Страница 23 из 41
Но не успел он еще отъехать подальше, а староста уже созвал своих бородатых советников и крикнул:
— Надо отобрать золото у парня!
Тут советники дернули себя за приклеенные бороды, и те упали.
— Возьмите ятаганы! — снова крикнул староста.
Девять темных рук протянулись к стене, сорвали девять тяжелых ятаганов и опоясались ими.
— Садитесь на лихих коней, догоните парня, отрубите ему голову, и чтоб до первых петухов сумы были здесь!
Разбойники побежали в конюшню, запертую на три замка, вскочили на лихих коней и исчезли в ночной тьме.
А Иванчо в то время, покачиваясь в седле, беззаботно насвистывал. Путь лежал через ровное поле. Вдруг, словно из-под земли, вырос перед ним конь, на коне молодец в высокой, как у Иванчо, шапке, черные очи, как уголья, горят, в левой руке топор держит.
— Ты куда, побратим?
— Домой возвращаюсь, — отвечает Иванчо.
— Возьмешь меня в товарищи?
— С радостью, — согласился Иванчо, — мне товарищ вот как нужен!
Поехали они рядышком и разговорились по-дружески.
Подъехали к перепутью.
— Куда теперь? — остановил своего коня Иванчо, но тут же вспомнил, что отец ему наказывал, и, обернувшись лицом к месяцу, поднял левую руку. — Туда, — сказал он, — там верная дорога.
И повернул коня налево, но спутник его свернул направо и крикнул повелительно:
— Поезжай за мной!
— Подожди, побратим, — промолвил Иванчо, — это дорога нехорошая. Она приведет нас в разбойничье логово.
— Раз я с тобой — не бойся никаких разбойников! — повернулся к нему товарищ и взмахнул топором.
Послушался его Иванчо и поехал вслед за ним.
Пересекли поле. Въехали в лес.
Всю ночь плутали. Уже стало светать, когда добрались до какого-то села. Едут по улицам — нигде ни души, и огоньки не светятся. Остановились у корчмы. Дверь открыта, а в корчме — никого. Сошли они с коней, зажгли свечку, уселись за стол и закусили тем, что с собой было. Нацедили из бочонка вина и выпили по кружке. Иванчо стало ко сну клонить. Товарищ ему и говорит:
— Ты, побратим, ляг да усни, а я по селу пройдусь, погляжу, что тут есть.
Иванчо улегся возле очага, а молодец с топором вышел. Ходил он, ходил туда-сюда и все прислушивался. Всюду тишина, село будто вымерло. Легко ступал молодец, словно олень, и вдруг застыл на месте, дыхание затаил. Неподалеку, из-под земли, послышались ему приглушенные человеческие голоса. Подкрался он к месту, откуда они слышались, и увидел каменный колодец. «Он, должно, высох, раз внутри люди, — подумал про себя молодец. — Послушаю, о чем они говорят».
— Сын гончара давным-давно вошел в корчму! — произнес один голос.
— Он устал с дороги, выпьет кружку вина и заснет, как убитый, — прошептал второй.
— Он, верно, уже заснул: целый час прошел с тех пор, как мы услышали топот его коня, — прорычал третий.
— Пора! Выходите по одному! — скомандовал первый.
Побратим Иванчо крепко сжал топор и подобрался к самому колодцу.
Вот и первый разбойник! Как только его голова показалась над колодцем, молодец взмахнул топором и голова разбойника скатилась с плеч.
Появился второй разбойник.
И с ним случилось то же.
Третий.
Четвертый.
Пятый…
Наконец — туп! туп! туп! — поднялся последний.
— Где же вы? — вскричал он, но в тот же миг побратим гончара и с ним покончил.
Затем воротился в корчму и разбудил товарища.
— Вставай, — сказал он, — пора в дорогу, нам еще далеко ехать.
Вскочили они на коней. Весь день скакали. Через девять рек переправились, через восемь гор перевалили. В сумерках приехали в большой город. Остановились на лучшем постоялом дворе, хорошенько поужинали и улеглись спать. Городом этим правил очень злой царь. Услыхал он, что на постоялом дворе остановились неизвестные путники, и послал слуг узнать, что это за люди, откуда едут и что везут с собой. Слуги мигом все проведали. Как только узнал царь, что те везут с собой сумы, наполненные золотом, а оружия у них всего-навсего небольшой топорик, так и решил:
— Деньги у них отберем, а потом головы с плеч снимем! Позовите их завтра во дворец!
