Могильщик. Цена покоя

На широкой улице, отделяющей пятый квартал от шестого, дорогу преграждал высокий бесформенный завал. Здания, стоящие на этой улице, обвалились, дорога была раскурочена, большие, как у старого тракта, плиты местами оказались разбросаны, местами стояли вертикально, а некоторые даже торчали посреди обрушенных домов. Причиной этому были деревья.

Уродливые, кривые, с острыми вершинами и ещё более острыми ветвями, напрочь лишёнными листвы, они росли из-под мостовой, а кое-где и прямо сквозь мостовую, пробив каменные плиты насквозь. Их ветви торчали из окон домов, часть крыш оказались пробиты верхушками. На одной из вершин висел пронзённый насквозь панцирь. Остальная часть доспеха наверняка уже отвалилась вместе со скелетом и валялась в сплошном месиве корней, местами доходящих могильщику до пояса.

Ни змей, ни проклятий не видно, но от деревьев пахло магией так, что у могильщика закружилась голова. Нечто подобное он уже видел в Бергатте. Но если тамошний лес рос постепенно, с каждым годом заполоняя собой улицы всё сильнее, то эти деревья наверняка выросли в один миг.

Одна из ветвей магии зиждется на растениях. Даже обычные деревья впитывают магию, образуют энергию, чего уж говорить о деревьях волшебных, выращенных при помощи магии. Заклинание наверняка предназначалось для того, чтобы отрезать путь наступающим либо, наоборот, убегающим, сам лес не должен был остаться обычным лесом.

Но деревья живые. Впитывая магию, они коверкают её, рушат связующие заклинаний, корёжат сами компоненты, а те, в свою очередь, меняют саму жизнь растений. Это на золотой монете десятками лет может сидеть одна и та же змея, которая, в зависимости от силы, либо потихоньку начнёт рассеиваться, либо, наоборот, притягивать к себе энергию других заклинаний. Чтобы произнести мощное заклинание, требуется металл, служащий накопителем для энергии, но и силы только этих зарослей будет достаточно для колдовства, пусть и, скорее, деревенского, ведьминского. На этом и живёт большая часть деревенских колдунов.

Скорее всего, лес разрушил все заклинания и проклятия, которые могли оставаться в этой части города, и впитал их. Нарваться на горсть змей риска почти нет. Но пробиваться сквозь эту рощу всё равно не стоило — заросли могли испускать ядовитые пары, стать чем-то вроде исполинских мухоловок, с ними могло произойти что угодно. Возможно, среди костей, валяющихся между уродливым сплетением корней, не было ни одной свежей, однако… рисковать всё же не стоит.

— Сворачиваем, — приказал Велион.

— Да уж, чего-то не хочется мне сюда лезть, — поёжившись, пробормотал купец. — Я аж нутром чую, что хреновое здесь местечко, хотя способностей к магии у меня шиш.

Велион отошёл чуть назад и свернул в довольно узкий переулок. И сразу наткнулся на ещё один труп могильщика. Этот был довольно свежим — мягкие ткани разложились не до конца, кожа обтянула череп, как у мумии, здесь ещё пахло разложением. Наверняка этот бедолага погиб поздней осенью.

— Это… — севшим голосом начал Альх.

— Нет. Мужик.

Велион носком сапога перевернул тело. Причиной смерти было заклинание, наложенное на небольшую шкатулку, инкрустированную полудрагоценными камнями. На крышке шкатулки зловещим ярко-жёлтым цветом тлело настоящее сплетение из семи змей. Могильщик ругнулся вполголоса. Заклинание было из сильных, а значит, энергия, ушедшая на импульс, убивший его предшественника, восстановилась, благо магии вокруг было полно. Если бы заклинание оказалось обычным сторожевым, сейчас Велион просто подобрал бы шкатулку. Теперь придётся потеть. Заклинание можно снять, и могильщик знал, как. Значит, хоть сейчас можно немного рискнуть.

— Стой сзади и молчи, — бросил он через плечо.

Альх кивнул и снял с пояса баклажку с водой.

Велион низко склонился над шкатулкой. Над семью струнами сплелись такое же количество змей. Такие заклинания снимались либо кодовым словом, либо отрывком песни, причём, голос обязательно должен быть хозяйский, так что могильщику не помогло бы и знание пароля. Чтобы снять заклинание, надо прикоснуться к каждой в определённом порядке, сыграть что-то вроде мелодии.

Могильщик осторожно приблизил указательный палец к верхней струне. Палец дёрнуло, по кисти разошлось тепло, светло-жёлтый практически выцвел, но заклинание не сработало. Не она. Ко второй. То же. Он опробовал каждую, но результат был один — дёрганье и покалывание в пальце. Значит, надо попробовать по-другому. Велион прошёлся пальцами по струнам сверху-вниз, словно сыграл аккорд. И резко отдёрнул руку — заклинание едва не сработало. Снизу-вверх?

