Искушение силой

На мой же дилетантский взгляд вокруг всё было спокойно. Утренний сумрак отступал неохотно, всё никак не давая свободы новому дню, и окружающие развалины смотрелись ещё более мрачно, чем обычно. Но не более того. Тишина, нарушаемая лишь тарахтением транспорта «охотников» навевала умиротворение и даже порушенные планы не вызывали раздражения. Месяц, значит, месяц. Мне есть чем заниматься.

Странная тишина. Я как в замедлении смотрел на бегущего командира, на его лицо с разинутым в немом крике ртом, на его мощные ботинки с развитым протектором, покрытые бетонной пылью и засохшей кровью. Я видел, как мелкие камушки отлетают в стороны от каждого шага тяжёлой фигуры, и даже мой усиленный слух не доносил до меня ни звука.

Если бы не трактор, с хорошо слышимым натужным рёвом пытающийся вытащить ещё живых людей из этого неожиданно ставшего смертельно опасной ловушкой места, я бы сказал, что вокруг стояла оглушающая тишина, одним фактом своего существования выдавливающая все остальные звуки за границы внимания и концентрируя это самое внимание на единственном звуке, сумевшим пробиться сквозь оглушающее воздействие.

Натужный рёв двигателя…

Опасность долгожданным леденящим прикосновением снисходительно похлопала меня по загривку, и я улыбнулся ей как старой подруге, с которой не виделся уже очень и очень давно и по которой, как оказывается, сильно скучал.

Сознание совершенно привычно ухнуло в разгон, и видимая картина мира усложнилась, наполняясь новыми, до этого момента не замеченными деталями.

Вот мои глаза зафиксировали совершенно незначительные облачка пыли, зависшие в воздухе прямо перед моим лицом и интуиция, подстёгнутая ледяным прикосновением опасности, просто ткнула меня в них.

Пыль. В воздухе.

Хотелось отмахнуться от неё, но что-то на грани сознания царапало и не отпускало.

Пыль. Висящая в воздухе небольшими облачками. Как будто потревоженная тяжёлыми шагами.

Я совершенно по-другому окинул взглядом комнату, в которой устроил свой наблюдательный пункт. Ограниченное пространство, тёмный угол, три стены, Всё выбрано и подготовлено так, чтобы оставаться необнаруженным максимально долго и быть в состоянии вести наблюдение за происходящим в нескольких десятках метров от дома. Я неподвижно лежу в самом тёмном углу в полном оптическом камуфляже уже три часа. Ветра на улице нет. Трактор ближе двадцати метров к остову дома не подъезжал, да и его вибрации не могли бы поднять эту пыль. Здесь просто некому это сделать!

В этот момент разогнанное сознание фиксирует импульс вибрации, от которой ещё один пласт пыли прямо на моих глазах, медленно и неторопливо поднимается в воздух, позволяя сознанию выделить ещё четыре чуть более длительное время висящих в воздухе, отчётливо дискретных пыльных пласта.

Вычислительный кластер заботливо собирает всю визуальную информацию, стремительно её обрабатывает и услужливо вбрасывает в сознание результаты. Я немедленно осознаю, что в зависимости от расстояния то, что движется сейчас в сторону пытающих убраться «охотников» может весить от полутора до двадцати пяти тонн, быть в длину от четырёх до пятнадцати метров и иметь от двух до шести нижних конечностей.

Замечательно! Просто апгемахт какой-то!

А ещё я вдруг осознаю, что в тот момент, когда Салага попросил командира поверить ему, что во всём виновата аномалия иначе им всем случится нехорошее слово, жруны, хоть и довольно лениво, но методично прущие на звук работы тракторного двигателя, резко куда-то свинтили. Резко, стремительно, незаметно.

Выворачивая свою память, я с удивлением вспоминал, что видел, как двое искажённых, уже показавшихся из-за кучи мусора, метрах в семи от близнецов, в это время успешно калечащих их товарища, просто остановились, развернулись и на порядок проворнее свалили обратно. И никто на это не обратил никакого внимания!

Пытаясь понять, почему меня тоже это никак не тронуло, не заставило не то, что напрячься, а даже почувствовать хоть какой-то интерес к такому совершенно необычному поведению, я не мог найти причину этой избирательной слепоты. Вроде как, то, что происходит, является совершенно обыденным и не вызывает никакого интереса.

