Страница 6 из 82
Грест поёрзал на своей скамье. Торговцами антиквариатом обычно называли себя барыги, торгующие с могильщиками. Воришка знал парочку таких, и это были не самые приятные люди. Возможно, его взгляд убийцы — всего лишь профессиональная привычка. Сам Грест с могильщиками дел никогда не имел, но, по слухам, они люди ещё более неприятные, чем барыги, которым они продавали награбленное в мёртвых городах.
— Торгуешь с могильщиками? — неодобрительно проговорил жрец.
— Как-то приходится зарабатывать на жизнь.
— Здесь не бывает могильщиков, — сказал Кайвен, впервые за трапезу отвлёкшись от еды. — Богатый могильник в этих краях только один — Имп. А оттуда, говорят, никто никогда не возвращался.
— Я тоже об этом слышал, — кивнул Велион, с любопытством разглядывая молодого жреца. — Но слухи порой лживы.
— Не в этом случае, — покачал головой Кайвен. — Мне можете поверить.
— Кайвен был могильщиком, — пояснил Венле, — но я и вера в Единого заставили сойти с опасного пути.
— И я благодарен за это, — прошептал молодой жрец. — Нет ничего более мерзкого, чем могильщики. Они отродья тьмы, отрыжка мёртвых богов, посланники болезней и смерти.
Торговец антиквариатом усмехнулся:
— Неужели? И сколько болезней ты наслал в свою бытность могильщиком?
— Нисколько, к счастью. Я не успел. Но… то безумие, которые охватывало меня вблизи мёртвых городов… или в те дни, когда я был далеко от них…
Старший жрец успокаивающе положил руку на локоть Кайвена.
— Не вспоминай те дни, брат, ты давно излечился. — Он перевёл строгий взгляд на Велиона: — Я стараюсь не судить людей за их поступки, но на твоём месте я бы отказался от любых дел с выродками-могильщиками. Рано или поздно эти демоны утащат и тебя за собой: насильно наденут на твои руки перчатки, как это было с Кайвеном, и заставят бродить по мёртвым городам или принесут в жертву своим погибшим богам.
Грест охнул. Он, конечно, многое слышал, но чтобы такое…
— Неужели всё так плохо? — спросил он.
— Слухи порой лживы, — сказал жрец, — но не в случае с могильщиками. Их появление — грех по отношению к самой жизни. Они скитаются по всему свету, выискивая новых адептов, разрушая жизни людей и насылая на них проклятья, а торговцы, скупающие у них добро, украденное у наших мёртвых предков, помогают им… — Венле осёкся, — …пусть и не имея никаких дурных мыслей и мотивов.
Велиона на первый взгляд все эти слова ни капли не задели.
— Я всего лишь торговец, — пожал он плечами. — Купил, перепродал, посчитал прибыль или убыль.
— И всё равно я бы рекомендовал тебе бросить любые дела с ними, — с печальным вздохом проговорил старший жрец. Он обвёл всех присутствующих в таверне. — И мои слова относятся к каждому. Когда-нибудь эти проклятые посланники Неназванного пробудят зло, спящее в мёртвых городах, и начнётся вторая великая Война, которая уже станет последней для человечества.
Всем было плевать на слова жреца. Кроме Греста.
— О чём ты? — с ужасом спросил он.
— Есть старая легенда о происхождении могильщиков, — прошептал Кайвен трясущимися губами. Молодой жрец уже давно забыл и про еду, и про выпивку, но упоминание о Неназванном повергло его в благоговейный ужас.
Венле неодобрительно посмотрел на своего ученика.
— И ты должен рассказывать её всем после моей проповеди, — сказал он, — а не трястись при одном упоминании о Неназванном. Единый защитит тебя даже за стенами своего храма, я говорил тебе об этом не раз. Ты обязан посвятить всех, кого встретишь, в эту страшную правду. Могильщиков и так не любят, но мы должны вызвать праведную ненависть по отношению к ним. Иначе зло, пробуждённое ими, вырвется наружу.
— Я слышал легенду, о которой вы говорите, от одного из могильщиков, — сказал Велион, допивая своё пиво и жестом подзывая служанку, — и не помню ничего ни о древнем зле из мёртвых городов, ни о Неназванном.
— Могильщики по натуре своей лживы и рассказывают не всё. Кайвен, ты пришёл в чувства? У тебя появилась возможность наставить на правильный путь одного из тех, кто связан с этими тварями.
