Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 20



На рассвете я зашёл к Карло. Я прочитал что-то из его гигантских дневников, поспал там, а утром, моросящим и серым, заявился высокий шестифутовый Эд Данкел с Роем Джонсоном, красивым пацаном, и Томом Снарком, кривоногой бильярдной акулой. Они сидели вокруг и слушали со смущёнными улыбками, когда Карло Маркс читал им свою апокалипсическую, безумную поэзию. Я упал со стула, когда он закончил. «О вы, денверские птицы!» – возопил Карло. Мы все вместе вышли из дома и пошли по типичному мощёному денверскому переулку, между курившихся мусоросжигательных печей. «Раньше я катал по этому переулку свой обруч», – сказал мне Чад Кинг. Я хотел увидеть, как он это делал; я хотел увидеть Денвер десять лет назад, когда все они были детьми, и солнечным весенним утром цветущих вишен в Скалистых горах катали обручи по радостным переулкам, полным обещаний – всей шайкой. А Дин, оборванный и грязный, бродил сам по себе в своём озабоченном безумии.

Мы с Роем Джонсоном гуляли в этой мороси; я пошёл домой к девушке Эдди, чтобы забрать мою шерстяную рубашку в клетку, рубашку из Шелтона в штате Небраска. Она была там, всё связано, вся огромная грусть этой рубашки. Рой Джонсон сказал, что встретит меня во Фриско. Все собирались во Фриско. Я пошёл и обнаружил, что пришли мои деньги. Солнце взошло, и Тим Грей поехал со мной на трамвае до автовокзала. Я купил билет в Сан-Фран, потратив половину из этих пятидесяти, на два часа дня. Тим Грей махнул мне рукой. Автобус выкатился из легендарных улиц Денвера. «Боже, я обязательно вернусь и посмотрю, что ещё будет!» – обещал я. В последнюю минуту Дин позвонил по телефону и сказал, что они с Карло смогут присоединиться ко мне на Побережье; я обдумал это и понял, что разговаривал с Дином за всё это время не больше пяти минут.

11

Я опоздал на две недели на встречу с Реми Бонкёром. Поездка на автобусе из Денвера во Фриско прошла без происшествий, за исключением того, что вся моя душа взмывала тем выше, чем ближе мы подъезжали к Фриско. Снова Шайенн, на этот раз днём, а затем на запад по хребту; в полночь мы переехали Водораздел в Крестоне, а на рассвете прибыли в Солт-Лейк-Сити – город фонтанчиков, самое невероятное место для рождения Дина; затем Невада под жарким солнцем, Рино к вечеру, его мерцающие китайские улочки; затем вверх на Сьерра-Неваду, сосны, звёзды, горные домики, предвещавшие романтику Фриско – маленькая девочка на заднем сиденье кричит своей матери: «Мама, когда мы приедем домой в Траки?» И сам Траки, домашний Траки, а затем вниз по склону к равнинам Сакраменто. И вдруг я понял, что нахожусь в Калифорнии. Тёплый, пальмовый воздух – воздух, который можно целовать – и пальмы. Вдоль легендарной реки Сакраменто по суперхайвею; снова холмы; вверх-вниз; и внезапно огромный простор залива (прямо перед рассветом) с сонными огнями Фриско на той стороне. На мосту Окленд-Бэй я крепко заснул впервые после Денвера; так что меня грубо трясли на автобусной станции на Маркет-и-Четвёртой, напомнив о том, что я нахожусь в трёх тысячах двухстах милях от дома моей тёти в Патерсоне, Нью-Джерси. Я побрёл, как измождённый призрак, и вот он, Фриско – длинные холодные улицы с трамвайными линиями, окутанные туманом и белизной. Я прошёл несколько кварталов. Странные бомжи (Мессия и Третий) попросили у меня мелочи на рассвете. Где-то звучала музыка. «Парень, я врублюсь в это позже! Но сейчас мне надо найти Реми Бонкёра».

Милл-Сити, где жил Реми, представлял собой собрание домиков в долине, построенных для работников верфей во время войны; он находился в каньоне, и весьма глубоком, обильно поросшем лесом на всех склонах. Для людей из этого проекта здесь были построены специальные магазины, парикмахерские и ателье. Говорят, что это было единственное поселение в Америке, где белые и негры добровольно жили вместе; это и в самом деле было такое дикое и радостное место, каких я никогда не видел прежде. На дверях домика Реми была записка, которую он пришпилил три недели назад.

Сал Парадайз! [большими печатными буквами] Если дома никого нет, входи в окно.

Подпись,

Реми Бонкёр.

Записка пожухла от непогоды.