Получается, кто-то всё-таки может управлять искажёнными! И не только искажёнными…

Эта мысль оборвалась буквально на «полуслове», так как краем глаза я успел ухватить стремительное движение. Кто-то пролетел сбоку от здания, в котором я прятался, и в момент приземления скрылся в слепой зоне, а я снова ощутил импульс вибрации.

Тварь не шагала! Тварь прыгала!

Новые исходные данные были проглочены вычислительным кластером, но мне уже было не до результатов его расчётов. Если эта пыль, что висит в воздухе явно различимыми пластами, поднята прыгающей, а не шагающей тварью, то все прикидки идут к чёрту и даже идиоту ясно, что до столкновения с охотниками твари остался один прыжок.

И охотники это тоже прекрасно поняли, увидев то, что стремительно выпрыгнуло из тени развалин. Один из близнецов, тот, чей сектор безопасности и был так нагло нарушен, открыл огонь из пулемёта ещё до того, как довернул ствол. Длинный, практически метровый, столб пламени, сопровождающий очередь из крупняка, безжалостным пальцем указывающий на тех, чьи жизни сейчас будут прерваны, дёрнулся, стрелок корректировал прицел, пытаясь точнее указать на невидимую для меня тварь.

Безуспешно.

Тварь снова прыгнула, но уже не вверх, пытаясь достать цель одним прыжком, а стелясь практически над землёй, не теряя контакта с грунтом и меняя направление движения с каждым пройденным метром. Как цепная молния. Ярко. Почти неуловимо для глаза. Запредельно быстро. Совершенно непредсказуемо.

Стрелок пытался достать атакующую тварь, водя стволом пулемёта, но лишь затянул всё пылью. И в меня умудрился почти попасть. Две пули с грохотом вмялись в толстую железобетонную стену буквально в полуметре надо мной, обсыпав меня бетонной крошкой и мелкими камушками.

Это на мгновение охладило мой азарт, заставив другими глазами посмотреть на стремительно атакующую тварь.

То, что атаковало трактор «охотников» когда-то было хищником из породы кошачьих. Когда-то давно. Явно больше года назад. За этот год хищник подрос, научился выживать и стал опасным противником даже для трактора, с которым сейчас стремительно сближался. Килограмм триста дикой мутировавшей ярости, упакованных в красно-коричневую полосатую шкуру, совершенно лишённую шерсти и прочную даже на вид, усеянную короткими, в ладонь длиной, жёлтыми костяными шипами, растущими в четыре ряда на черепе и одним рядом вдоль позвоночника. Общая длина зверя, вместе с хвостом, была метра четыре, только половину из которых занимал хвост. В холке эта тварюга спокойно доставала мне до груди, а зубами, явно видимыми в приоткрытой пасти спокойно могла откусить голову обычному человеку. Или жруну.

Но, чёрт возьми, что она собиралась делать с трактором? Само собой, после того как откусит командиру отряда, стремительно пытающемуся добежать до крепости на колёсах, ногу или сразу голову. Грызть цепи на колёсах? Или рвать металл, чтобы добраться до запертых внутри людей? Не слишком ли рискованная атака, ради одного живого человека? Не слишком ли опасно прорываться под огнём трёх стволов к одному-единственному куску мяса? Даже обладая такой скоростью и манёвренностью, случайно поймать пульку калибром двенадцати и семь — сомнительное счастье даже для животного.

И в этот момент я снова ощутил импульс вибрации. Намного более сильный.

Моё убежище ощутимо качнулось, как будто что-то немаленькое врезалось в стену и так на честном слове стоящего остова дома, мелкие трещины разбежались по железобетонным плитам, уже не столько защищающим меня от обнаружения, сколько ограничивающим мой обзор. И явно собирающимися стать моей могилой.

Выбросив все мысли из головы, мощным рывком, прямо из положения лёжа, я бросаю себя вперёд, цепляюсь руками за торчащие в оконном проёме концы арматуры, резко изменяя траекторию движения, смещаясь одновременно вниз и огибая дом, стараясь в первые мгновения держать между собой и кем-то тяжёлым и неуклюжим хоть какое-то препятствие. Мне нужно время сориентироваться, идентифицировать преследователя и решить что делать.