Город Последний

– Ну не знаю. Давай как-нибудь выясним, как ты умерла и почему сейчас живёшь в картине.

– Нет, – сказала Девочка. – Не надо.

– Хорошо, – беззаботно ответил Мик.

Девочка внимательно посмотрела на него, потом кивнула.

– Хорошо. А куда мы идём?

– Пока никуда. А завтра пойдём вдоль берега. Куда глаза глядят, – бодро отрапортовал Мик.

Так, перешёптываясь под неспокойной луной, дети заснули.

Разбудило Мика солнце, нахально светившее прямо в глаза и гладившее по щекам ласковым теплом. Он с удивлением обнаружил, что отлично выспался, не окоченел и не продрог.

«А ночи здесь тёплые», – с удовлетворением заключил Мик. Он выбрался из смятой кучи листьев и одежды, попрыгал по тёплому песку и бросился в солёные волны океана. Вдоволь поборовшись с ними, Мик вылез на берег. Напился речной воды, быстро сложил пожитки в мешок и прямо так, голышом, отправился в путь (ему вдруг захотелось загореть).

Мик шёл по сухому песку, не оставляя следов. Лёгкий голод придавал бодрости его быстрым ногам.

Берег впереди выгибался дугой, за которой ничего не было видно. На оконечности дуги громоздилась какая-то тёмная куча – то ли скалы, то ли валуны. «Ни одного привала, пока не дойду до мыса», – радуясь предстоящему испытанию, решил Мик.

Это оказалось не так-то просто. Вскоре солнце, разозлившись, принялось жарить изо всех сил. Мик обернул голову пальмовым листом и время от времени прыгал в океан. Но это не помогало: вода была тёплая, как чуть-чуть остывший чай. Из-за этого, а ещё из-за волн, казалось, что купаешься в чём-то огромном и живом.

Мик покрылся узорами из соли, кожа под лямками мешка горела, глаза болели от солнца и бликов на воде. Но он шёл вперёд, всё так же твёрдо и широко ступая лёгкими ногами. Он думал, как станет загорелым дочерна и обрастёт космами, и будет жить на берегу, сражаться с океаном в бурю и охотиться в джунглях.

Гряда оказалась кучей огромных валунов, чёрных и с красными прожилками на сколах. Они уходили дальше в лес и глубоко в море – как будто великан ссыпал мешок великанской гальки. Мик попытался обойти их по воде, но не тут-то было. Прозрачность воды обманывала, Мик ступил – и тут же погрузился по пояс. От его ног разбегались рыбы, довольно крупные. Ещё шаг – и Мик в воде по грудь. Высоко подняв над головой мешок и пятясь, он выбрался из воды.

Тогда Мик попытался обойти камни по лесу, но и из этого дела не вышло. Чем дальше он уходил от берега, тем выше громоздились валуны. Зато он встретил огромную ящерицу, худую, но длиной с него самого. Она, видно, была чем-то увлечена и позволила Мику подойти близко. Мальчик и не заметил бы её, но ящерица, испугавшись, бросилась прочь, с шумом задевая ветви и листья. Оценив её размеры, Мик вернулся на берег.

Придётся перебираться здесь. Камень, к счастью, ещё не успел раскалиться, и Мик, подвязав лямки мешка, лихо запрыгнул на первый, совсем небольшой валун. Ему всегда нравилось карабкаться. Останавливаться нельзя, иначе тут же упадёшь, а ещё одновременно нужно просчитывать варианты движения: удобный выступ может оказаться опасным тупиком, откуда ещё не слезешь. Весело и интересно!

Мик, аккуратно ставя ноги и руки в точно подмеченные выступы, взобрался на наклонную грань следующего валуна. Чуть постоял там, прижимаясь спиной к соседнему камню и просчитывая варианты. Или прыгать вперёд и вниз, или попробовать лезть дальше на этот. Прыгать было бы легче, там был плоский и очень удобный камень. Но он блестел и казался мокрым. Мик полез наверх.

Через несколько минут он стоял в удобной ложбине самого крупного валуна, торжествующе глядя сверху вниз на море и пройденный путь.

Путь вниз казался легче: достаточно спуститься на два-три яруса, а там между камнями уже был проход, покрытый сухим тростником.

Он сполз на спине вниз, примерился и легко спрыгнул. Дальше случилось много всего. Камень внизу, такой большой и устойчивый на вид, оказался куском пемзы. Он тут же скатился куда-то, а Мик, потеряв равновесие, полетел вперёд головой. Он успел оттолкнуться руками от камня впереди, тут же почувствовал удар затылком и спиной и наконец грянул оземь, отчего всё внутри тяжело вздрогнуло.

