Страница 5 из 17
Вера втянула животик и шагнула к столу, женщины расступились перед ней полукругом. Они сели на землю и завели песню. Запевалой выступала блондинка лет сорока, смахивающая на принцессу Норвегии. В её волосы были вплетены жемчужные нити и голубые цветочки, а запястья и лодыжки отяжелели от перламутровых браслетов. Эффектная, зараза. Вера почувствовала укол ревности. Наверное, старшая жена султана. Она стучала в маленький овальный бубен и гыркала грустную песню. Другие женщины раскачивались из стороны в сторону и подпевали — ну прямо образцово-показательный гарем. Хорошо устроился мускулистый паразит.
Девушки вынесли блюда, и начался пир. Сидящему на возвышении Ру поднесли гигантский роговый кубок, и он сделал глоток. Вере тоже вручили рог, и она отхлебнула сладкий ягодный напиток. Неплохо, градусов пять будет. Или восемь. Потом ей предложили морепродукты — сушёные креветки, вяленые мидии и рыбный бульон с кореньями. Потом на камень, выступающий в роли стола, водрузили блюдо с жареным оленем. Румяная корочка сочилась ароматным жиром, густо запахло пряными травами, и у Веры заурчало в желудке. Вообще-то она всегда любила покушать. Она ела всё, что ей давали, пила из бездонного кубка и смотрела в чёрные глаза вождя. Тот белоснежными зубами обгладывал оленью кость и тоже пялился на Веру, изредка закидывая в пасть что-то с лопуха.
Вера стремительно пьянела — и от ягодного напитка, и от игры в гляделки. Она присмотрелась к царской закуске и обиженно спросила:
— А мне поганок? Это же в честь меня пир, верно? Где моя порция отравы?
— Гыр? — переспросили её.
После эмоциональной тирады о нарушении законов гостеприимства девушки наконец поняли, чего она просит, и подали ей грибы. Вера демонстративно высыпала угощение в рот и проглотила не жуя. Запила ягодным винишком и победно икнула. Девчонки рассмеялись и зашептались между собой. Белокурая принцесса повысила голос и начала бить в бубен громче.
Вождь встал, огромный как гора, и заслонил Вере солнце. Хлопнул в ладоши, и на мыс вышла группа испуганных людей — дочерна загорелые, низкорослые, одетые в ветхие кожаные тряпочки. Ну надо же, тут и мужчины есть! Слуги, что ли? Совсем не похожи на ухоженных красавиц в ожерельях: словно смерды рядом с высокородными дворянками.
Ру обвёл мужской коллектив пытливым взглядом и выцепил мальчишку с копной дредов на голове. Торжественно, под песнопения и тарахтенье бубна, он подвел его к Вере:
— Гыр фыр!
Прямо как отец на свадебной церемонии в церкви. Чего он хочет? Что это за обряд?! Вера вскочила и дрожащим голосом заявила:
— Я не буду выходить за него замуж. Что за дела вообще…
Все замолчали, бубен стих. Стало слышно, как волны бьются о берег у подножия мыса. Стало слышно, как кричат гагары в ущельях скал и как неутомимый камнерез тюкает своим зубилом где-то на западном побережье фьорда.
— Нет-нет, это совершенно невозможно, — повторила Вера, убирая руки за спину, чтобы ей не всучили жениха. — К тому же он несовершеннолетний, Роскомнадзор не одобряет.
— Гыр, — ответил Ру, словно признавая весомость аргумента.
Он отпустил мальчика с дредами и пошарил глазами в толпе. Мужики подобрались, как новобранцы на плацу. Вера замерла от ужаса. Ру вывел в круг другого парня, не такого молодого. Взял его руку и протянул Вере. Типа бери мужика, дура, и не ломайся?
— Нет, — твёрдо сказала Вера, — ни за что.
Ру выбрал ещё одного мужчину. На этот раз схватил не глядя первого попавшегося. Попался сутулый дедушка с удивлённым лицом. Может, он и не собирался жениться — в его-то преклонном возрасте, — но перечить вождю не посмел. В чёрных глазах Ру сверкала сталь, до изобретения которой оставалась не одна тысяча лет. Вера стояла, как истукан, а Ру тыкал её в живот сухонькой дедушкиной дланью. Вера не выдержала:
— Ну, в самом деле, Ру! — взвыла она. — Я не хочу выходить за него замуж! Я вообще замуж не хочу, я ещё не нагулялась. Может, у меня другое предназначение в этой жизни?!
