Страница 2 из 15
Рари только в тот момент вспомнил, что побывавшим в башнях Кальдора до завершения первого четырёхлетнего цикла запрещено появляться в родных местах. Но завершить этот цикл просто не было сил!
Рари такого насмотрелся, через такие муки прошёл, что по утрам призывал смерть. Но дозваться избавительницу не смог, поэтому подался в родное село. К матери.
И вот она сейчас стоит перед ним и воет, потому что не может помочь ему. Потому что сама должна умереть. Вместе с младенцем. Таков закон для отступника, его семьи и племени.
- Мама! - вскричал Рари. - Я умею рисовать камнепад. Он завалит Хутро, и соглядатай умрёт. И мы никому не скажем. Уйдём в горы.
- Ты сбежал... Хочешь отнять жизнь человека, чтобы это скрыть... Зовёшь в горы меня с ребёнком. Но это невозможно! За наш побег заплатит всё село! - воскликнула Фаира. - Лучше бы ты умер!
- Мама... - потрясённо прошептал до времени поседевший Рари. - Ты больше меня не любишь. Я тебе не нужен.
- Но ты сейчас уже не мой сын. Ты - один из Рисующих. Почти равный богам. Лучше было бы тебе идти своим путём, - горько, но твёрдо сказала Фаира.
Они не видели, как Хутро выполз из лачуги, но услышали, как он выкрикнул первое слово доноса: "Люди!.."
Рари вообразил смерч и чудовищным напряжением воли заставил его ожить.
Над хижиной взметнулась ввысь исполинская воронка, которая заканчивалась лохматым облаком. Её нижняя часть, напоминавшая хобот, принялась хищно шарить вокруг, втягивая всё, что было во дворе. Глупый щенок сунулся посмотреть, кто это пожаловал во двор с неба и с гудением, подобным пчелиному, навис над ним, превратил день в ночь. Хобот в один миг всосал любопытного. И нацелился на Хутро.
Толстяк побелел от страха. За очень короткое время, пока в попытках заорать открывался его рот, Рари вдохнул в смерч свою душу, раздираемую обидой и страхом за мать и сестру; боль, причинённую ему миром; мечты хоть как-то изменить реальность, найти в ней уголок, чтобы спрятаться от чудовищных наук, которые внушали жрецы в башнях Кальдора.
С этого мгновения смерч стал подобием Рари, чтобы преданно служить ему. Но об этом новый повелитель разрушительной силы природы узнал не сразу.
Хутро исчез, а через миг смерч превратился в чёрную тучку на небе.
Фаира, белая, как смертоносные снега на вершинах гор, проследила за смерчем.
- Никому не дозволено губить людей... - прошептала она.
- Этот человек только что хотел сгубить и тебя, и твоих детей, - сквозь слёзы сказал Рари. - А за что губят меня жрецы? День за днём, месяц за месяцем. Я не раз призывал смерть, чтобы разом...
- Ты уже не сын мне, Рари. И не сын племени. Вовсе не сын человеческий. Ты - Рисующий, - сказала Фаира. - Прошу тебя, вернись в горы к жрецам.
- Ты же знаешь закон, - возразил Рари. - Меня не примут. Но и не отпустят. Убьют.
- Если узнают, где ты был, убьют всё село, - откликнулась Фаира, изо всех сил стараясь не зарыдать.
Рари кое-чему научился в горах. Иначе бы он упал и умер от материнских слов. Рисующий должен быть как бесцветный туман, из которого боги слепили этот мир, не иметь личного - привязанностей, мыслей, переменчивых чувств. Один для всех - как небо и земля.
Рари таким быть не хотел, он каждую минуту в горах думал о матери. Но у него достало ума понять правоту Фаиры. Ему оказалось по силам исправить ошибку.
Без слов он направился к ограде, которая граничила с заросшим двором брошенного дома, чтобы скрыться, попытаться вернуться в горы до того, как его хватятся.
И тут от двери хижины послышался лепет. Это сестрёнка выбралась из колыбели, встала на ножки и сделала первые шаги.
Рари повернулся, задрожал и крикнул:
- Её зовут Эльсея! Я так нарёк её!
Ему часто будет сниться, как малышка тянет к нему ладошки, делает торопливые неровные шажки...
Первые шаги и слова его собственных детей Рари не волновали, потому что они никогда не станут таким, как он. Но раз уж они родились в его доме, пускай растут.
Через миг все воспоминания и мысли покинули Рари: он услышал посыл неба. Оно благословляло прибрежные племена на рыбную ловлю.
Рари поднялся с циновки и пошёл в дом из драгоценного пористого камня. В таком всегда прохладно летом и тепло зимой. Рари выслушал пожелания доброй ночи от шести жён, две из которых держали на руках младенцев. Он не подал знака любви ни одной из них, благожелательно кивнул и двинулся дальше.
В большой круглой комнате десять его сыновей от пятнадцати до двух лет готовились ко сну. Они высказали любовь и преданность отцу, и Рари на миг ощутил нежность к отпрыскам. Но строго нахмурил брови и велел быть послушными и соблюдать правила.
Он торопился к себе, чтобы предаться воспоминаниям. Отчего-то именно в эту ночь он хотел броситься в них, как в море. До чего же странен Рари, призывающий старую боль! Что это ему даст?
Он налил себе вина, разбавил его водой. Выпил залпом половину кубка и задумался. О маленьком, изгнанном из дома мальчике. Зачем Рари сейчас этот мальчик?
... Тогда он должен был вернуться в горы, на Лысый камень, где его оставили на три дня для чтения молитв и тренировки умения отгонять опасных тварей. Но ведь не успеть! Даже если Рари создаст лестницы на горных кручах, он не доберётся к вечеру до места.
И тут на него посыпались земля и камешки. Рари только сейчас обратил внимание на жуткое гудение и поднял голову. Над ним кружил созданный им смерч, то приближаясь, то отдаляясь и покачиваясь из стороны в сторону.