Страница 37 из 124
Шаталов поднялся, за ним все встали, вытянули руки по швам, а я несколько замешкался, а потом и вовсе забыл, что надо опустить руки по швам, поскольку мои глаза впились в физиономию рыжего тучного еврея.
- Гм, - произнес капитан, - вы несколько лениво встаете со своих мест. Так встречать советского офицера, да еще своего командира, просто не годиться. А я биографию каждого из вас уже изучил почти досконально. