Страница 21 из 71
— Потому что я нёс тебя, — просто говорю я.
Её глаза расширяются.
— Ты нёс меня вниз с горы?
Я киваю.
— Сам?
Я снова киваю.
— Как?
— На спине.
Она охает, звук прерывистый и шокированный.
— На… спине?
— Не было другого способа спустить тебя вниз.
Она смотрит за меня, в окно, на Катадин вдалеке. Когда она снова ловит мой взгляд, её глаза наполнены слезами, а голос срывается, когда она спрашивает:
— Насколько это да-далеко?
Я пожимаю плечами.
— Семь миль. Или около того.
— Ты нёс меня… — она делает паузу, её глаза изучают моё лицо, в то время как слёзы катятся по щекам... — с-семь миль? На своей с-спине?
— Не мог оставить тебя там.
— Там, — тихо повторяет она. Она прерывисто дышит, её лицо искажается, когда она всхлипывает. — Т-ты с-спас м-мне ж-жизнь.
Я подхожу к краю кровати и забираю кружку из её рук, пока содержимое не выплеснулось наружу. Слёзы текут по её щекам, и мне больно — очень больно — видеть это, но я не знаю, что делать. Я думаю о маме, которая почти никогда не плакала. Но, когда она это делала, дедушка клал руку ей на плечо и говорил: «Тише, тише. Тише, тише, Рози».
Я протягиваю руку и кладу её на плечо Бринн.
— Тише, тише.
Я удивляюсь, когда она протягивает руку, чтобы положить её на мою. Это первый добровольный контакт, который она инициировала между нами, и от её прикосновения моё тело погружается в хаос. Кровь приливает, сердце колотится. Её мягкая ладонь на тыльной стороне моей руки, пальцы сжимаются.
— О-он у-убивал меня, — всхлипывает она. — В-вонзал в меня нож. Я была… я б-была т-так… т-так…
Теперь она рыдает, не в состоянии больше говорить, и я не думаю, прежде чем сесть на край кровати рядом с ней. Я не понимаю, что мне делать дальше, но, оказывается, мне и не нужно знать. Она бросается вперёд, поворачиваясь ко мне, перемещая мою руку с её плеча на неповреждённое бедро, и позволяет своему лбу опуститься на мою грудь. Я понимаю, что она хочет, чтобы я обнял её, поэтому я осторожно обнимаю её другой рукой, заботясь о её ранах, притягивая её так близко, насколько осмеливаюсь.
Она кладёт руки мне на грудь, и её тело дрожит в моих объятиях. Слёзы орошают мою футболку, когда она рыдает, бормоча неразборчивые слова.
— Тише, тише, — шепчу я каждые несколько секунд, держа одну руку на её бедре там, куда она её положила, а другую на её спутанных волосах, которые ниспадают по спине. Я нежно провожу рукой по её волосам, пытаясь успокоить её, отчаянно желая быть полезным.
— Мне б-было так с-страшно, — говорит она сквозь икоту, сжимая в руках мою фланелевую рубашку. — Я д-думала, что у-умру. Он п-пытался у-убить меня.
В этом она права. Если бы я не появился вовремя, она наверняка была бы уже мертва. Из того, что я наблюдал, нападавший не планировал останавливаться, и, в конечном итоге, он бы попал в её подвздошную артерию. Она наверняка истекла бы кровью под этим маленьким навесом.
— Ты его знала?
Она качает головой.
— Н-нет. Его з-звали Уэйн. Он п-приставал к д-девушкам на станции р-рейнджеров, п-прежде чем мы отправились в п-поход. Я-я д-думаю, он б-был с-сумасшедшим.
— Да. Я думаю, это бесспорно.
Она тихо фыркает, и я понимаю, что она смеётся, что немного пугает меня, так как она всё ещё рыдает. До этого момента я не понимал, что люди могут смеяться и плакать одновременно.
— Д-да. О-определённо с-сумасшедший, — говорит она, снова начиная всхлипывать.
Она слегка поворачивает голову, прижимаясь щекой к моей груди, и ощущается такой маленькой, такой уязвимой, прижавшейся ко мне, что я не могу удержаться и сильнее обнимаю ее. Я понятия не имею, что делаю, поэтому действую инстинктивно, и каждый инстинкт говорит, что обнимать её, утешать её, — правильно.
— К-как ты н-нашёл меня? — наконец, она шепчет у моей груди.
— Я услышал твой крик.
