Страница 12 из 20
«Что?» – сказал Карло. – «Я думал, мы продолжим разговор».
«Да, да, после».
«Ох, этот денверский маразм!» – завопил Карло в небеса.
«Ну разве он не самый клёвый чувак на свете?» – сказал Дин, тыкая меня под рёбра. – «Ты поглянь на него. Поглянь на него!» И Карло начал свой обезьяний танец на улицах жизни, как я уже видел много раз повсюду в Нью-Йорке.
Я мог сказать только одно: «Какого чёрта мы делаем в Денвере?»
«Завтра, Сал, я знаю, где я смогу найти тебе работу», – сказал Дин, переходя к деловому тону. – «Так что я позвоню тебе, как только на час отлучусь от Мэрилу, и заскочу к вам домой, скажу привет Мейждору и отвезу тебя на трамвае (чёрт, у меня нет машины) на рынок Камарго, где ты сразу сможешь начать работать и получать деньги в пятницу. Мы тут все сидим на мели. У меня не было времени работать неделями. В пятницу вечером, вне всякого сомнения, мы втроём – старая троица, Карло, Дин и Сал, обязательно отправимся на гонки, и ради этого я могу попросить нас подбросить одного знакомого парня из центра города…» И дальше и дальше в ночь.
Мы добрались до дома, где жили сестры-официантки. Та, что для меня, всё еще работала; сестра, которую хотел Дин, была здесь. Мы сели на её диван. Было условлено, что в это время я позвоню Рэю Роулинсу. Я так и сделал. Он сразу пришёл. Войдя в дверь, он снял рубашку и майку и начал обнимать абсолютную незнакомку, Мэри Беттанкур. Бутылки валялись на полу. Пробило три часа. Дин помчался на час мечтаний с Камиллой. Он вернулся в срок. Появилась другая сестра. Нам всем прямо сейчас была нужна машина, и мы слишком громко шумели. Рэй Роулинс вызвал приятеля с машиной. Он приехал. Мы все туда набились; Карло пытался провести свой запланированный разговор с Дином на заднем сиденье, но всё было слишком сумбурно. «Поехали ко мне на флэт!» – крикнул я. Мы так и сделали; как только машина остановилась, я выскочил на лужайку и встал на голову. Все мои ключи выпали; я их так и не нашёл. Мы с криком рванули в дом. Роланд Мейджор встал в шёлковом халате у нас на пути.
«В квартире Тима Грэя ничего такого не будет!»
«Что?» – завопили мы все. Всё смешалось. Роулинс катался на траве с одной из официанток. Мейджор нас не впустил. Мы клялись позвонить Тиму Грэю, испросить разрешения на вечеринку и позвать его тоже. Вместо этого мы двинули в центр Денвера по кабакам. Внезапно я обнаружил себя на улице одного и без денег. Мой последний доллар ушёл.
Я прошагал пять миль вверх по Колфакс к моей уютной постели. Мейджору пришлось меня впустить. Я задумался, удалось ли Дину и Карло продолжить свою сердечную беседу. Я узнаю об этом позже. Ночи в Денвере холодные, и я заснул как бревно.
8
Затем все начали планировать большую поездку в горы. Всё началось утром, одновременно с телефонным звонком, который усложнил дело – мой старый дорожный приятель Эдди рискнул вслепую и позвонил; он запомнил некоторые из упомянутых мною имён. Теперь у меня появилась возможность вернуть назад мою рубашку. Эдди находился со своей девушкой в доме недалеко от Колфакс. Он хотел узнать, знаю ли я, где найти работу, и я сказал ему, чтобы он приходил, полагая, что Дин может это знать. Дин примчался, когда мы с Мейджором поспешно завтракали. Он даже не присел. «У меня тысяча дел, и совсем нет времени везти тебя в Камарго, но пошли, чувак».
«Подожди моего дорожного знакомца Эдди».
Мейджор находил нашу спешку занятной. Он приехал в Денвер, чтобы писать не торопясь. Он относился к Дину с чрезвычайным почтением. Дину это было побоку. Мейджор разговаривал с Дином примерно так: «Мориарти, я слышал, что вы спите с тремя девушками одновременно?» И Дин расшаркался на ковре и сказал: «Да, да, именно так», и взглянул на часы, и Мейджор шмыгнул носом. Я ощутил себя бараном, бегущим вслед за Дином – Мейджор настаивал, что он идиот и дурак. Конечно, он таким не был, и я хотел это всем доказать.
