Страница 25 из 137
Гейдрих, пригласив для беседы Веезенмайера, мучительно долго буравил красивое и сильное лицо штандартенфюрера своими маленькими раскосыми голубыми глазами, а потом неожиданно спросил:
- Скажите откровенно: ваша детская, самая первая мечта о будущем рисовалась вам в образе офицера, или все-таки вас с самого начала тянуло в дипломатию?
Зная, что РСХА не то место, где надо развешивать слюни по веткам, а Гейдрих не тот человек, который просто так задает отвлеченные вопросы, Веезенмайер ответил так, как, ему казалось, следовало ответить этому холодному и властному человеку.
- Будущее рисовалось мне, группенфюрер, - сказал он, - в солдатском служении идеям Адольфа Гитлера...
Гейдрих заметил:
- В дни вашего детства идей Адольфа Гитлера как таковых не было. В дни вашего детства Адольф Шикльгрубер учился рисованию в Вене и зарабатывал себе на хлеб, нанимаясь чернорабочим на строительство банковских зданий. Я ждал вашего конкретного ответа потому, что думал подсказать вам кое-какие детали, и касались бы они дипломатии и армии нам все-таки известно то, что неизвестно ни МИДу, ни внешнеполитическому отделу партии. Нам вменено в обязанность подсматривать в замочные скважины спален - как это ни противно... Но поскольку вас интересует служение чистой идее, то я не вправе давать вам конкретные советы. Я ограничусь просьбой: думайте о кадрах, Веезенмайер, о славянских кадрах. Думайте о том, чтобы циклопы убивали циклопов. Думайте о том, чтобы славянское племя хорватских циклопов стало штурмовым отрядом, послушным нашей с вами воле в борьбе против всех иных славянских циклопов: сербов, поляков, украинцев, русских. Ищите людей, которые хоть как-то соответствуют по уровню своего интеллекта нам с вами, арийцам. Вот, собственно, и все. Нас интересуют люди - самые разные, в самых разных областях; без этих людей, которых мы с вами условились называть циклопами, нет будущего Европы. Я говорю не слишком грубо? Ваш ученый слух не коробит моя манера выражать мысль, не заворачивая ее в цветную бумажку, как на рождественских распродажах?
- Меня восхищает ваше умение честно говорить о главном, - ответил Веезенмайер, испытывая горькую брезгливость: мир, увы, устроен таким образом, что все в нем взаимосвязано, и вне этой взаимосвязанности он существовать не может - чистота и грязь, нежность и скотство, ум и сила, он и Гейдрих - одна монета, как ни крути, только разные символы отчеканены на двух сторонах, и которая важнее - не поймешь: реальная стоимость или всеохватная государственная эмблема.
В этот же день Гесс вызвал в партийную канцелярию Риббентропа и Розенберга. Он закончил работу над тремя документами. Первый документ должен быть опубликован МИДом в тот момент, когда это будет признано целесообразным армией - в случае непредвиденной задержки в передислокации частей к югославским границам; второй документ должен быть опубликован за день до появления документа мидовского, и, наконец, третий документ, перечеркивающий два предыдущих, - речь Гитлера - станет известен миру в тот час, когда начнется "Операция-25".
Первый документ - в редакции Гесса - звучал следующим образом:
"Германское министерство иностранных дел уполномочено заявить, что внутренние дела Югославии не могут явиться поводом ни для протестов со стороны Берлина, ни тем более для интервенции. Все слухи о подготовке войны против Югославии являются злостным вымыслом английской империалистической пропаганды. Германия всегда и всюду проводит политику мира и добрососедства и никогда первой не давала и не будет давать впредь каких-либо поводов для конфликта".
Риббентроп согласился с проектом заявления МИДа, предложенным Гессом, однако попросил заранее подготовить для опубликования в газетах текст интервью с шефом отдела печати МИДа Шмитом - на случай каких-либо непредвиденных акций Белграда.
- Что вы имеете в виду? - спросил Гесс. - Какие акции Белграда?
- Договор с Москвой, например.
- Это нереально, - заметил Розенберг. - Москва не решится на такой шаг.
- Пусть Шмит заготовит текст интервью, - задумчиво сказал Гесс, которое должно звучать так, что Берлин возлагает всю ответственность за ухудшение отношений между нашими странами на Белград. Не больше. Теперь о документах по вашему ведомству, - обратился он к Розенбергу. - Я прочту проект корреспонденции, которые будет публиковать Геббельс, а вы внесите коррективы, если мои сотрудники ошиблись в мелочах: "Из Граца сообщают, что сюда прибывают поезда с немецкими беженцами из Югославии. При отправлении поездов сербы кричали: "Уезжайте, германские свиньи!"
- "Немецкие колбасники", - сразу же поправил Розенберг, - славяне называют нас "колбасниками".
Гесс сделал быструю пометку, поблагодарил его кивком головы и продолжал читать текст:
- "Скажите вашему фюреру, что мы хотим войны и вашей крови! Теперь мы будем мучить швабов и изрежем их на куски!"
- "На маленькие кусочки", - вставил Розенберг. - Славяне любят конкретность в метафорах.
- Хорошо, спасибо, - чуть раздраженно ответил Гесс. - "Мы будем мостить улицы вашими телами! Ваши трупы поплывут по нашим рекам! Вена станет сербским городом! Мы повесим тамошних швабов на фонарях, головой вниз!"
- Лучше - "за ноги", - снова поправил Гесса рейхслейтер. - "Головой вниз" имеет несколько юмористическое звучание.
- Так это же они пишут, а не мы, - улыбнулся Гесс. - Пусть это и выглядит смехотворно! Итак, сначала мы печатаем в газетах материалы о зверстве сербов по отношению к немецкому меньшинству, потом Риббентроп выступает с заявлением о нашей позиция. а в речи фюрера, с которой он просил меня вас ознакомить, будет подведена черта под всем этим так называемым югославским вопросом. - Гесс открыл папку и начал читать:
- "С тех пор как английский империализм стал завоевывать мир, он
стремится толкать Европу во все новые и новые войны. Британии
интересна Европа, ослабленная конфликтами. Только в условиях слабой и
истощенной Европы она может достигнуть своих гегемонистских выгод.
Именно Англия принудила старую Германию к прошлой битве. Но сейчас