Она кивает, её тело сотрясается от очередного всхлипывания.
— Я помню, как к-кричала.
— Я рад, что ты это сделала, — говорю я, всё ещё поглаживая её волосы. — Иначе…
— Сейчас я была бы м-мертва.
— Да, — шепчу я с горечью на губах.
Она делает глубокий вдох, но он рваный.
— Вздохни снова, — говорю я. — Сейчас медленно.
Она делает вдох, немного легче на этот раз.
— Ещё раз, — говорю я, поглаживая её по спине.
На этот раз это глубокий, ровный и медленный вдох.
— Я так устала, — говорит она, её рыдания постепенно утихают, когда её вес тяжело падает на меня.
Я немного сдвигаюсь в кровати, прислонясь спиной к изголовью. Она теснее прижимается ко мне, а её ритмичное дыхание, смешанное с тихими всхлипами, говорит мне, что она заснула.
Я думаю об Энни, которую нужно доить, и о яйцах, которые ждут меня в курятнике. Сад должен быть удобрен, и я традиционно рублю дрова в течение двух часов каждый день с мая по октябрь, чтобы у меня была достаточно большая стопка, чтобы продержаться на протяжении холодной осени, зимы и ранних весенних месяцев. Теперь, когда лето, я должен ловить рыбу через день и замораживать или сушить свой улов. Мне нужно сделать небольшой ремонт в хижине, а в саду посевы, за которыми нужно ухаживать.
Но это человеческое существо — красивая девушка, спящая на моей груди, над моим сердцем — нуждается во мне прямо сейчас. Поэтому я прижимаю её к себе и позволяю своим глазам закрыться, когда солнце опускается за «величайшую гору».
Я не знаю её.
У меня нет на неё никаких прав.
Я не должен привязываться к ней.
Через несколько дней она уйдёт.
Но прямо сейчас на всей земле это единственное место, где я хочу быть.
Глава 13
Бринн
Тук-тук.
Тук-тук.
Тук-тук.
Медленно открываю глаза в такт сердцебиению Кэссиди и обнаруживаю комнату в розовом сиянии. Слегка повернув голову, понимаю, это рассвет. Вдали величественно вырисовывается чёрный контур Катадин, а за ним параллельные полосы розового и оранжевого света. Солнце всё ещё скрыто за горой, где был оставлен мой рюкзак с телефоном Джема.
Когда Кэссиди сказал мне, что оставил мой рюкзак, его потеря была ударом в самое сердце.
Но когда я узнала, что он пронёс меня семь миль — невообразимое расстояние по неровной земле под проливным дождём — на спине до безопасного места, это полностью обезоружило меня. Стены, за которыми держались мои слёзы и страхи, разрушились и упали.
Его грудь твёрдая и тёплая под моей головой, руки всё ещё держат меня, как когда я засыпала. Думаю, мы спали так всю ночь, и это удивляет меня, ведь этот сон, целая ночь в объятиях Кэссиди, — интимный акт, который требует так много уязвимости и доверия. Тем более, что я давно ни с кем не спала.
Я поднимаю голову и смотрю на его лицо, на его пухлые губы, слегка приоткрытые во сне, и три родинки на его другой шершавой щеке. Его бородка выросла с прошлой ночи, и я вижу пульс, бьющийся на его горле, маленький маяк, который демонстрирует его силу каждые несколько секунд.
Этот мужчина спас мне жизнь.
Несколько раз.
Один раз на горе, когда остановил Уэйна.
Второй раз, когда отнёс меня в безопасное место.
Третий раз, когда он позаботился о моих ранах.
Я восхищаюсь его самоотверженностью, благодарная за такую глубокую доброту и заботу со стороны незнакомца.
Я наклоняюсь и закрываю глаза, вдыхая его запах. Запах его хлопковой фланели знакомый и успокаивающий, и мне хочется снова заснуть в его объятиях, но одна вещь останавливает меня: мой мочевой пузырь так полон, что это причиняет боль. Мне нужна ванная.
Я перекатываюсь на спину и принимаю сидячее положение рядом с ним с гримасой от захватывающей дух боли. Слева от меня — стена, справа — Кэссиди. И впервые, глядя на него, я понимаю, какой он на самом деле большой — он сидит на кровати, но его босые ноги всё же свисают с края. Я не хочу будить его, но не знаю, как маневрировать своим телом над ним, когда моё бедро орёт от боли каждый раз, когда я двигаюсь.