Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 37 из 66



Батильда с грустью посмотрела на небольшой холмик мерзлой земли возле ног и взмахнула палочкой, опустив сверху плоский камень.

Теперь вот, и Грина нет. Хорошее было животное, умное. Даром, что обыкновенный помойный котяра, хоть Батильда и подозревала, что кто-то из его далеких предков согрешил с низзлом.

Резкий порыв ветра заставил Батильду вздрогнуть и, отвернувшись от могилки, поковылять в сторону дома. С хмурого неба сыпалась мелкая морось, оседая на голове, закутанной в темный платок, и опущенных плечах. К вечеру, небось, снова заноет артритное колено, и как завтра за продуктами идти?

От невеселых размышлений Батильду отвлек смутный силуэт человека, стоявшего возле ее калитки. Она прищурилась, в попытке разглядеть сквозь пелену колкого дождя лицо незваного гостя, но подслеповатые глаза подводили, не давая увидеть ничего, кроме старомодной шляпы-цилиндра и темной мантии.

— Эй, там, — хрипло крикнула Батильда, выходя на лужайку перед домом, — чего надо?

— Кхм, — незнакомец прочистил горло, приподняв над головой шляпу в знак приветствия, — прошу прощения, мадам, могу я увидеть госпожу Бэгшот?

Батильда негромко хмыкнула, пытаясь припомнить, когда в последний раз у нее бывали гости. Не получилось.

— Можете, молодой человек, — собрав остатки аристократического воспитания, произнесла она, по мере сил выпрямляя спину. — Посмотрел? Всего хорошего.

— Мадам, постойте! — воскликнул незваный гость, заметив, что она направилась к крыльцу. — Мне необходимо поговорить с вами. Это крайне важно.

— Да неужели? — Батильда даже не пыталась скрыть сарказм. — И для кого же, позвольте спросить? Для вас? Кстати, а кто вы такой?

— Меня зовут Джонатан, мадам Бэгшот, — учтиво представился тот, проходя в заросший сад, — Джонатан Фоули.

— Бонд, Джеймс Бонд, — буркнула Батильда, вспомнив вдруг свое давнее увлечение маггловскими кинофильмами.

— Простите?

— Ничего, — Бэгшот вздохнула. — Ладно, проходи уж, раз пришел. Только у меня не прибрано, я гостей уже давно не жду, — и она скрипнула дверью, скрывшись в глубине дома.

========== Глава 20. Ритуал ==========

Родители изменились. Гарри понял это уже через несколько дней пребывания в родном доме. Если раньше они просто почти не замечали его, уделяя все свое внимание дочери, то теперь их поведение стало еще более странным. Анна фактически была предоставлена сама себе, а вот Гарри… За эти дни ему, казалось, досталось больше родительского внимания, чем за все предыдущие годы вместе взятые, вот только доставалось оно как-то странно… скачками.

То отец пытался заговорить с ним, расспрашивая о школе, о друзьях и учебе, но уже в следующую минуту вдруг резко сворачивал разговор, будто передумав. То мама неожиданно касалась в ласковом жесте его волос за завтраком, но затем отдергивала руку, словно обжегшись… А еще они улыбались. Оба. Нервными, натянутыми, совершенно неестественными улыбками. Наверное, они и сами не подозревали, насколько фальшиво все это выглядит, но зато это очень отчетливо видел Гарри. Видел и не мог найти ни одного логичного объяснения этому спектаклю.

Да, именно спектаклю. Родители этими непонятными, какими-то отрывистыми действиями напоминали ему танцующих кукол-марионеток. Бывали моменты, когда он почти наяву видел идущие от них призрачные нити, за которые дергал невидимый кукловод. И это было… страшно.

Настолько, что Гарри даже не мог заставить себя попытаться выяснить правду, как планировал перед каникулами. Он просто старался как можно реже попадаться родителям на глаза, проводя все время либо в комнате, отвлекая себя учебой, либо гуляя по заснеженным улочкам Годриковой Лощины.

Ему нравилось бродить по деревне, разглядывая украшенные к Рождеству домики, лепить вместе с маггловскими детьми снеговиков, кататься на коньках по небольшому заледеневшему озеру… В такие моменты он чувствовал себя почти счастливым. Таким же, как все. Ребенком.

Правда, во время одной из таких прогулок с ним произошло нечто такое, чему он еще очень долго не мог найти объяснения. И не только он.