— Гыр-гыр-гыр! Фыр-фыр-фыр! — заорал вождь. Потом набрал в лёгкие воздуха и прорычал нечто совсем несусветное: — Пуу-пуу, хрям-хрям-хрям!
Такого Вера ещё не слышала. В отчаянии она закрыла лицо руками. Всё пропало, этот мужчина никогда не будет с ней. Чудовищная ссора на почве разности менталитетов. К тому же он её не хочет, раз предлагает женихов.
— Я слышала, у северян есть обычай предлагать своих жён геологам, — всхлипнула она, — нефтяникам всяким, путешественникам… И если кто откажется, то это смертельное оскорбление и позор навсегда. Но я не могу, не могу! Я не геолог, мне не нужны твои жёны и твои слуги. Мне никто не нужен, кроме…
— Гыр, — презрительно припечатал Ру.
— К тому же эффект бабочки! — вспомнила Вера. — Ты в курсе про эффект бабочки? О, это страшная вещь! Я сейчас с кем-то пересплю, а потом динозавры подохнут… а свалят всё на меня…
Шатаясь от вина, грибочков и душевного расстройства, Вера побрёла к своему вигваму. Заползла в душную нору и упала на меховую перину, заливаясь слезами. К ней пришла Му, села рядышком и принялась гладить по вздрагивающим плечам. Добрая Муму…
Отревев и пережив острый приступ саможалости, Вера собралась на прогулку. Не везёт в любви, повезёт в профессиональной деятельности. Она обвешалась фотопринадлежностями с головы до ног: у правого бедра на перекрёстном ремне болталась зеркалка с зумом, у левого — сумочка с объективами, за спиной — карбоновый штатив. Ноги она защитила наколенниками, а на пузо повесила цейсовский бинокль. Вера любила выбирать в бинокль удалённую натуру. Самого главного глазами не увидишь, правильно сказал Экзюпери. Для этого есть бинокли.
Чувствуя себя женщиной-терминатором, злой и неуязвимой для насмешек, Вера вылезла на свет божий. Все куда-то разбрелись, лишь три молодицы мыли посуду после застолья. Или вязали детские пинетки, или делали друг дружке маникюр. Бабы гаремные, не то что она, вольная петербурженка. Раскрыв рты, они уставились на Веру, одетую в сногсшибательный наряд, и расплылись в улыбках. Загыркали, как обычно, что-то милое. Вроде, не сердятся, что она сорвала свадебную церемонию и оскорбила их ненаглядного вождя. Спасибо и на том.
Первым делом Вера проверила Гростайн. Портал выглядел как мёртвый кусок породы, но, приложив руки к его тёплому боку, можно было почувствовать приятную вибрацию, словно внутри мурлыкал котёнок. Скоро начнётся северное сияние: голова немного кружится и гудит. Хотя, учитывая дегустацию ягодных и грибных деликатесов, с головой всё было неплохо, работать можно.
Вера потратила два часа, чтобы сфотографировать загадочное сооружение. Она сняла десятки крупных и мелких планов, каждую трещинку и каждый символ на идеально гладкой поверхности входа. К ней прилетели любопытные птицы, похожие на современных голубей, только мелкие, худые и с хищными клювами. Их тоже пришлось сфотографировать, пусть орнитологи порадуются. Птички беззаботно скакали вокруг Веры и клевали вошек в песке. Пришли два рогатых оленя, задумчиво постояли и навалили большие кучи навоза. Вера прогнала засранцев, отшлёпав их по толстым пушистым задницам. Понятно теперь, почему на пляже воняет. Оленей она фотографировать не стала, они ничем не отличались от тех, что табунами носятся по трассе Е-6. Эволюция их не затронула.
Устав от съёмок, Вера уселась спиной к порталу и достала пузырёк «Хеннесси», купленный в дьюти-фри. Самое время открыть бутылочку и отметить приход новой жизни, которая начнётся после публикации снимков. Деньги, слава, знакомство с красивыми мужчинами, зависть коллег, интервью в программе Познера, развороты в «Нэшнл Географик». Сделав щедрый глоток, она зажмурилась и подставила лицо солнцу. Заодно и личико подрумянится. Перед глазами всё ещё плавали символы Гростайна, иероглифы, закорючки и пиктограммы. Может быть, профессор Олафсон ошибается, и нет в них ничего таинственного? Может, это обычные «Здесь был Вася» или «Саша+Маша», просто написанные на древних забытых языках?