Мы встретили Эдди. Дину и это было побоку, и мы поехали на трамвае через жаркий денверский полдень на поиски работы. Я ненавидел самую мысль о ней. Эдди говорил без умолку, как обычно. Мы нашли человека на рынке, который согласился нанять нас обоих; работа начиналась в четыре утра и продолжалась до шести вечера. Он сказал: «Я люблю таких ребят, которые любят работать».
«Ты такого и нашёл», – сказал Эдди, но насчёт себя я не был настолько уверен. «Я просто не буду спать», – решил я. Вокруг было слишком много всего интересного.
Эдди пришёл на следующее утро; я нет. Мне было где спать. А ещё Мейджор затарил едой холодильник, а я в обмен на это готовил и мыл посуду. Тем временем я оказался в гуще событий. Как-то вечером у Роулинсов затеялась большая гулянка. Их мама куда-то уехала. Рэй Роулинс созвал всех, кого знал, и велел им принести виски; потом он прошёлся по своей адресной книге в поисках девочек. Он велел мне провести большую часть переговоров. Девочек собралась целая куча. Я позвонил Карло, чтобы выяснить, что сейчас делает Дин. Дин пришёл к Карло в три утра. Я отправился туда после вечеринки.
Подвальные апартаменты Карло находились на Грант-стрит в старом доме из красного кирпича рядом с церковью. Вы шли вниз по переулку, спускались по каменным ступеням, открывали старую грубую дверь и проходили через своего рода погреб к его дощатой двери. Это жилище было похоже на келью русского святого: одна кровать, горящая свеча, истекающие влагой каменные стены и какая-то импровизированная безумная икона. Он читал мне свои стихи. Они назывались «Денверский маразм». Утром Карло просыпался и слышал, как «вульгарные голуби» воркуют на улице возле его кельи; он видел, как «печальные соловьи» качаются на ветках, и они напоминали ему о его матери. Серый саван упал на город. Горы, великолепные Скалистые горы, которые видны на западе из любой части города, были «из папье-маше». Вся вселенная была безумной, глупой и предельно странной. Он писал о Дине как о «ребёнке радуги», который взбивает бурю своим агонизирующим приапом. Он говорил о нём как о «Эдипе Эдди», который приговорён «соскабливать жвачку с оконных стёкол». В своём подвале он размышлял над огромным дневником, в котором отслеживал все события каждого дня – всё, что Дин делал и говорил.
Дин пришел по расписанию. «Всё на мази», – сообщил он. – «Я собираюсь развестись с Мэрилу, жениться на Камилле и жить с ней в Сан-Франциско. Но только после того, как мы с тобой, дорогой Карло, съездим в Техас и отыщем Старого Быка Ли, этого бесподобного кошака, с которым я никогда не встречался, а вы оба мне так много о нём рассказывали, а потом я поеду в Сан-Фран».
Затем они занялись делом. Они сели на кровать со скрещенными ногами и смотрели в глаза друг другу. Я сел в ближайшем кресле и наблюдал за ними. Они начали с одной абстрактной мысли, обсудили её; совместно вспомнили ещё один абстрактный пункт, забытый в суматохе дел; Дин извинился, но пообещал, что сумеет вернуться к нему и хорошо с ним справиться, привлекая примеры.
Карло сказал: «Когда мы перешли через Вази, мне захотелось рассказать тебе, как мне передалось твоё безумство с гонками, и помнишь, в тот самый момент ты показал на этого старого бомжа в широких штанах и сказал, что он похож на твоего отца?»
«Да, да, я конечно помню; и не только это, ведь во мне тогда поднялось что-то по-настоящему дикое, и я должен был рассказать тебе о нём, я забыл, однако теперь ты мне его напомнил…» – и два новых пункта были готовы. Они разделались и с ними. Затем Карло спросил Дина, честен ли он и, в частности, честен ли он с ним в глубине души.
«Зачем ты заводишь это снова?»
«Это последнее, что я хочу узнать –»
«Послушай Сал, ты нас слушаешь, ты здесь сидишь, мы спросим у Сала. Что он нам скажет?»
И я сказал: «Последнего ты не добьёшься, Карло. До этого никто не сумеет добраться. Мы ведь и живём в надежде ухватить его раз и навсегда».
«Нет, нет, нет, ты гонишь абсолютное дерьмо и вольфианскую романтическую чушь!» – сказал Карло.