Страница 27 из 31
— Помните, у нас осталась одна Гренада и земля, на которой она построена. Если мы потеряем Гренаду, у нас не останется ни имени, ни отечества.
И войско, и жители обещали ему умереть за Гренаду, и Муса почти всякий день производил вылазки, завязывал стычки и вызывал испанских рыцарей на поединки. Маврские и испанские рыцари щеголяли один пред другим роскошью коней, сбруи, вооружения и искусством сражаться. Поединки между ними походили больше на турниры, чем на бой. Фердинанд скоро заметил, что маврские рыцари обладали большим искусством и что многие испанские рыцари были убиты и тяжко ранены. Он строго запретил им принимать вызовы и приказал избегать всяких стычек и незначительных битв. Мавры пришли в негодование.
— К чему служат теперь доблести рыцарские? — говорили они. — Испанский король ведет недостойную войну. Он хочет победить нас голодом, взять нас телесною немощию, и убоялся силы души и духа нашего!
Чтобы принудить рыцарей испанских к бою, маврские рыцари выезжали к испанскому лагерю — и кидали в него копья, на которых были привязаны ярлыки с оскорбительными для Испанцев словами; но, не смотря на все свое негодование, Испанцы не могли принять строго запрещенного им королем боя.
Между Маврами отличался по своей силе, смелости, искусству сражаться рыцарь по имени Тарф; но он не обладал рыцарским благородством, великодушием и изысканною вежливостью. Он выехал однажды из Гренады, смело переехал рвы лагеря испанского и бросил свое копье к палатке короля, близ которой оно и вонзилось. Когда королевская стража бросилась на него, он поспешно ускакал назад. Какое неописанное негодование вспыхнуло между испанскими рыцарями, когда они прочли записку, привязанную к копью! Она заключала в себе грубые, в высшей степени оскорбительные для королевы слова.
Эрнандо-дель-Пульгар, отважный искатель подвигов, не мог снести этого низкого издевательства над дамой и королевой, и решился отомстить за такое оскорбление.
— Кто из вас, — вскричал он, обращаясь к окружавшим его, — хочет ехать со мною на дело великой опасности?
Все изъявили готовность следовать за столь храбрым рыцарем. Он выбрал 15 воинов, сильных телом и душой; ночью вывел он их из лагеря и подъехал с ними к воротам Гренады, которые защищала пехота. Стража, не ожидая нападения, спала. Испанцы вломились в ворота. Завязалась битва. Эрнандо-дель-Пульгар не принял в ней участия, но поскакал в город, достиг мечети, сошел с лошади и, вошедши в нее, бросился на колени и сказал:
— Во имя и во славу Пресвятой Богоматери, я занимаю это капище неверных.
Помолившись, он встал и вонзил в стену мечети большой лист, на котором было написано крупными буквами: Ave Maria. Затем сел опять на коня и направился к воротам Гренады, где все еще продолжали сражаться. Город проснулся; все жители выбежали из домов своих и толпами запрудили улицы. Эрнандо-дель-Пульгар летел как вихрь к воротам, сшибая с ног и убивая всех тех, которые пытались преградить ему дорогу. Он достиг благополучно до своих товарищей, которые, ожидая его, сражались с неописанною храбростью с превосходящим их числом неприятелем и вместе с ними отступил и возвратился в лагерь.
После взятия Гренады эта самая мечеть была превращена в собор, в котором Эрнанду-дель-Пульгару и его потомкам предоставлено было право иметь свое особое, почетное место при жизни и иметь свой фамильный склеп в самой церкви.
Лагерь Испанцев был устроен довольно далеко от Гренады, так что рассмотреть ее издали было невозможно. Гренада была раскинута на холмах и утопала в зелени дивных своих садов. Королеве вздумалось поглядеть на нее вблизи, и маркиз Кадикский, отличавшийся своею угодливостью дамам, а тем более королеве, вызвался устроить ей это удовольствие.
С изумлением увидели Мавры, что блистательная кавалькада выехала из испанского лагеря. Авангард состоял из войска, пики, сабли и латы которого блистали на солнце; за ним следовали король, королева, принцы и принцессы с придворными дамами; потом ехала королевская гвардия, состоявшая из молодых рыцарей знатных фамилий, великолепно одетых и вооруженных; шествие замыкал избранный отряд, цвет испанского войска.