Я вошёл в окно, и он спал там со своей девушкой Ли Энн – на койке, которую он украл с торгового судна, как он мне об этом потом рассказал; представьте себе, как палубный механик торгового судна спускает койку с борта посреди ночи, а потом гребёт на вёслах к берегу. Это и будет портрет Реми Бонкёра.

Причина, по которой я встрял во всё, что случилось во Фриско, заключается в том, что Реми Бонкёр связан со всем прочим в этой истории. Мы с ним много лет назад вместе учились в подготовительной школе; но по-настоящему нас связывала вместе моя бывшая жена. Реми отыскал её первым. Однажды вечером он вошёл в мою комнату в общежитии и сказал: «Парадайз, вставай, старый маэстро пришёл на тебя посмотреть». Я встал и уронил на пол несколько монет, когда надевал штаны. Было четыре часа дня; в колледже я в это время обычно спал. «Всё в порядке, не разбрасывай своё золото. Я нашёл самую прекрасную маленькую девочку на свете, и я иду с ней прямо в Логово Льва сегодня вечером». И он повёл меня взглянуть на неё. Через неделю она ходила со мной. Реми был высокий, темноволосый, ладный француз (он выглядел как двадцатилетний торговец на марсельской толкучке); будучи французом, он должен был говорить на джазовом американском; его английский был совершенным, его французский был совершенным. Он любил стильно одеваться, чуть по-студенчески, ходить с модными блондинками и тратить много денег. Не сказать, чтобы он когда-либо обвинял меня в том, что я увёл его девушку; это был лишь пункт, который всегда нас связывал; этот парень был лоялен ко мне и очень меня любил, Бог знает почему.

Когда я застал его тем утром в Милл-Сити, он впал в мерехлюндию, которая посещает молодых парней в возрасте после двадцати. Он слонялся без дела в ожидании корабля и, чтобы заработать на жизнь, работал охранником в казармах за каньоном. У его девушки Ли Энн был острый язычок, и она доставала его каждый день. Они всю неделю копили мелочь и выходили в субботу, чтобы потратить пятьдесят долларов за три часа. У себя дома Реми ходил в шортах, в безумной армейской фуражке на голове. Ли Энн ходила с распущенными волосами. И они орали друг на друга всю неделю. Я никогда не слышал столько крика за всю свою жизнь. Но в субботу вечером, миловидно улыбаясь друг другу, они взлетали, как пара успешных голливудских персонажей, и отправлялись в город.

Реми проснулся и увидел, как я вхожу в окно. Его громкий смех, один из самых громких в мире, загремел мне прямо в ухо. «Аааааах Парадайз, он входит в окно, прямо по инструкции. Где ты был, ты опоздал на две недели!» – Он хлопал меня по спине, он тыкал Ли Энн под рёбра, он прислонился к стене и смеялся и рыдал, он стучал по столу так, что его было слышно повсюду в Милл-Сити, и это громкое длинное «Аааааах» отдавалось эхом внутри каньона. «Парадайз!» – вопил он. – «Единственный и незаменимый Парадайз».

Я только что прошёл через рыбацкую деревушку Саусалито, и моя первая фраза была «В Саусалито должно быть много итальянцев».

«В Саусалито должно быть много итальянцев!» – вопил он во все свои лёгкие – «Аааааах!» Он постучал ещё, упал на кровать, только что не упал на пол. «Ты слышала, что сказал Парадайз? В Саусалито должно быть много итальянцев? А-а-а-а-а! Ху! Вау!» Смеясь, он раскраснелся, как свёкла. «Ох, ты меня убиваешь, Парадайз, ты самый смешной человек на свете, и вот ты здесь, ты наконец попал сюда, он вошёл в окно, смотри на него, Ли Энн, он следовал инструкциям и вошёл через окно. Ааааа! Хууу!»

Было занятно, что по соседству с Реми жил негр по имени мистер Сноу, чей смех, я готов поклясться на Библии, безусловно был самым громким смехом на свете. Этот мистер Сноу как-то начал смеяться за ужином, когда его старая жена сказала что-то случайное; он встал, явно задыхаясь, прислонился к стене, взглянул на небеса и начал; он вышел за дверь, прислонившись к соседской стене; он был пьян от этого, в сумерках он шатался по Милл-Сити, вознося свой кричащий триумфальный призыв к демоническому богу, который, должно быть, подтолкнул его сделать это. Я не знаю, закончил ли он когда-нибудь ужин. Есть вероятность, что Реми, не зная этого, подхватил свою заразу у этого удивительного человека, мистера Сноу. И хотя у Реми были проблемы с работой и плохая любовная жизнь с женщиной с острым язычком, он, по крайней мере, научился смеяться лучше всех на свете, и я видел весь кайф, который мы собирались словить во Фриско.