Все семь струн загорелись белым и выстрелили узким сгустком света. Велион едва успел подставить раскрытую ладонь, и, соприкоснувшись с чёрной кожей перчаток, полоска света развалилась на семь разноцветных частей, которые упали на мостовую уже тёмно-бордовыми змеями. Они скрутились в комки, словно черви на раскалённых камнях, каждый из которых растаял за пару секунд.

— Твою мать.

Могильщик засопел и облизнул пересохшие губы. Чтобы снять заклятие нужно знать точную мелодию, а вариантов множество, причём, начинать стоило, зажав две или даже больше струн.

Но был и другой вариант.

Струны светились уже красно-оранжевым, а значит, можно попробовать сломать само заклинание. И делать это быстро — если тянуть, проклятие, какой-то невероятно усиленный вариант «Руки прочь», быстро вернёт свою мощь.

Велион вытащил кинжал и приблизил к струнам раскрытую ладонь левой руки. Он собирался пережать их все, цепляя отрывающиеся змеи на металл клинка. Но к его удивлению заклинание не оказало никакого сопротивления. Могильщик тяжело перевёл дух, спрятал кинжал и так же, раскрытой пятернёй, накрыл струны, а потом сжал. Змеи на струнах погасли, крышка с тихим щелчком отворилась.

Внутри шкатулка была выделана красным бархатом, на котором лежало два кольца и несколько пожелтевших листков, исписанных мелким убористым почерком. Одно кольцо украшала печать, на которой был изображён вычурный герб, другое — небольшой изумруд. Всё чистое, без заклинаний или проклятий. Очевидно, содержимое шкатулки было очень ценно её хозяину. Велион сунул в рюкзак и кольца, и письма. Письма всё же не книги, но и за них могли заплатить кое-какие деньги. Поговаривали, что некоторые писатели и барды ищут вдохновение для своих опусов в довоенных записках, письмах, книгах и балладах. Многие, мол, просто переписывали довоенные книги или перепевали песни, выдавая их за свои. Должно быть, некоторым из этих сочинений люди были обязаны Велиону, таскающему такое добро из могильников.

— И всё? — слегка разочарованно спросил купец, когда Велион выпрямился. — И вот это — работа могильщика? Потыкал пальцами, попотел, и всё сделано?

— В основном, — сухо отозвался могильщик, делая глоток воды из своей фляжки. — Идём дальше.

Но далеко они не ушли. Буквально через десяток шагов Альх остановился, как вкопанный, и схватил могильщика за рукав плаща.

— Эй, Велион, глянь-ка вон туда. Да налево! Через дом. Что там такое?

В открытых дверях указанного дома лежал кошелёк, из которого вывалилось три золотых монеты.

— Золото, — сказал могильщик.

— Точно золото? А то я думал, мне показалось. Брать будем? То есть, будешь?

Велион осторожно приблизился к кошельку, недоумевая, почему его никто не подобрал, ведь заклинаний на монетах не было, как не было и сторожевых ловушек ни на дверях, ни на пороге.

Наверняка, проклятия внутри кошеля. Но как кто-то мог его пропустить?

«Что-то здесь не так, — подумал он, трогая монеты указательным пальцем. — Что-то…»

Из полутьмы помещения будто что-то выстрелило, щиколотку могильщика оплело какой-то плетью и рвануло так резко, что он тяжело упал на спину, даже не успев среагировать. Велион выругался, попытался ухватить рукоять своего клинка, но тут плеть рванула ещё раз, затягивая могильщика внутрь.

Глава четырнадцатая. Горящий лес

Велион заорал, дёрнулся, рванулся, но сила, тянувшая его, была огромной. Могильщик сумел ухватиться за стену и упереться локтями в дверной косяк и на какое-то время приостановил движение. Задрыгал ногами, пытаясь хотя бы пнуть обладателя хлыста, но тот был слишком далеко. В этот момент второй хлыст оплёл правую ногу могильщика, а первый пополз к колену. А затем Велиона дёрнуло так, что он не смог удержаться и въехал на боку в помещение, но каким-то чудом схватился ладонями за дверь. Хватка на миг ослабла, могильщик, пользуясь случаем, перевернулся на спину, цепляясь сразу за оба косяка. Оторвал затылок от пола, чтобы взглянуть в помещение. Ему нужно было хотя бы увидеть нападавшего, чтобы понять, что делать дальше. Быть может, стоит дать затащить себя в дом и схватиться с врагом там?