— И потренировать речь, — усмехнулся торговец антиквариатом.
— И это тоже.
Кайвен тяжело перевёл дыхание и затравленно осмотрел всех сидящих за столом. Видимо, в нём боролись страх перед Неназванным и наставником.
— Выпей для храбрости, — благодушно предложил Велион, кивая в сторону второго кувшина.
Воспользовавшись предложением, молодой жрец ещё раз тяжело перевёл дыхание и, наконец, заговорил:
— После Великой Войны, когда люди смогли, наконец, вспахать поля и посеять первый урожай, взгляды многих устремились к погибшим в Войне городам. Некоторые беженцы из городов, алчущие былых богатств, захотели вернуть себе утерянное и поживиться за счёт погибших. Пока крестьяне возвращались к привычной жизни, а большинство трезво мыслящих беженцев принялись отстраивать новые города взамен старых, эти люди строили планы быстрейшего обогащения…
— С тех пор ничего не поменялось, — буркнул немного опьяневший Грест. — Но иногда тебе просто нечего жрать, у тебя нет ни семьи, ни друзей, и ты идёшь грабить, чтобы не сдохнуть. И, поверьте, мёртвым, в отличие от живых, плевать, когда ты снимаешь с них сапоги.
— Очень точно наблюдение, — ухмыльнулся Велион. — Но не будем мешать нашему рассказчику. Продолжай, Кайвен.
— Эти алчные люди сколотили первые ватаги и потянулись к мёртвым городам. Но назад вернулись лишь единицы, и единственной их наживой была весть — боги прокляли старые города. Любая попытка взять что-то ценное на руинах или ограбить погибшего заканчивалась немедленной смертью для мародёра. В Войне боги покарали людей за их грехи и гордыню, но, уважая память павших, защитили их тела от осквернения.
Но не все грешники были покараны, и вскоре нашлись те, кто пошёл наперекор воле богов. Мародёры, что выжили в первом походе, собрали второй. Обманом и обещаниями заманили они на руины древних городов лишённых крова несчастных и голодающих, и падали те замертво от проклятий Богов, а мародёры собирали добычу.
И так, раз за разом, они обманывали несчастных людей, пока об их обмане не пошла молва. Мародёрам перестали доверять, и уже мало кто соглашался с ними сотрудничать. И всё же они продолжали своё греховное дело, и многие из них разбогатели. За привычку бродить по могилам предков они назвали себя могильщиками, и не стало им места ни среди живых, ни среди мёртвых.
Но боги видят всё. Гнев обуял их, когда они увидели, что творят эти грешники. Они прокляли каждого, кто бродил по мёртвым городам и осквернял мертвецов. Мародёры начали умирать один за другим от болезней. Те, кто, польстившись на деньги из могил, служил могильщикам или торговал с ними, тоже пали жертвой божественного проклятия.
Люди, испугавшись, что проклятие богов может коснуться любого из них, изгнали могильщиков. И ничего не осталось изгнанникам, кроме как покаяться в своих грехах перед богами и просить прощения. Но это лишь разгневало богов сильнее, и те запретили могильщикам под страхом смерти заниматься любым делом, кроме разграбления погибших городов. Дорога к людям была закрыта. Могильщикам не осталось ничего, кроме как умирать с голоду у окраин осквернённых ими городов. Болезнь, наконец, перестала убивать обречённых, выжили только самые крепкие и злобные могильщики, но и для них не осталось надежды — они не могли грабить мёртвые города без живого щита, идущего впереди них.
Но боги просчитались. Думая, что могильщики просто передохнут с голоду или найдут свой конец на могильниках, они забыли про Неназываемого, бога-изгоя, лишившегося во время Войн всех своих почитателей. Неназываемый, чьё тело было человеческим, а голова в один день кошачьей, в другой — свиной, в третий — собачьей, и так без конца, пришёл к последним могильщикам.
«Примите мой дар», — сказал он, — «это перчатки, что я сделал из кожи, снятой с тел погибших на Войне, защитят вас от магии и любых проклятий, человеческих или божественных. Они даруют вам жизнь. Идите и грабьте мёртвые города, оскверняйте тела убитых и несите богатства людям, выменивая их на еду и кров для себя. Но за них я хочу, чтобы вы служили мне до конца своих дней. У вас нет детей, но взамен вы должны приводить ко мне чужих. Каждый, кто наденет такие перчатки, будет проклят богами и будет служить мне, пока не умрёт».