Страница 29 из 57
— Тысяча девятьсот двадцать седьмой год.
Он перешёл к следующей.
— Тысяча девятьсот тридцать третий. Тысяча девятьсот сорок шестой. Тысяча девятьсот тридцать восьмой. О, тысяча девятьсот пятьдесят седьмой…
Костя окинул взглядом могилы — не так много. Только смысла обмораживать руки, оттирая надписи, никакого — и так всё ясно.
— Мы. похоже, набрели на заброшенное кладбище.
— Так пошли отсюда, — поморщилась Варя. — Ненавижу кладбища. Даже от Литераторских мостков веет ужасом. Пошли уже, твоего Богдана всё равно здесь нет!
— Моего…
Костя еле сдержался, хотя умом понимал, что вымещать зло на Варе последнее дело, но нервы подводили не на шутку. Неизвестность выбешивала сильнее страха. Что произошло в деревне? Что?! И где машина? Будь она на месте, он бы и минуты не раздумывал — сел бы и уехал. Вдруг он замер и прислушалась. Варя тоже вздрогнула и боязливо обернулась — значит, не послышалось.
— Это точно звук железа о лёд, — сказал Костя, когда звуки начали повторяться с выверенной ритмичностью. — Но откуда? Тут же, кроме нас, никого нет, кажется…
Он ещё раз осмотрелся — ничего не видать, и уже не слыхать. Но ведь не дерево скрипело. Не дерево…
— Пойдём! — потянула его Варя обратно на дорожку с их следами, но Костя пошёл вперёд. — Вернись, что тебе там надо? Костя! Твою…
Он бы не обернулся, если бы ругательство не повторил мужской голос. Варя лежала в снегу, но упала она явно сама — от испуга. Дед, пусть и опирался на кирку, но стоял слишком далеко, чтобы ударить. В наброшенном на плечи тулупе он сначала показался Косте массивным, но по впалым щекам парень понял, что перед ними тщедушный старичок, у которого непонятно зачем вместо клюки в руках кирка.
— Что вам здесь нужно? — повторил старик чуть ли не по слогам.
Дед едва дышал — одышка то ли от старости, то ли от спешки. Или же он силился верно выговорить чуждые русские слова.
Откуда он вылез? Из какой могилы? Костя помог Варе встать, но отряхивать не стал — справится, не маленькая. Ему надо разобраться с дедом.
— Откуда вы взялись? — не удержался он от вопроса и тут же понял, что говорить в подобном тоне с незнакомым дедом по меньшей мере невежливо. — Простите, нам просто показалось, что тут никого нет.
Дед глядел из-под седых косматых бровей зверем. Костя поджал губы. Может, не понимает его старик. Но как объясниться с ним на пальцах, придумать не мог.
— Из вон той могилы! — проскрипел вдруг старик и ткнул киркой между надгробиями, но высокие сугробы скрывали от них яму, если она там была.
— Не ври, что не слышал, как я копал.
Старик перевёл мутный, почти прозрачный, взгляд на Варю. Теперь можно было рассматривать его без стеснения. Потёртая овчинка вся в снегу. Видно, скинул, пока работал, а вылезая к ним, накинул впопыхах. Топорщится на спине, будто под ней… Да, да, ружьё. Точно оно! Ружьё, пропавшее со стены трактира. Ружьё, которое Богдан отобрал у полоумного Михея… То-то он ночью всё высматривал в темноте — никак пропажу заметил. Только как этот дряхлый дед смог незаметно проникнуть в трактир?
— С рассвета всё никак лёд не пробью, — покачал тот головой.
— К чему такая спешка?
Костя хотел спросить, кто умер, но побоялся, что дед закроется от него. Да и странно — мужика не нашлось вырыть яму? Да сам Богдан прекрасно бы справился с задачей — могила-то для жены как-никак.
— Зимой разве хоронят? — добавил он, когда дед не ответил на первый вопрос.
— А что, зимой люди не помирают?
Вот он момент, но Костя не успел спросить: «А что, кто-то умер?», дед вновь заскрипел:
— Хотел бы до весны дотянуть, да не дотяну…
— Так это вы себе роете?
Костя сначала обомлел, а потом отругал себя — Михей-то не в своём уме!
— А кому ж ещё! — крякнул дед. — Даты видал? — Старик заговорил внятнее. — Кто мог умереть, давно умер… Я последний. Как собака, почую смерть и приползу в эту яму помирать. Авось, обвалится земля и присыплет меня…
И расхохотался, а потом закашлялся и принялся отхаркиваться. Умом тронутый, точно! Или хмельной? Костя потянул ноздрями воздух — свежо в лесу, и дед слишком далеко стоит.
