Страница 72 из 112
- Мои гости зачастили поскальзываться на полу и ударяться головой, - прохрипел Хозяин Зимы, когда Катрина вяло открыла глаза.
- Стоит сделать выводы, - пролепетала она устало.
Вдруг она вспомнила все, что случилось. Вспомнила попытку выбраться, долгие блуждания по совершенно пустому и невероятно огромному замку, ту жуткую усыпальницу, молодых девушек в хрустальных гробах... И Бенжена. Ее милого, доброго Бенжена. Неужели он больше никогда не улыбнется? Неужели не споет новую песню своим чудным голосом?
Катрине стало страшно. Поистине страшно. Она внезапно осознала, что чудовище из ее снов действительно чудовище. Что каким бы спокойным он ни казался, с каким бы пониманием к ней ни относился - это ложь, умелая игра. Что однажды, если она не найдет способ сбежать от него, леди Догейн будет лежать, тихая и холодная, в ледяном саркофаге, как ее бедный паж, как другие жертвы кровожадного фейри.
- Ты, должно быть, ужасно голодна, - Хозяин Зимы говорил спокойно. Так, будто ничего не произошло. Будто попытка побега «невесты» совершенно его не беспокоила.
Впрочем... Наверняка Катрина не первая, кто решился скрыться от него. Неужели все девушки в усыпальнице когда-то думали, как и она, что смогут спастись? Неужели и на их попытки Хозяин смотрел с этим безразличием, со знанием, что никакие старания пленницы не увенчаются успехом?
Нет! Она поспешила отогнать удручающие мысли. Всегда находится тот, кто становится первым. И то, что когда-то считалось невозможным, сбывается.
Это сложно. Это изнурительно. Это опасно.
Но жизнь всегда требует усилий. Легкий путь - это смерть. Она не намеревалась идти легким путем...
Хозяин Зимы вдруг поднялся со стула, поставленного у кровати невесты. Наклонился к ней так, что длинные белые волосы заблестели серебром под лучом света, который проскользнул сквозь щель в шторах. Этот блеск завораживал, однако Катрина не позволила себе посчитать пленителя прекрасным. Тот, наверняка, только этого и ждал.
Он попытался взять ее за руку... Стоило обжигающе холодным пальцам коснуться Катрины, она дернулась в сторону и брезгливо отвернулась.
Фейри недовольно стиснул губы, опустил взгляд, боясь, что невеста различит в нем сожаление и вину - чувства, в которых ему не хотелось признаваться даже самому себе.
Он подошел к шкафу, где леди Догейн нашла одеяла для своей попытки побега, раскрыл дверцы и вытащил из него красивую женскую шубку. Белую, чистую, гладкую. Мех переливался перламутром, рукава и оборки были расшиты серебряными лентами и украшены лазуритами.
Катрина не хотела выказывать свой восторг, однако... Такой красивой шубы она в жизни не видела! Даже в столице, куда возил ее однажды отец, модницы не могли позволить себе столь безупречный мех.
- Прошу тебя, Катрина, - фейри положил шубу на ее кровать, - не нужно выходить в коридор в тех ужасных одеялах. Они ненадежны. Ты околеешь! Эту шубу я сделал специально для тебя, она защитит от любого холода.
- Специально для меня? - она не хотела дать ему повод подумать, что подарок ей нравится, - а те невесты, что были до меня? Они носили эту шубу?
- Нет, - Хозяин стрельнул в нее гневным взором, но тут же отвернулся, замолчал на секунду, чтобы успокоиться и не дать раздражению перерасти в ярость. Потом сказал, тихо и с грустью, - они носили другие шубы, - сделав еще одну паузу, он прибавил, - одевайся. Мы будем ужинать, - он развернулся, двинулся к дверям. У ширмы фейри задержался, оглянул невесту как-то... Разочарованно? И приказал, - будь готова через пять минут. Я приду за тобой и провожу в главный зал.
Когда он вышел, Катрина приподнялась и замерла, затаила дыхание, вслушиваясь. Ничего не указывало на присутствие похитителя...
Убедившись в этом, леди Догейн резко вскочила с кровати. Голова ужасно закружилась, и девушка чуть вновь не упала. Но удалось удержаться на ногах. Она подбежала к окну. За шторами скрывался манящий вечерний свет. Там, по ту сторону стены, находилась свобода!
Она раскрыла шторы одним резким движением.
Мерцание витражного стекла обволокло ее. Оно было таким ярким, что в глазах зарябило. Когда зрение вернулось, Катрина смогла разглядеть изображение, выложенное цветными стеклышками: это был стройный и красивый юноша с каштановыми длинными волосами, пленительной улыбкой и мандолиной в руках, на которой он играл, по-видимому, веселую мелодию. Его окружали цветы, деревья с молодой весенней листвой, а молодое золотое солнце обволакивало его своими лучами.
От витража веяло такой весенней свежестью, такой теплотой, что леди Догейн стало еще холоднее, еще страшнее и еще более одиноко.
Она вспомнила Лансера, и в сердце кольнуло. Как он? И что он думает? Знает ли он, что случилось? Знает ли, кто виноват? Ищет ли ее? А вдруг... А вдруг он решил, будто невеста сбежала?! Или того хуже - успел отчаяться и похоронил ее...
И как ужасно, должно быть, переживает Артур! Только бы он не натворил глупостей сгоряча. И отец... Небеса! Когда отец узнает - точно схватится за сердце!
Катрина вдруг поняла - у нее слишком много причин бороться за свою жизнь.
Она быстро оглянула комнату в поисках чего-то тяжелого, чего-то, что смогло бы разбить витраж, открывая ей путь на волю. Как назло, а, быть может, и специально, ничего подходящего спальной не оказалось.
Девушка прислонилась к стеклу, надавила на него, проверяя на прочность. Твердое, как камень. Наверное, очень толстое. Даже если бы в руках оказался тяжелый булыжник – вряд ли леди Догейн разбила бы им это препятствие.
Она провела пальцами по краям. В некоторых столичных домах, где ей доводилось побывать, стеклянные окна открывались с помощью специальной защелки. Они, правда, были не витражными, но... Кто знает? Этот замок полон странностей.
Вдруг Катрина различила замок, спрятанный с краю оконной рамы. Замок, как для двери. Она потеребила его пальцами, но тот держался крепко. Было бы что-то длинное и тонкое под рукой... Шпилька или ножик. Она могла бы попробовать - Артур когда-то учил ее вскрывать запертые замки. Леди Догейн, правда, ничего не помнила. Это было давно, еще в детстве. Но, возможно, еще помнили ее руки.