Страница 4 из 14
Легитимность – первоначально то же, что и законность. В политологии – признание власти населением. Легальный – законный, соответствующий правовым нормам (закону или подзаконным актам).
Обратите внимание – толкование легитимности в словаре Ожегова кардинально отличается от более позднего толкования Битэма, и это неспроста. Согласно современному пониманию, у Ожегова под термином «легитимность» понимается законность, другое понятие. Легитимность же – это не столько действие закона и соответствие закону, сколько активное согласие населения с законом. Эта разница скорее всего обусловлена тем, что в британской политической культуре за народом признавалось право восстания против тиранической власти – в России такое право никогда не признавалось.
Еще задолго до Ожегова и Битэма о легитимности писал Николо Макиавелли, определяя ее как особый тип активного политического согласия, которое император обязан постоянно завоевывать и удерживать, если он хочет оставаться императором.
Так вот – Николай II потерял трон, а потом и жизнь, потому что его власть полностью утратила легитимность. Но утратила она ее во многом по его вине – так как Николай II не выполнял той работы, о которой писал Макиавелли. В этом смысле интересно сравнить его с кайзером Вильгельмом. Вильгельм – был вынужден царствовать в условиях парламентаризма, как и в России после законов 17 октября. Но при этом его власть была более прочной, ее называли полусамодержавной, так как он имел политическую позицию и отстаивал ее, вступал в соглашения с партиями и активно поддерживал их, активно участвовал в борьбе за пост канцлера, проталкивая на него нужные ему кандидатуры, активно участвовал в политическом торге в Рейхстаге, проводя через него нужные ему законы (например, закон о флоте) и небезуспешно. Николай II после 17 октября не последовал примеру Вильгельма, он не стал политическим лидером и выразителем взглядов какой-либо части населения, не создал промонархическую партию и не участвовал активно в деятельности правых, хотя поддерживал их, в том числе деньгами (как обычный человек), не произносил политических речей и не появлялся в Думе иначе как при ее открытии чтобы поприветствовать депутатов и произнести традиционную речь. Он вообще испытывал отвращение к публичной политике. Поэтому Николай II оказывался все более и более уязвимым к политической критике, и терял все больше и больше сторонников, пока не потерял всех. Он не боролся.
Попробуем проследить за динамикой потери политических сторонников царской властью.
– национальные меньшинства – Николай II потерял одними из первых, ввиду одобренной и проводимой от его имени политики форсированной русификации. Она была ошибкой и привела к появлению целого сонма национальных движений, требующих самоопределения вплоть до отделения. Эти национальные движения «отгрызали» наиболее ценный правый электорат. Например, в Финляндии получилось так, что против монархии были и левые и правые – правые требовали самоопределения, а левые – республиканского правления, а то и революции.
– интеллигенция – одновременно с этим Николай II потерял симпатии интеллигенции. Он мог бы их завоевать (хотя симпатии российской интеллигенции штука сомнительная), объявив при вступлении на престол о перспективах реформ – что сильно контрастировало бы с консервативно-охранительской политикой Александра III. Способствовали этому и надежды на влияние императрицы – Аликс Гессенская окончила Оксфорд, долгое время прожила в Великобритании, где фактически исполняла роль секретаря у королевы. Николай II развеял надежды почти сразу, еще на встрече с представителями земств, заявив, что никаких перемен не будет и приблизил к себе одного из самых ненавидимых обществом людей – Константина Победоносцева. Это стало причиной возмущения как в студенческо-разночинной среде, так и в обществе, прежде всего в земской среде, откуда и вышли могильщики режима. И главный среди них – Гучков…
– церковь. Симпатии церкви Николай II потерял, когда отказался собрать Собор и возродить патриаршество, а так же начал говорить о том, что и он сам не прочь бы поработать патриархом. Если называть вещи своими именами – речь шла о контроле над большими средствами Церкви. Если бы Николай II дал Патриарха, да еще бы какие-нибудь льготы подкинул по освобождению от пошлин иностранного табака например – Церковь бы за него пошла.