— Давайте я вам помогу, что ли?
Костя сделал шаг, но Варя повисла у него на руке:
— Рехнулся, что ли? Не рой другому яму…
Костя притянул её к себе и зашептал в лицо:
— Это не яма, идиотка! Это могила, а роет её твой Михей, поняла?
Варя попыталась скосить глаза на старика, но Костя полностью загородил его собой.
— Дай мне с ним поговорить. Может, что и выясню.
Варя отступила на шаг. Костя обернулся к деду и протянул за киркой руку, но тот не отдал. Даже сильнее загнал кирку в снег.
— Не знаю, каким ветром вас занесло сюда, но лучше вам убраться отсюда, покуда целы. Здесь слишком много волков. Голодных по зиме, — дед судорожно затряс головой и вновь закашлялся. — Проваливайте! И шевелитесь! Я волков с утра уже видел.
— И потому вы с ружьём?
— И потому с ружьём, — проскрипел дед, втягивая голову в рыхлый воротник тулупа. — Валите отсюда, покуда не подстрелил вас.
Голос деда сделался суровым, и Костя непроизвольно вздрогнул — раз кирку поднял, то и выстрелить сможет.
— Нам валить некуда, — Костя смотрел в мутные глаза деда. — Мы забрели сюда случайно. Мы искали Богдана.
По дряблому лицу прошла судорога. Варежка на кирке задрожала.
— Кого? — крякнул дед и зашёлся диким кашлем.
— Вашего сына.
— Этот выродок мне не сын! — выкашлял он наконец и повис на кирке всем телом. — И я бы сам мечтал найти его на этом кладбище! Кто вы такие?
— Это Варвара. Вы ж сами её пригласили за фольклором, — Костя развернул к себе Варю. — Анна сказала…
Продолжение бы всё равно потонуло в кашле, и Костя замолчал. Откашлявшись, дед бросил кирку и слишком резво для своих лет подскочил к Варе, ухватил за шарф и начал душить. Костя и руку поднять не успел, а Варя уже лежала на снегу. Дед тянул на себя шарф с перекошенным лицом. Костя поднял кирку, но тут же бросил. Схватил деда за плечи и повалил в снег. За спиной Варя заходилась кашлем, но Костя не оборачивался. У чокнутого ружьё. Его надо отобрать. Тулуп свалился. Если перевернуть старика, то можно завладеть оружием. На стене ружьё висело незаряженным, но у старого охотника могли быть припасены патроны.
— Богдан ещё не овладел девкой. — хрипел дед. — Хватай её и беги! Пока он не нашёл тебя. Не то могила, которую я рою, будет твоей. Беги сквозь кладбище, по тому склону. Увидишь мои следы, иди по ним. Потом направо, через лес. Выйдешь на дорогу, а там уж сам… Как пришёл сюда, так и уходи. Убирайся!
Ледяная варежка легла на лицо Кости, и дед толкнул его. Он бы не двинулся, да услышал Варин визг. На тропе стоял волк. Глаза у него горели, как два солнца, гипнотизируя: Костя даже не сумел подняться с четверенек.
— Пришла, сучка! — прохрипел дед, и Костя услышал скрежет ружья. — Хорошо стоит…
— Не стреляй! — это был голос Богдана.
Грянул выстрел, но, видно, у старого охотника дрогнула рука. Волк кинулся прочь. Костя не сумел обернуться — шея окаменела, но увидел, что валенки Михея теперь стоят к нему пятками. Ружьё явно смотрит на Богдана.
— Отправляйся к матери!
Костя сумел ухватиться за ноги деда за секунду до выстрела! Стрелок рухнул в снег, ружьё взлетело в воздух и опустилось на голову деда. Костя от ужаса сумел вскочить. Богдан швырнул ему ружьё.
— Там нет третьей пули.
Он взвалил старика себе на плечо.
— Он мёртв?
От взгляда Богдана Костю бросило в жар.
— Думаешь, я способен убить отца? Не ожидал от тебя такого. Хотел поблагодарить за спасение, а теперь хочу спросить — какого х… тогда ты спасал такую мразь? — выплюнул Богдан в лицо парня.
Костя отступил на шаг — уши сейчас, похоже, подожгут волосы. Но страх продолжал сковывать лоб — кто сказал, что нет третьей пули? А вдруг есть? А вдруг выстрелит? Он же ничерта не смыслит в оружие и даже простой тир обходит стороной.