А где же он, этот ваш сын, дон Хуанико? - спросила Пресьоса.
- А вот этот молодец, что стоит рядом с тобой, - ответил кавальеро.
- Сказать правду, я думала, - сказала Пресьоса, - что ваша милость поклялась именем какого-нибудь двухлетнего младенца. Подумаешь, какой крошка дон Хуанико! По мне, он мог бы быть уже женатым, а если верить некоторым линиям на лбу, не пройдет и трех лет, как это случится - и произойдет самым приятным для него образом, если только за это время его вкусы не переменятся.
- Недурно! - произнес один из присутствующих. - Оказывается, цыганочка умеет разбираться в линиях!
Тем временем три цыганки, сопровождавшие Пресьосу, отошли в угол комнаты, стали тесней и начали шептать друг другу на ухо, чтобы их не было слышно.
Кристина сказала:
- Девушки, а ведь это тот самый кавальеро, который дал нам сегодня утром три осьмерных реала!
- Совершенно верно, - отвечали те. - Но не будем показывать этого и ни слова ему не скажем раньше, чем он сам не заговорит: почем знать, может быть, он скрывается?
Пока они были заняты этим разговором, Пресьоса ответила на замечания о линиях:
- Я ведь что глазами увижу, то и пальцем наворожу. Я и без линий знаю про сеньора дона Хуана, что он довольно влюбчив, горяч, быстр на решения и любит обещать вещи почти невероятные; дал бы бог, чтобы он только не привирал, - это было бы хуже всего! Предстоит ему вскоре дальняя дорога! Ну, да одно думает гнедой, а другое тот, кто его седлает; человек предполагает, а бог располагает! Соберется ехать в Оньес, а приедет в Гамбоа.
- Правду сказать, цыганочка, ты многое угадала в моем характере; но, думая, будто я лгун, ты ошибаешься, ибо говорить правду при всяком случае я почитаю для себя за честь. Что до дальней дороги, ты угадала: без сомнений, дней через пять-шесть я, с божьей помощью, поеду во Фландрию. Напрасно только ты меня стращаешь, что я сверну с дороги; мне не хотелось бы, чтобы в пути случилась какая-нибудь неудача и мне помешала.
- Стоит ли об этом говорить, сеньорите? - ответила Пресьоса. - Поручи себя богу, и все устроится! Пойми, я ведь ничего не знаю о событиях, про которые тебе говорю, и ничего нет удивительного в том, если, говоря много и неопределенно, я кое-что и отгадаю. Мне очень бы хотелось убедить тебя не уезжать, а одуматься, остаться с родителями и скрасить их старость; не одобряю я эти путешествия во Фландрию, особенно же когда это делают молодые люди твоих лет. Подрасти немного, дабы быть в состоянии нести тяготы войны, тем более что довольно с тебя войны и дома: довольно с тебя любовных боев, сотрясающих твою грудь! Одумайся, одумайся, непоседа! Семь раз примеряй - один раз отрежь, а затем подай нам что-нибудь от твоих милостей во славу господню, да и родни твоей тоже: ибо, сказать правду, думаю я, что человек ты родовитый, А если к этому присоединить еще правдивость, - тогда просто хоть в колокола звони от радости, что я так хорошо тебе нагадала!
- Я уже говорил тебе раньше, малютка, - ответил дон Хуан (иначе говоря, будущий Андрес Кавальеро), - что ты все правильно отгадала; напрасно только ты подозреваешь, что я не люблю правды; в этом ты безусловно ошибаешься: слово, данное мною в поле, исполню я и в городе и где угодно, - просить меня о том не нужно; человек, позорящий себя ложью, недостоин звания кавальеро. Милостыню во славу божию и мою подаст тебе мой отец: к сожалению, сегодня утром все бывшие у меня деньги я отдал одним дамам, с чем, однако (если они столь же льстивы, как и прекрасны, особенно же одна из них), я себя не поздравляю.
Услышав это, Кристина с такими же предосторожностями, как и в первый раз, сказала остальным цыганкам:
- Ох, девушки, убейте меня, если только он говорит не о трех осьмерных реалах, подаренных нам сегодня утром!
- Не может быть! - возразила одна из двух. - Ведь он сказал, что то были дамы, а мы вовсе не дамы; и так как он сам здесь заявил, что любят правду, то неужели же он станет врать?
- Ну, это не бог весть какая ложь, - вставила Кристина, - если говорится она никому ие в обиду, а на пользу и славу того, кто ее произносит! За всем тем, однако, я вижу, что нам здесь и денег не дают и танцевать не просят.
В эту минуту явилась старуха цыганка и сказала:
- Ну, торопись, внучка: уже поздно, а многое еще надо сделать и о многом нужно поговорить.
- А что случилось, бабушка? - спросила Пресьоса. - Мальчик или девочка?
- Мальчик, и прехорошенький! - отвечала старуха. - Идем, Пресьоса: услышишь подлинные чудеса!
- Дай бог, чтобы он от родимчика не умер! - сказала Пресьоса.
- За всем будем смотреть превосходно, - произнесла старуха, - тем более что роды были правильные и младенец - что твое золото.
- Что, родила какая-нибудь сеньора? - спросил отец Андреса Кавальеро.
- Да, сеньор, - ответила цыганка, - только роды были такие тайные, что о них знаем только я, Пресьоса да еще одно лицо; а потому мы не можем открыть, кто такая.
- Да мы и сами знать не хотим! - вставил один из присутствующих. - Ох, горе женщине, доверившей вашим языкам свою тайну и спасающей свою честь с вашей помощью!
- Не все же мы плохие! - заметила Пресьоса. - Может статься, найдется среди нас и такая, что умеет молчать и говорить правду не хуже самого чванного из всех находящихся в этой комнате... Идем, бабушка, а то здесь о нас плохо отзываются! Мы же, честное слово, не воровки и ни у кого ничего не просим!