– бизнес. Бизнес в России того времени не был единым целым, он не смог сформировать целостное «третье» сословие с едиными интересами и требованиями. Часть бизнеса сидела на госзаказах, но это не значит, что она поддерживала монархию, скорее наоборот, ей нужен был парламент британского типа. Для чего? А для того же для чего украинским олигархам сейчас нужна Рада – как площадка по договоренностям дербана бюджета. Сколько ты депутатов провел/перекупил – такой у тебя и кусок в общем пироге. Другая часть бизнеса была староверами, а те считали Романовский режим сатанинским еще со времен Никона. Третья часть бизнеса либо была еврейской, либо зависела от международного финансирования, которое держало в руках еврейство – этих не устраивала политика царского правительства в отношении евреев, они связывали надежды на отмену черты оседлости и антиеврейских ограничений с парламентаризмом. Четвертая часть бизнеса была просто левой – были же случаи в Москве, когда фабрикант на свои деньги револьверы для боевиков покупал. Наконец, пятая часть бизнеса мечтала после войны устроить передел собственности, что Николай II не пообещал. Но проправительственного бизнеса в стране практически не было.
– армия. Падение авторитета Николая II в армии – сложный и до сих пор до конца не исследованный процесс. Он к тому же еще и многофакторный. Тут и традиции вольнодумства в армии, которые заходят далеко за декабристское восстание; мы многого не знаем – хотя бы две попытки устроить смуту, в начале 1830-х и в начале 1860-х годов. И то и другое подаётся как польские восстания, хотя и то и другое является попытками использовать армию для захвата власти, в Польше просто оба раза произошел взрыв из-за в целом взрывоопасной ситуации, а в России – нет. Тут и неафишируемое, но имеющее место противостояние между армией (и Генеральным штабом) и Гвардией, которая по сути была отдельной армией. Тут и попытки генералов оправдать собственную бездарность раздуванием слухов о предательстве в верхах и шпионаже в Зимнем. Тут и проникновение в армию «детей семидесятых», которые были инфицированы идеями народничества – и ко времени Великой войны занимали генеральские посты.
– евреи. Тут сказать нечего – грубо ошибочная политика по установлению новых ограничений вместо отмены старых, не принесшая ничего кроме вреда и большой крови. Политика эта связана с личностью Николая II и его убеждениями, которые были антисемитскими и крайне правыми. Эта политика принесла очень много вреда и породила целую касту профессиональных революционеров.
– крестьянство. Вероятно, самая болезненная тема, потому что сам Николай II недолюбливал город и городское население и считал себя «царем крестьян», искал опору именно в этом слое. Надо сказать, что свергли его отнюдь не крестьяне – это был элитный заговор, крестьяне там были только в виде мобилизованных, и это уже были не совсем крестьяне. Но объективно – крестьяне не протестовали, так как считали, что падение самодержавия будет им на руку. Почему?
Вопрос был в земле, и он был сложнее чем кажется, потому что в 1917 году землю отбирали уже не у помещиков – практически вся земля и так была в руках выходцев из крестьянского сословия. Начиная с реформ Столыпина в деревню все больше и больше проникали коммерческие отношения, но воспользоваться ими могли далеко не все. По-прежнему существовала община – причем к 1917 году в ней осталась наиболее нищая часть крестьянства, которой нечего было терять. Существовали отрубники – на их земли и нацелились общинники. Существовали кулаки – местные сельские ростовщики, заслужившие ненависть односельчан. Переселение в Сибирь, освоение целины современного Казахстана началось уже тогда – но оно не было настолько массовым, чтобы снять демографическое давление с деревни. Десять детей в семье было нормой. Общинные угодья истощались и сужались из-за отрубов. Первая мировая война оказалась более жестокой и продолжительной, чем любая другая ранее, а крестьянские рекруты – оказались во многом к ней не готовы. К 1917 году – многие готовы были пойти за кем угодно, кто пообещает землю и мир на любых условиях. Включая и потерю территорий – они не считали территории своими. Для них собственные сотки были важнее возможной потери скажем, Украины. Украиной не прокормишься.