В тот день Гарри возвращался с катка позже обычного, с трудом пробираясь сквозь разыгравшуюся к вечеру метель. Ноги то и дело увязали в снегу, колкие снежинки обжигали щеки и оседали на ресницах, вынуждая щуриться, яростные порывы ледяного ветра так и норовили опрокинуть в сугроб… Неудивительно, что два темных силуэта, отделившихся от стены в пустынном переулке, он заметил далеко не сразу. А когда заметил, было уже слишком поздно.

Мгновенная голубая вспышка. Упругая волна энергии, прошившая тело. И все вокруг провалилось в темноту.

***



А между тем, в доме Поттеров нарастало нервное напряжение, грозя вот-вот полыхнуть взрывом семейного скандала.

— Джей, я этого больше не вынесу, — Лили, бледная и осунувшаяся, как после тяжелой болезни, подняла на мужа несчастные глаза, сжимая кружку с чаем так, что побелели пальцы. — Я устала. Я устала постоянно врать и притворяться…

— Прекрати, Лилс! — Джеймс раздраженно взлохматил волосы, отворачиваясь к окну, чтобы не смотреть на нее, но хрупкая, сгорбившаяся на стуле фигурка жены отразилась в оконном стекле, словно в насмешку. — Ты же понимаешь, это необходимо! Так нужно для нашего благополучия.

Лили вздрогнула, услышав его последние слова, и неверяще качнула головой.

— Мерлин… ты хоть слышишь себя? Ты же говоришь прямо как он… его словами.

— Что? — Джеймс с досадой дернул плечом. — О чем ты?

— Ты знаешь, о чем.

— О, умоляю, только не начинай…

— Нет, послушай меня! — Лили резко поднялась и, положив руки ему на плечи, заглянула в глаза. — Неужели ты не видишь, что происходит? Он же манипулирует нами! Мной, тобой, нашими детьми… Ты помнишь, зачем мы поехали тогда в Хогвартс? А что получилось в итоге? Мы ведем себя, как послушные марионетки, делаем то, что хочет он…

— Но он хочет, как лучше, — Джеймс накрыл ее руки своими. — Неужели ты думаешь, что Дамблдор может желать нам зла? Или Гарри? Ведь он спас его!

— От чего спас? От его собственной семьи? Да очнись ты! — Лили с силой оттолкнула мужа, зеленые глаза лихорадочно блестели. — Дамблдор не святой! И никогда не был! Нам всю жизнь внушали, что он — воплощение добра, но то, что он делает… это отвратительно!

— Лили! Замолчи! Ты сама не понимаешь, что говоришь!

— Нет, я, как раз, прекрасно все понимаю! Это ты ведешь себя, как безумец! Оглянись вокруг, во что превратилась наша жизнь? Мы забыли о себе, забыли об Анне, мы только и делаем, что лжем и изворачиваемся! Живем в постоянном страхе, что правда откроется! Разве об этом мы мечтали когда-то? — ее голос сорвался.

Джеймс потрясенно молчал, словно не желая верить своим ушам. Несколько секунд в уютной кухне стояла глухая тишина. Наконец, Лили вытерла текущие по щекам слезы.

— Это не жизнь, — очень тихо сказала она, и в ее словах было столько горечи, что у Джеймса болезненно сжалось сердце. — Это какой-то непрекращающийся кошмар. И виноват во всем этом Альбус Дамблдор. Ты можешь считать его кем угодно… святым, мудрецом, хоть воплощением Мерлина… Можешь убеждать себя, что он все делает ради общего блага, ради добра… Но то, как он заставляет нас поступать с этим ребенком… — она до боли закусила губу. — Джеймс, если это — добро… я не хочу иметь с ним ничего общего.

***

— Все готово, — Люциус Малфой придирчиво оглядел комнату, подготовленную для ритуала.

Четыре рунных круга, отмеченные соответствующими символами, в центре на возвышении безжизненное тело Лорда, накрытое специальной тканью с вытканной на ней руной Уруз, по краям — каждый на своей позиции — стихийники и рядом с ними специалисты.

— Давайте еще раз все проверим, — Нарцисса нервничала так, что тонкие руки предательски дрожали. — Натаниэль и Пьер — руны и воздух…

Гринграсс и стихийник из Франции кивнули почти синхронно.

— Северус и Мари — менталистика и вода, Регулус и Анастасия — кровь и огонь…

Андрей, стоявший на своей позиции в одиночестве, вопросительно посмотрел на Долохова и что-то быстро произнес на русском.