На другой день царский виночерпий явился на постоялый двор с баклагой вина и пригласил путников к царю.
— А хорош ли у царя дворец? — спросил Иванчо посла.
— Дворец-то хорош, а уж лучше царской дочери во всем мире не сыскать.
— Ну, раз так, давай поглядим на нее! — вскочил с места Иванчов побратим.
Купили они красивые наряды, усы подкрутили и отправились во дворец. А деньги на постоялом дворе оставили под замком.
Царь встретил гостей честь-честью, хлопнул в ладоши и велел слугам поднести им отборных яств.
Когда они наелись досыта, он опять хлопнул в ладоши и крикнул:
— Принесите вина!
Тут, с золотой баклагой на серебряном подносе, явилась царская дочь, и все вокруг будто осветилось. Иванчо онемел от восхищения: такой красоты он в жизни не видывал. Девушка поднесла ему вино и с жалостью взглянула на него, однако ничего не сказала. Пока остальные пробовали царское вино, Иванчо глаз с нее не сводил.
— Нравится тебе моя дочь? — спросил его царь.
— Очень, — ответил Иванчо.
— Раз так, даю ее тебе в жены.
Иванчо взглянул на побратима.
— Бери, — шепнул тот, — раз я с тобой, ничего не бойся.
Сыграли пышную свадьбу. Покуда все веселились, царская дочь, которой сильно приглянулся Иванчо, тайком роняла слезы и утирала глаза шелковым платочком. Почему же красавица плакала? Плакала она потому, что знала: для молодца наступил последний час. Сорок раз злой царь выдавал ее замуж, а ночью, когда новобрачные уходили в опочивальню, подсылал змею, чтобы та, забравшись в опочивальню через замочную скважину, ужалила молодого между глаз. По другим своим женихам — царским да боярским сыновьям — царевна не очень-то убивалась, но из-за Иванчо сердце у нее так и разрывалось на части.
Свадьба кончилась. Певцы и музыканты умолкли. Иванчо с женой ушли в свою опочивальню. Заперли золоченую дверь. А побратим постелил свой кожух у порога и улегся, положив под голову топорик.
Минула полночь. Иванчо и царская дочь уснули, а побратим лежит, глядит в потолок и прислушивается. Когда невдалеке пропел первый петух, услышал он тихий шорох. Скосил глаза и увидел, что по лестнице змея ползет с поднятой кверху головой. Побратим закрыл глаза. Спящим прикинулся. Змея всползла ему на грудь, поднялась на хвосте и сунула голову в замочную скважину. Тут Иванчов побратим вскочил на ноги, схватил свой топор и с размаху рубанул змею.
Отрубленная голова змеи упала в опочивальню, а покрытое чешуей тело соскользнуло к его ногам.
Покончив с этим делом, побратим постучался к новобрачным, разбудил их и тихонько вывел из дворца. Они поспешили на постоялый двор, взяли свои сумы, и, покуда царь еще спал, поскакали на конях в лес. Царская дочь сидела в седле впереди Иванчо и дрожала, как лист, а он шептал ей на ухо:
— Ничего не бойся, покуда с нами мой верный побратим!
Семь дней и ночей мчались они по лесам и горам. Наконец подъехали к тому селу, где жил старый гончар. У околицы побратим остановил коня и сказал:
— Пора нам расстаться. Отправляйтесь к себе домой и живите честно и справедливо. Прощайте!
— Что ты за человек и кто тебя послал оберегать меня в пути? — спросил Иванчо.
— Я народный воин. Моя мать послала меня оберегать тебя за то, что ты большое добро сделал беднякам.
— А как звать ее?
— Бедняцкая правда.
И, промолвив эти слова, побратим тут же исчез, словно сквозь землю провалился.
Подивился Иванчо и повез в отцовский дом царскую дочь.
КУЗНЕЦ — ЗОЛОТЫЕ РУКИ