С высоты стен своих глядели Мавры с невольным удивлением, как при звуках музыки, с распущенными знаменами, развевающимися шарфами, блистающими парчами и высоко поднятыми значками тянулось это шествие по опустошенной долине и направлялось к небольшой деревне, построенной на склоне горы. Когда кавалькада достигла деревни, одна часть эскорта стала на склоне горы, другая — в долине, и таким образом, огражденные со всех сторон, королева и ее свита сошли с мулов и лошадей и могли налюбоваться зрелищем Гренады. С любопытством придворные дамы и принцессы глядели на малиновые башни Альгамбры, высоко поднявшие свои зубцы и сторожившие Гренаду, как великаны и чудодеи сказок сторожат красавицу. Любовалась ими и королева, помышляя с гордостию о том, что скоро эти дивные дворцы увидят ее под своими сводами, с королем, принцами, принцессами, благородными рыцарями, благочестивыми прелатами и придворными красавицами.
Мавры, полагая, что Испанцы предлагают им бой, выехали в строгом боевом порядке из города, на дорогих и чудных конях, которыми управляли с бесподобным искусством и ловкостию. Сбруя их блистала серебром и золотом; Муса-Гасан ехал, окруженный богатою, храброю свитой, состоявшею из знатной гренадской молодежи. За ними следовало многочисленное войско всех родов оружия.
Когда королева увидела, что маврское войско вышло из ворот Гренады, она приказала Испанцам ни в каком случае не принимать боя, страшась, чтоб ее женское любопытство не стоило крови. Испанцы, скрепя сердце и кипя духом, повиновались и стояли неподвижно пред подходившими Маврами, которые не могли понять, почему они бездействуют. Многие маврские рыцари выехали из своих рядов, подъехали к рядам Испанцев и, гарцуя пред ними, вызывали их; другие скакали во весь опор, потрясая пиками и подымая вверх сабли; но Испанцы оставались неподвижны, хотя внутренне кипели гневом. Но вот показался вдали и скоро приблизился высокого роста и широкий в плечах маврский рыцарь. Он был выше всех головой, верхом на великолепном коне и потрясал огромною пикой, прикрывая грудь роскошно изукрашенным щитом. Сабля его из дамасской стали, великолепно отделанная, с рукояткой, украшенной камнями, висела у бедра: то был Тарф. К хвосту его лошади была привязана та самая бумага с надписью, которую Эрнандо-дель-Пульгар вонзил на стене мечети. Эту бумагу, в знак презрения и издевательства, влачил он за собою по земле в пыли. Испанское войско и рыцари дрогнули от гнева.
Эрнандо-дель-Пульгар находился в отсутствии, но молодой человек, товарищ и друг его, Гарсиласо-дела Вего, бросился к королю, склонил пред ним колено и воскликнул:
— Такого поругания невозможно снести благородному испанцу. Этот презренный, этот неверный оскорбил благородную даму, королевское величество; теперь продолжает он оскорбление… Позор ляжет на нас неизгладимым пятном, если мы не накажем наглого врага, недостойного имени и звания рыцаря. Не откажи мне, о король благочестивый, не откажи мне в позволении сразиться и наказать кичливого и дерзкого Мавра!
Король понял, что отказ невозможен, и дал свое согласие.
И бой на жизнь и смерть завязался между двумя рыцарями, на глазах обоих, в безмолвии и неподвижно стоявших одно против другого войск.
Мавр могучею рукой владел оружием и ловко управлял дивной породы конем. Он был гораздо выше ростом и лучше вооружен, чем Гарсиласо. Испанцы с беспокойством глядели на своего, в сравнении с Тарфом, слабосильного, хотя и ловкого рыцаря. Первое столкновение было ужасно. Копья двух противников разлетелись как щепки во все стороны; Гарсиласо, вышибленный из стремен, упал с лошади, но схватился за узду ее и успел опять вскочить на нее. Тогда оба они, и Мавр, и Испанец, взялись за мечи; Тарф быстро кружил на своем коне вокруг Гарсиласо и с силой и стремительностию наносил ему удары, но ловкий Испанец подставлял ему свой щит и с изумительною легкостию избегал ударов. Скоро кровь заструилась — и тот, и другой были ранены. Тарф, заметив, что его противник был утомлен, схватил его поперек тела и хотел опять сбросить с лошади, но Гарсиласо, падая, увлек с собою и Тарфа, который очутился сверху, поставил колено на грудь Гарсиласо и занес меч свой над его горлом. Невольный стон ужаса и отчаяния пронесся по рядам Испанцев, но в то же мгновение они увидели, что Мавр упал мертвый на землю. Гарсиласо успел укоротить меч свой и вонзил его в сердце врагу, прежде чем тот мог нанести ему последний, роковой удар. «Победа дивная! — говорили в лагере испанском, — победа чудесная! Пресвятая Дева подала силу новому Давиду поразить Голиафа; она видимо покровительствовала тому, кто сражался за нее».