Страница 16 из 57
Удара об пол Костя не почувствовал. Под ним оказалась мягкая шерсть, тёплая, пахнущая морозным холодом и зверем, хищником, кровью… Грудь затрещала, но желания освободиться от этой тяжести не возникало. Вот оно, безграничное спокойствие, которое возможно только на пороге смерти, в волчьих объятьях.
— Константин! Константин!
Голос Богдана звучал глухо и зло. Костя часто заморгал и попытался отстраниться от свитера, в который уткнулся носом. Богдан, видимо, стащил его с него и растирал ему шерстью щёки — волосья до сих пор щекочут нос. Костя шмыгнул и потёр самый кончик.
— Слушай, парень, два раза за один день — не слишком ли часто? У тебя такое раньше бывало?
Костя хотел подняться, но Богдан уложил его обратно.
— Полежи ещё хотя бы с минуту.
В голове гудело, будто на него надели ведро и били по нему молотком. Костя вздрагивал, то и дело судорожно сжимая руку Богдана, а потом вновь уткнулся носом в свитер.
— Шерсти наглотаешься, — Богдан отвернул лицо парня в сторону лестницы, на которой показалась Варя. Или не она? На щёки Косте легли мягкие волчьи лапы. Он вывернулся, скатился с колен Богдана и встал на четвереньки. Лицо Вари оказалось напротив, губы шевелились, но слов Костя не слышал, лишь видел приближающиеся к его лицу когти. Но вдруг волчьи лапы исчезли и появились обычные пальцы. Он опустил глаза: на полу лежали перчатки — похожие Богдан потерял в лесу — из волчьей шкуры, с когтями.
— Дура! — выдохнул Костя в лицо Варе и со злости чуть лбом об пол не начал биться.
Возможно, ему помешал сделать это Богдан. Румын подтянул его за подмышки вверх и подставил плечо.
— Я сам…
Костя попытался отстраниться. Куда там! Хватка у Богдана стальная! Можно, конечно, вывернуться — заламывать руки при Варе Богдан постесняется. А если уж румын совсем без такта, то в этот раз Костя даст ему отпор. Он в хорошей форме и в кулаках есть сила — это не уличная драка, до крови не дойдёт. Он просто возьмёт бесконтрольную силу под контроль. Давно пора показать Богдану, что он не слабак, а просто чёртов питерский интеллигент. Но и ботаник при необходимости станет шпаной.
Костя попытался пошевелиться, у него не получалось. Даже в детстве, когда он вырывался из отцовской хватки, такого превосходства у противника не было — да, отец всегда справлялся с ним, но нашкодивший мальчишка чувствовал, как в схватке с ним мускулы отца напрягаются. Руки же Богдана сейчас расслаблены, будто он вовсе не пытается сдержать сильного парня, а несёт под мышкой свёрток. Костя рванулся в сторону и тут же потерял под ногами опору. Его подбросили и перекинули через плечо.
— Пропусти нас!
Варя вжалась в стену раньше окрика Богдана.
— Я сам могу дойти, — процедил Костя сквозь зубы.
— Видишь же, что не можешь! Тебя ноги не держат! — ухмыльнулся Богдан.
Костя обрадовался, что не видит наглой рожи румына, он и так еле сдерживался, чтобы не пройтись кулаками по его спине. Хотя куда важнее не смотреть сейчас в лицо Варе, идущей следом с рваным свитером и волчьими рукавицами.
— Я могла сама его довести, — послышался мышиный писк Вари, и Богдан даже приостановился, чтобы сострить:
— А ты его уже довела!
Или же он остановился, чтобы просто открыть дверь. Наконец под головой Кости была подушка, а не плечо Богдана.
— Не смей вставать! А ты живо вниз и позаботься, чтобы у него не случилось теперь ещё и голодного обморока.
— Вы сами ничерта не ели, — попытался приподняться Костя, но тут же получил широкой ладонью в лоб.
— Лежать! Она принесёт поесть и мне, пока я буду сидеть тут и охранять тебя.
— От кого? — простонал Костя, не делая больше попыток приподняться: лоб болел теперь не меньше груди.
— От тебя самого, — усмехнулся Богдан. — Ты свой самый злейший враг.
— А где Анна?
— Сидит с волчицей, — ответил Богдан и зыркнул на Варю: — Я должен повторить? Или ты начнёшь понимать меня с первого раза…
— Не говорите с ней так! — Костя сел.
На этот раз он получил от Богдана удар в грудь, слишком сильный, и закашлялся.
— Ты начнёшь слушаться наконец?!
