Шестая звезда

<p>

ШЕСТАЯ ЗВЕЗДА</p>

   Так хлынула во взор мой, к ней раскрытый,

   Шестой звезды благая белизна,

   Куда я погрузился, с нею слитый.

   Была планета Диева полна

   Искрящейся любовью, чьи частицы

   Являли взору наши письмена.

<p>

Данте</p>

   - А знаешь, чем клён отличается от рябины?

   - Чем?

   - У клёна листик как моя ладошка, вот такой! -- Маша растопырила пальцы и помахала перед Зоей.

   - И такой же красный, -- сказала Зоя. -- Перчатку надень.

   - Не хочу! Мне не холодно. Я вот как могу! -- Маша схватила с газона пригоршню грязноватого снега, слепила голыми руками снежок, косо запустила в толпящихся на дороге голубей. Голуби лениво расступились.

   - Только руку о пальто не вытирай, а то нам мама обеим задаст! -- Зоя остановилась, достала из кармана бумажный платочек, вытерла племяннице руки.

   - Обоим!

   - Если бы мы с тобой были мальчиками, то было бы "обоим", -- сказала Зоя, -- а мы девочки. Поэтому "обеим".

   - А Елена Николаевна всегда говорит "обоим", и про девочек тоже, -- задумалась Маша.

"Дура ваша Елена Николаевна", -- подумала Зоя, но вслух этого не сказала: Маше в группу к Дуре Николаевне ещё полтора года ходить.

   - Зоя, Зоя, а можно я в лужу? Я же в резиновых сапогах!

   - Только не в эту! -- испугалась Зоя. -- Там лёд на дне! Покатишься и сядешь в воду, а штаны у тебя не резиновые!

   - А в какую тогда?

   - А вон в ту давай, она и поглубже, -- Зоя свернула с тротуара во двор, под низко склонённые яблони. -- Там нету льда, я утром проверяла.

   - Зачем ты лужу проверяла? -- вытаращилась племяшка.

   - А вот, думаю, пойдём вечером с Машей из садика, и Маше захочется прыгнуть в лужу, а я ей лужу хорошую найду...

   - Правда? -- Маша потянула тётю за руку и заглянула ей в честные глаза.

   - Шучу! Я туда утром ключ уронила, пришлось всю обшарить, пока нашла.

   Маша разбежалась и обеими ногами прыгнула в глубокую дыру на асфальте, до краёв налитую талой водой. Какой-то малыш, игравший в песочнице под бдительным присмотром бабушки, тоже рванул к луже, но был пойман за шарфик и залился рёвом.

   Зоя тоже зашла в лужу, побулькала по очереди рубчатыми подошвами, чтобы смыть налипшую глину:

   - Всё, анфан терибль, пойдём домой.

   Услышав звон ключей и хохот Маши за дверью, Настя предусмотрительно поставила на стол тарелку, которую держала в руках: дочь всегда кидалась к ней обниматься, вышибая всё, что мама не успела убрать подальше.

   - Машка! Ты мокрая вся! Вы что, в луже плюхались?

   - Да-а! Обои!

   - Обе, Машутка, -- вздохнула Зоя, вешая мокрую куртку на батарею. -- Обои -- это то, на чём ты фломастерами нарисовала...

   Настя была на три года моложе сестры, а выглядела взрослее: макияж, модная стрижка, маникюр, каблуки, узкие юбки -- всё это она умела и любила носить: современная деловая женщина. Старшая сестра всю сознательную жизнь выглядела подростком. Берцы, джинсы, штормовка, незамысловатая причёска "хвост", вечные простенькие серебряные серёжки, подаренные ещё на тринадцатый день рождения, -- всё это не менялось со школьных зоиных времён. Школьница Зоя со старых фотографий отличалась от фельдшера Зои только меньшим количеством морщинок у глаз.

   Настя вела шумную и сложную взрослую жизнь: отучилась с красным дипломом на экономиста, вышла замуж, сменила работу, родила, развелась, снова сменила работу и снова искала мужчину своей мечты... Зоя уже восемь лет ходила на свою станцию СМП одной и той же дорогой по одному и тому же графику -- сутки через трое. Только когда появилась племяшка, зоины маршруты стали разнообразнее: с Машей в поликлинику, потом с Машей в детсад, потом с Машей на танцы... Деловая женщина Настя работала строго с девяти до шести, приходила домой, устало вздыхала, с видом великомученицы готовила ужин, стирала, сушила и убирала вечно изгвазданную машину одежду, заглядывала в планшет и засыпала в одиннадцать с чувством выполненного долга. Остальное оставалось Зое. Сменившись утром после суток, забежать по дороге домой в магазин за всем, что кончилось дома, -- а что, нормально! Как раз и магазины открываются.

   Личная жизнь у Насти отсутствовала, подруги пару раз в месяц приглашали её погулять в "интересные места", надеясь, что однажды её подхватит на седло и умчит принц на белом единороге. На неё действительно засматривались -- есть на что посмотреть! Но вечное выражение "одинокая с ребёнком", видимо, отпугивало даже самых стойких единорогов.

   Зоина личная жизнь называлась "племяшка". Всему, что умела Маша, от завязывания шнурков до сборки объёмных конструкторов, её учила тётя Зоя -- маме некогда. Мама приводила одетую Зоей дочку в садик, сдавала воспитателям и отправлялась на работу -- забирать дитя обычно приходила тётя (если только не дежурила в этот день). Время от времени дочь Настю удивляла: оказывается, она уже умеет сама надевать колготки... и перчатки... и застёгивать мелкие пуговки... и не желает носить туфельки с джинсами, потому что это немодно... Мама плохо представляла даже, какие игрушки есть у дочери и что она с ними делает. Регулярные настины покупки кукол для Маши уже не удивляли даже саму Машу -- мама никак не могла запомнить, что дочь не играет в куклы, а любит щенков-спасателей и трансформеров с колёсиками. Разговаривать с мамой про трансформеров тоже было бесполезно...