Мик сидит на тростнике, приходя в себя. Ноги в крови. Яркая горячая струйка ползёт по сухому тростнику. Мик проводит рукой по ступне, быстрая липкая кровь обхватывает пальцы. Но размер раны не оценить, её вообще не видно. И тут он же замечает несколько глубоких разрезов на ладони, из которых весело бегут быстрые струйки. Проклятье!

В следующую секунду он видит двух крупных крабов. Они стоят, чуть шевелясь на месте, тёмные глаза-камешки смотрят непонятно куда, тяжёлые, бугристые клешни покачиваются.

Мик вскакивает и, подхватив мешок, бросается прочь – краем глаза он отмечает, как крабы отскакивают в сторону. Промчавшись между валунами, он выбегает на берег маленькой круглой лагуны. Оглянувшись – крабов нет, – Мик бросает мешок на берег и спускается к воде. Промывает раны тёплой солёной водой, глядит, как расплываются в солнечных бликах облака крови. Порезы оказываются совсем небольшими, но глубокими. И кровь всё течёт.

Мик повернул к берегу – и только тут увидел дом. Он узкий и высокий, в два этажа, с террасой и балконом. Дом сложен из гладких стволов пальм и серых досок, и ветвей бамбука.

Мик медленно выходит из воды, подхватывает мешок и идёт к дому. У порога он останавливается, вытаскивает из мешка рубашку, рвёт её и поспешно перевязывает раны. Ему не хочется пачкать дом кровью.

Терраса занесена песком и широкими пожухлыми листьями. По песку бегут узоры птичьих следов. Дверь, выкрашенная в голубую краску, приоткрыта. Пусто и тихо, только море чуть плещет за спиной.

Мик осторожно открывает дверь. Внутри тенистый, прохладный свет, а пахнет запустеньем, пылью и чуть подгнившими фруктами. Косые золотистые лучи, падающие сквозь щели в стенах, выхватывают из сумрака кружащиеся пылинки.

Вдоль одной стены идёт низкая широкая полка, на ней беспорядочно лежит утварь, розоватые мёртвые цветы и лужицы дождевой воды. Вокруг огромного ствола вьётся на второй этаж крутая винтовая лестница; перила её сплетены из гибких, узловатых ветвей. На гвоздике у входа висит маленькая ржавая труба. Мик пытается подуть в неё, но труба только сипит. «Ладно, я её почищу и посмотрю», – думает он.

Ещё здесь есть дверь. За ней чистая полупустая комнатка с кроватью и шкафчиком с безделушками. Мик проходит внутрь – чёрно-белая плитка пола приятно холодит ноги – и исследует шкаф. Бинокль, несколько монет с изображениями кораблей, ракушки, тёмно-зеленые палочки благовоний и ещё какие-то непонятные штуки – туго скрученные листы то ли особой бумаги, то ли гладкой древесной коры. Во второй комнате ещё прохладнее и темнее, по обожжённой коже бегает ласковый мятный холодок.

Прихватив бинокль и решив оставить подробный осмотр на потом, Мик выходит. Поднимается по винтовой лестнице – ступеньки из обкатанного морем дерева приветственно скрипят, шершавые перила крепко пожимают ему руку. Лестница ведёт на балкон под разметанной ветром пальмовой крышей. На полу лежит какая-то цветастая тряпка – развернув её, Мик соображает, что это гамак. Здесь ещё одна дверь, но она заперта. В щели под косяком – темнота и сухой, сладковатый запах. Эта запертая дверь вызывает у Мика лёгкую тревогу, он предчувствует что-то с ней связанное, но пока выбрасывает образ из головы. Сначала нужно обустроиться. Весь день Мик, стараясь не обращать внимания на бегущий за ним след из капель крови, наводит порядок. Первым делом расчистил террасу от песка и листьев. Под ними обнаружилось белое дерево, всё как бы сияющее от впитанного за годы солнечного света. Затем вынес на террасу утварь с кухни, вытер лужи дождевой воды, а сухие цветы сложил в железную миску.

На кухне он обнаружил настоящий клад: жестянку с пожелтевшим слипшимся сахаром, чай, немного соли и даже растворимый кофе. А под полкой нашлась переносная железная печка без трубы. Внутри – два коробка спичек и обрывок газеты. На пожелтевшей бумаге отпечатан огромный мрачного вида корабль, нависающий над причалом с крохотными фигурками людей. На борту надпись: ‘Vagrius’. Под изображением шёл длинный текст на неизвестном языке. В конце – это Мик сумел разобрать – перечень имен.