Карим Хакимов: летопись жизни

Кроме того, город уже тогда прослыл своим вольнодумством, в том числе и потому, что был одним из мест ссылки политзаключенных. С середины XIX века в Томске также развилась оригинальная ветвь русской национальной мысли – сибирское областничество, которое к моменту решения Карима приехать в Томск оформилось в нечто, что можно очень условно назвать «русским джадидизмом», хотя на деле это была, скорее, смесь народничества с либерализмом. Рассматривая сибиряков как некий особый вид русского народа, они видели в Сибири колонию, которая неудачно развивается по многим причинам (плохое управление, произвол чиновников и т. п.), и, как Исмаил-бей Гаспринский, считали, что одним из путей к развитию, наряду с автономией и самоуправлением, служит просвещение. Их неутомимая борьба за демократические свободы, а также в защиту «инородцев», к которым относился и К. Хакимов, весьма способствовала тому, что Томск стал одним из центров образования и оригинальной политической мысли. Это также могло привлекать пытливого Карима.

Ну и, наконец, изначально в Томске была сильная татарская мусульманская община, не столько многочисленная, сколько влиятельная, и Карим вполне мог рассчитывать на то, что ему помогут. Может быть, он запасся какими-то рекомендациями. Собственно, так и вышло. Там богатыми татарами были образовано благотворительное Общество студентов-мусульман и Общество молодежи, которые оказывали помогали бедным студентам овладевать знаниями.

В силу своей бурлящей политической жизни и наличия интеллигентской среды, Томск превратился для Карима в школу в прямом и переносном смысле этого слова. Тут он получил возможность, благодаря Обществу студентов-мусульман и помощи одного добросердечного казаха, бывшего в ту пору студентом Технологического института, А. Ермекеева, подготовиться и сдать экзамены в упомянутой выше гимназии. Его таланты и упорство снова дали о себе знать. В мае 1917 года он сумел получить вожделенный «аттестат зрелости», в котором только по одному из предметов стоял прочерк – по Закону Божьему (!), да тройка по истории… Карим не смог ответить на вопрос «Когда жил Папа Римский Григорий VII?». Тот самый, который сказал: «Я любил правду и ненавидел ложь…» В архивах Томска, как пишет в своей диссертации Р.Ф. Хайретдинов, есть свидетельство об окончании 2-й Томской гимназии за № 534[33], но это опровергает утверждения другого русского исследователя – Г.Г. Косача, что подтвержденных данных об окончании К. Хакимовым гимназии якобы нет.

Этот факт говорит и о другом: Карим, в отличие от трех первых своих попыток, перестал искать исламское образование, пусть даже и в джадидистской упаковке. Ему нужно было полноценное светское образование. Джадидизм оказался для него чуждым явлением (в этом Г.Г. Косач абсолютно прав), что и подтвердили дальнейшие события.

Вторая, уже неформальная школа, которую он прошел в Томске, была для его будущего намного важнее. В Томске за два года общения и участия в общественно-политических мероприятиях, выборах разного уровня К. Хакимов сформировался как политический деятель и стал себя пробовать на политическом поприще. На этом пути были свои этапы.

Студенческие кружки, в которые он попал для подготовки к сдаче экзаменов в гимназии, вовлекли его в обсуждение политических проблем. Под их влиянием, он из чистого пацифиста и антимилитариста мутировал в «пораженца». Но это было лишь началом его политической эволюции. Кроме татар-просветителей из числа мусульман, в городе были, как мы уже отметили, ссыльные по политическим статьям, сторонники сибирского областничества и социал-демократические кружки, в один из которых и попал Карим, скорее всего, как человек, уже «обработанный» еще Ковалевским марксистскими теориями. Хакимов прямо пишет в своей автобиографии, что в Томске он «столкнулся» с социал-демократами и некто Негматуллов «взял руководство над моим политическим воспитанием. После прохождения определенного курса он представил меня социал-демократическому кружку, куда я был принят рядовым членом»[34].

При этом, судя по всему, Карим по духу оставался мусульманином, не терял связи со своей мусульманской общиной, мыслил себя как мусульманин. Этот феномен был широко распространен в России и нуждается в особом внимании. Значительная масса мусульман поддержала Октябрьскую революцию. Многие мусульмане сражались в мусульманских бригадах Красной армии. В их числе был и Карим Хакимов.