Богдан сидел на краю кровати, но теперь вскочил и шагнул к двери, к которой жалась Варя. Девушка не мешала ему пройти, но он всё равно отодвинул её в сторону. Варя схватилась за плечо и даже оттянула ворот свитера — кожа горела.
— Что он сделал? — подскочил Костя, когда спина Богдана ещё темнела в дверном проёме.
— Ничего! Лежи! — почти прикрикнула на него Варя. — Плечо чешется просто!
Она присела на край кровати и отложила в сторону свитер с рукавицами.
— Откуда они у тебя? — Костя лишь повернул к ней голову, не поднимаясь с подушки.
— Анна дала, когда чистили от снега дрова на просушку.
— Вместо песен?
— Вместе с песнями, — голос Вари сел. Она злилась. — У Анны что-то с руками. Может, аллергия, я не спрашивала. Она не хочет снимать рукавицы. Пришлось мне обед готовить. Под её песни. Она сказала, что потом мне их надиктует. Свадебные куплеты, только до жути грустные. И я прекрасно понимаю, что с таким мужем других и быть не может, — Варя вновь потёрла плечо, продолжавшее зудеть. — А что с тобой случилось?
— Сам не знаю, — Костя помнил про данное Богдану обещание молчать про волка. Но то про лесного, про домашнего Варя сама знает. — Может, сильно головой ударился, когда волк напрыгнул. Вернее волчица. Но я уже нормальный, могу встать.
— Лежи! — Варя выставила руку. — Не зли этого идиота!
— Сними когти!
Костя почти заскрипел зубами, когда Варя вновь надела рукавицы. Ему потребовалось много силы воли, чтобы не схватить Варю за руку. Она скинула рукавицы и натянула на пальцы рукава свитера.
— Знал бы, как я испугалась, когда Анна подошла ко мне со спины в этих рукавицах. Хорошо ещё не заорала, а то со стыда бы провалилась.
— А сама что тогда напялила? Меня попугать решила?! Так мне волков на сегодня довольно!
— Дурак! Знаешь, как я за тебя испугалась! — буркнула Варя. — А не о рукавицах думала! О них я думала, когда окоченела во дворе с этими дровами. Хоть бы кто помог! Так ни души ведь!
— Там полно народу было, — начал Костя, но Варя оборвала его с вызовом:
— Где ты их видел?! Я здесь всё утро проторчала! Никого у них нет! Нафига вообще трактир, когда все по домам сидят.
— Варя, там во дворе людей…
Костя замолчал, заметив в дверях Богдана с подносом.
— Моё дело овцу задрать, — напустился он с порога на девушку. — Бабье — хорошо приготовить. Мясо должно таять во рту, а не застревать в зубах!
Варя опустила глаза и пробубнила:
— Я старалась, но я никогда не готовила баранину. Я её, по правде сказать, не очень-то и люблю.
— Теперь ты её возненавидишь! — Богдан грохнул подносом о стол. — Потому что тебе самой придётся всё это есть. Тогда в другой раз постараешься приготовить вкуснее, — И обернулся к кровати: — Мне очень жаль, Константин, что тебе придётся это есть.
— Не надо меня жалеть, — Костя согнул руки в локтях, но решил не вставать: — Я съем. За два года ни разу не отравился.
— Готовьте сами, раз моё не вкусно! — буркнула Варя, не поднимая глаз.
Хорошо, что она не видела в тот момент лица румына. Его видел Костя. Гримаса боли, отчаяния, злобы… В любом случае, оно было ужасно. Богдан схватил с края кровати рукавицы, и швырнув себе под ноги, растоптал.
— Богдан! — попытался позвать Костя, видя полный ненависти взгляд румына, направленный на его Варю.
Богдан не повернул головы. Они с Варей испепеляли друг друга взглядами.
— Готовить здесь будешь ты!
Слова румына ударили сильнее хлыста. Варя взвилась на дыбы и сжала кулаки:
— Я ехала сюда не ворочать чугунные сковородки. И надеюсь уехать отсюда с фольклором, а не с мозолями! Раз Анна больна, ищите помощь у соседей!
Варя перевела дыхание и приготовилась выслушать нелицеприятный ответ, но румын промолчал. Однако взгляд его оставался пугающе злым. Хотя чего ей бояться? Самое страшное уже случилось прошлой ночью. Тогда она, дура, смолчала, но сейчас готова отходить его той самой сковородой, на которой тушила квашеную капусту. Общение с Анной пошло на пользу. В голове до сих пор звенел её голос: