Тайны тропического рая

– Господи! – взволнованно проговорил он. – Откуда у тебя это? Расскажи мне всё, это очень важно. Поверь мне, очень.

И Биллу пришлось рассказать своему новому знакомому о том, что предшествовало его появлению у старого пирса в тот самый день, когда он нашел статуэтку, и о том, как она к нему попала.

Когда Билл закончил свой рассказ, Ганс поманил Билла за собой:

– Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж и вскоре очутились в огромном кабинете. Ганс сдвинул в сторону одну из деревянных панелей, которыми был обшиты стены кабинета, и за ней оказалась дверца сейфа. Достав из кармана ключ, Ганс открыл дверцу и выдвинул наружу большой деревянный ящик.

– Помоги мне поставить это на стол, – обратился он к Биллу.

Взявшись за боковые ручки ящика, они с трудом приподняли его и еле дотащили до стола.

Хозяин дома открыл ящик ключом и стал вынимать оттуда золотые статуэтки, изображающие людей. Все они были похожи на ту, что была у Билла.

Расставив их на столе, он протянул руку к Биллу и попросил:

– Не одолжишь мне на минутку свою красавицу?

Билл снова вытащил на свет сверток и развернул его, передав статуэтку Гансу. Тот поставил ее рядом с остальными и произнес:

– Ну и как тебе коллекция?

Билл ничего не ответил, пораженный тем, что его статуэтка явно была похожа на те, что стояли рядом с ней на столе. Это все были сплошь изображения обнаженных людей в весьма откровенных позах. Судя по лицам, все они были индейцы.

– Что это? – наконец произнес Билл.– В жизни ничего подобного не видел, – признался Билл, пораженный как откровенностью изображаемых сцен, так и тонкой работой неизвестного мастера, удивительно точно передавшего пластику тел и выражение лиц индейцев.

– И вряд ли увидишь, – почему-то с грустью вздохнул Ганс и добавил после некоторой паузы: – Впрочем, пути господни неисповедимы. Если ты не возражаешь, пусть твоя золотая подруга побудет со своими соплеменниками. Тем более, что они давно не виделись. Как только она тебе понадобится, я тебе ее сразу же верну. Поверь мне, так будет лучше всего. И помни: никто в этом доме кроме тебя и меня этой коллекции не видел и не знает о ней. И пусть так будет и дальше.

Пока Билл рассматривал статуэтки, то почувствовал, что от них ему передалось буквально источаемое ими возбуждение. Это смутило его, и он отвернулся, что не ускользнуло от взора Ганса.

– Ты не должен лишать себя того, ради чего мы все созданы, – произнес Ганс. – Настало твое время, когда тебе не придется ограничивать себя во всем. Скажи мне честно, разве любовь – это не радость?

– Радость, – признался Билл, – но… сейчас мне любить некого.

Увидев, что Билл сделался после этих слов грустным, хозяин дома сказал:

– Не печалься. Ты слишком молод и слишком здоров, чтобы пребывать постоянно в унынии. Не беспокойся, я помогу тебе избавиться от излишнего стыда. И от излишнего семени тоже.

Билл покраснел. Ему было неловко от того, что Ганс говорит с ним о том, что волновало его все годы скитаний. Ведь за то время, пока он странствовал вне дома, он не был близок ни с одной женщиной, изредка снимая напряжение при помощи рук. Но все это было совсем не то. И он сам понимал это. Ганс словно бы почувствовал охватившую его неловкость, потрепал его по руке и сказал:

– Пойми, вот сейчас, в эту самую минуту бесчисленные миллионы юных девушек и милых дам, лишенные жарких ласк, скрывшись от всех, тайно предаются самовозбуждению и мечтают о любви… А до нее рукой подать… Ведь эту любовь им можешь подарить ты. Ибо ты один сможешь утолить испепелившую их жажду струей своей живительной влаги. Ведь тебе хочется этого?

Билл молчал.

– Разве тебе не хочется снова увидеть их тайные прелести? – голос Ганса был мягок. – Но тайные для кого? Для других или для них самих? И то и другое. И вместе с тем и ни то и ни другое. Вот что ты должен понять прежде, чем снова побываешь внутри них: они хотят того же самого, чего хочешь и ты. И все у тебя будет, как и полагается. Если только тебя не задавит «трамвай желания», – усмехнулся он.