С чем это было связано? Думается, что многие мусульмане поддерживали свойственный большевистской революции первоначальный эгалитаризм, поскольку он по духу близок исламу, в котором все верующие – члены одной уммы и все они – братья, призванные помогать друг другу. Кроме того, мусульмане, как и социал-демократы, были, по сути дела, интернационалистами. В том смысле, что для тех и для других национальность или этническая принадлежность не имели большого значения, для обоих важна была вера – либо в марксистскую теорию и революционную роль рабочего класса, либо в Аллаха. Так крайности сходятся.

Примечателен один диалог, который у К. Хакимова состоялся со своим случайным знакомым гораздо позднее, в январе 1935 года, в Уфе. Это был сосед по дому Гайнан Амири, ставший впоследствии известным писателем. Он рассказывал, что Карим Абдрауфович, приехавший на побывку к сестре Магнии, однажды спросил его об идеалах нового поколения, и тот ответил: «Мы веруем в коммунизм, поклоняемся ему». Разговор шел на родном языке, и Гайнан употребил арабское слово «иман» – вера. Это ответ очень понравился Хакимову[35]. Он внес лишь одну поправку – что в него мало верить, надо его знать…

При этом, хотя социал-демократы были атеистами, они на том этапе, до Октябрьского переворота, свой резко антирелигиозный настрой не включали в свои программы и никак не афишировали.

Сближало с коммунистами мусульман и то, что все-таки в России, где православие (тоже вроде бы интернациональное, но гораздо больше связанное с почвой и страной) было государственной религией, а ислам хотя и признавался, но находился все-таки в приниженном положении по отношению к православной вере. Да и в своем большинстве мусульмане в России, включая обширные районы Туркестана, были в самом низу социальной лестницы и перспектив в той социально-политической и экономической системе для себя не видели.

Как написал в своей фундаментальной исторической книге «От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке» выдающийся русский ученый, академик А.М. Васильев, «точек соприкосновения между политическими течениями с исламской окраской и… коммунизмом было гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд»[36].

Наш крупнейший знаток ислама и Саудовской Аравии отмечает, что ислам и коммунизм выступают антиподами западного политического либерализма. Обе идеологии подчиняют индивидуума коллективу, группе, общине, государству. Хотя, добавим от себя, ислам так и не решил проблему разграничения между исламской общиной – уммой – и государством, тогда как марксизм в первом приближении ее решил – через разграничение международного рабочего движения и национального рабочего класса. Подмечены А.М. Васильевым и другие аспекты, сближающие ислам и коммунизм, как, например, отношение к частной собственности. Коммунизм на ранних стадиях своего развития ее отрицал полностью, а ислам, в лице своих теоретиков, пытался ее ограничить. Именно по этим и другим вышеупомянутым основаниям у К. Хакимова, как и у многих других мусульман, идеи коммунизма, особенно на том этапе и вплоть до начала и даже середины тридцатых годов, не вызывали отторжения[37].

К несчастью для Карима Хакимова, его первые опыты в Томске как агитатора по продвижению социал-демократических идей среди местных мусульман успеха не имели. Как признавал сам Хакимов, он пытался это делать среди мусульманского студенчества, но высшее образование тогда было уделом состоятельной части общества, а потому социалисты на тот момент не имели успеха даже среди мусульман этого все-таки привилегированного слоя.

33

Хайретдинов Р.Ф. Карим Хакимов – революционер, дипломат: Автореф. дис. на соискание уч. ст. канд. ист. наук. Уфа, 2006. С. 48.

34

АВП РФ. Из личного дела К.А. Хакимова. Л. 9.

35

Воспоминания о Кариме Хакимове. С. 47–48.

36

Васильев А.М. От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке. М.: Центрополиграф, 2018. С. 173.

37

Теоретически вопросы близости идей социальной справедливости в исламе и коммунизме рассмотрены также в работах известного французского марксиста Максима Родинсона «Ислам и капитализм» и др. Идеи близости ислама и коммунизма развивал оригинальный российский мыслитель Гейдар Джемаль. На другом идеологическом фланге существует множество работ, авторы которых доказывают обратное. К ним относится, например, французский исследователь Александр дель Валь, описывающий ислам как религию, наиболее близкую к иудаизму, который, в свою очередь, не ограничивает капиталистические отношения (хотя они существовали и до возникновения монотеистических религий).