Настя как ненастье

— Кеш, где кресло? — услышала она из динамика голос Лиды. — Мы с Никитой хотим поехать на дачу.

— Как ты себя чувствуешь?

Пауза.

— Никита за рулем. Но мне лучше. Я на таблетках. Где кресло?

— На даче. Когда едите? У меня тут небольшой презент для Тимки. Могу завезти.

— Ну, завози. Только к чаю ничего нет.

— Чай мы уже попили.

— Мы? С Настей, что ли? Ну, привет, Настя.

— Привет, — буркнула она, покраснев, будто то была видеосвязь.

— Пиратская комната будет?

— Будет, — так же тихо ответила она.

— У Кешки есть ключи, но я могу оставить тебе еще и мою связку.

— Лид, это уже наглость, — встрял Кеша. — У нас свои планы были.

— Какие планы, когда ты на работе торчишь с утра до вечера? Пусть рисует, пока мы на даче. Ты будешь рисовать, да?

— Хорошо, — чуть громче отозвалась Настя.

— Лида, мы будем минут через двадцать. Пока, — и Кеша отключил звонок. — Ты не обязана рисовать. Ты можешь отказаться.

— Но я хочу…

— А Ксюша хочет подносить тебе кисти в последний день каникул?

— А если ты мне поможешь?

— Меня возьмут в подмастерья?

— Если ты готов учиться?

— Я готов позировать в качестве пиратского попугая и кричать Полундра или Каруда… Я не помню, что считалось у пиратских попугаев более крутым.

— Однажды галок поп пугая…

— Настя, я сейчас тебя высажу…

— В кустах увидел попугая. Вдруг говорит тот попугай…

— Настя, я тебя люблю…

Продолжить скороговорку она не смогла, но ответила на поцелуй так, что его без всяких скороговорок можно было прочесть как — я тебя тоже.

Наверное, действительно обгонять по встречной опасно. Можно столкнуться лоб в лоб со своей любовью…

— Ой…

Настя замерла — выбившийся из хвоста волос накрутился на перстень.

— Погоди… Не дергайся… — Кеша осторожно размотал его, но удержал голову Насти у своего лица. — Если бы не отцовский перстень, который я забыл в офисе, я бы никогда не встретил тебя. Это знак, да? Папа обожал цитату из Васильева «А завтра была война»: настоящий мужчина должен любить в жизни двух женщин. Свою мать и мать своих детей. И я сейчас, как нельзя лучше, это понимаю.

Кеша осторожно провел пальцем по горящей Настиной щеке.

— Я не хочу загадывать наперед. Но если вдруг, то я готов… Ну, чтобы ты не думала, что с Лидой мне было легко… И тут не в деньгах было дело. Я, наверное, не готов был заменить отца двум племянникам сразу… Это же не только накормить-одеть…

Он снова затряс головой, и теперь Настя поймала его щеки в свои горячие ладони.

— Кеша, я не думаю о тебе плохо…

Он повернул голову, чтобы коснуться губами впадинки на Настиной ладони и замер. На несколько долгих секунд.

— Я просто хочу, — просопел он в ладонь. — Чтобы ты во всем мне доверяла. И не боялась ни за какие последствия. Если, конечно, — Кеша отстранился и усмехнулся, — у тебя вдруг не разовьется стойкая аллергия на попугая, как у Ксюшиной кошки.

Он смотрел ей в глаза, а она — в его. Долго. Даже слишком. Хотя, смотря для чего и для кого… Они лично часов не наблюдали.

— Я не кошка, я — мышка. У мышей не бывает аллергии на птиц.

— Я очень хочу в это верить.

Рука с перстнем скользнула Насте под волосы, чтобы сдернуть резинку и расправить по плечам.

— Мне они нравятся распущенными. Ты мне вообще нравишься распущенной… Но это секрет, — Кеша нашел губами Настин нос. — Пусть об этом никто не знает. Оставайся для всех тетей Мышкой, договорились?

Настя кивнула. И Кеша глянул на часы.

— Перезвонить или пусть ждет? Или нагоним в дороге…

— Только не по встречной.

— А я никогда не обгоняю…

— А то я не видела…

— Закрывай глаза.

— Вечером…

— Вечером само собой…