– Трамвай желания? – удивленно посмотрел на него Билл.

– Так можно перефразировать название пьесы Тенесси Уильямса, – пояснил Ганс. – Недавно появилась. Увидишь, когда повзрослеешь. И испытаешь всё, что должен испытать, – добавил он. Так что давай не будем тяготиться бесконечными терзаниями. К чему все эти зачем, что будет потом, что о нас скажут другие. Знаешь, в чем наша основная беда? Мы слишком современные люди, слишком! У нас так много рефлексий и ненужных вопросов! Какая-нибудь девочка, валяющаяся на соломе или шкуре где-нибудь в пещере каменного века, была куда счастливее нас, теперешних: она просто хотела и также просто получала то, что хотела. И у нее никогда не было вопроса – зачем. Для нее был важен только один вопрос – с кем. Почему бы и нам не поставить его перед собой? Тогда мы получим единственно правильный ответ. Посмотри на эту картину, – он показал на висящее на стене рядом с ними полотно.

На нем была изображена удивительной красоты обнаженная девушка, спящая в лесу и стыдливо прикрывшаяся рукой.

– Красиво, – отозвался Билл и отвернулся в смущении.

– Признайся, разве ты не видишь под ее нежной ладошкой того, что хочешь видеть больше всего? – поинтересовался Ганс. – И чем больше такая вот нимфа хочет сокрыть свою тайну, тем больше ты стремишься в нее проникнуть. Потому что нет ничего слаще запретного рая, чьи тайны так нас манят к себе. Нам ведь всегда больше всего хочется того, что нельзя. Так уж мы, люди, устроены. И глупо с этим бороться. Да и зачем? Не отворачивай от картины взора, посмотри на нее. Тем более, что это картина, а не реальность. Посмотри на нее, не бойся. Подойди к ней поближе.

Билл послушался Ганса и подошел к картине.

– Видишь – девушка на этой чудесной картине вовсе тебя не стесняется и совсем не краснеет, – произнес его собеседник. – Ну, прикрылась слегка ладошкой, так что? Это забитый в ее чудною головку элемент воспитания, ничего больше. Инстинкт, первобытный инстинкт говорит ей как раз обратное: вот стоит перед ней красивый молодой человек, у которого на нее тоже стоит. Так зачем же вам обоим стесняться того, что вы обоюдно хотите? Глупости это всё. Скажи, ты бы хотел соединиться с ней, будь она живая?

Билл утвердительно кивнул головой и вздохнул

– Я часто вот о чем думаю, – продолжил Ганс. – Не потому ли мы готовы крушить все преграды на пути к запретному плоду, что он нам недоступен? Чем больше женщина задрапирована, тем она желаннее. Заметь, почему-то ни у кого нет эрекции в семейной бане. Ты не находишь это странным?

– Не знаю, – пожал плечами Билл. – Я как-то не очень задумывался об этом.

– А ты задумайся, – посоветовал Ганс, убирая стоящие на столе статуэтки в ящик.

Они вдвоем с Биллом водрузили ящик на прежнее место сейфе, Ганс запер дверцу, убрал ключ в карман и обратился к Биллу: – Ты, наверное, устал с дороги?

– Если по правде, то есть немного, – признался тот.

– Ладно, мой юный друг и спаситель. Тебе пора отдохнуть. А я позабочусь о том, чтобы ты отдохнул как следует. Это единственное, что я могу для тебя сделать в благодарность за спасение своей трижды никому не нужной жизни.

Ганс направился к двери и сделал Биллу знак следовать за собой.

Глава 3. Первый круг познания.

Вскоре они оказался в небольшой хорошо обставленной комнате, посередине которой помещалась огромная кровать с балдахином.

– Пока это будет твоими апартаментами, – сказал Ганс. – Сейчас уже поздно, так что прими душ и ложись спать. А об остальном не беспокойся. Видишь шнур у кровати. Это колокольчик для слуг. Если что-то понадобится – звони, не стесняйся. Помни: ты в этом доме главный гость. Ничего не бойся, ничему не удивляйся и делай всё, что хочешь.

Едва Билл коснулся головой подушки, как сразу же заснул, сломленный усталостью последних дней.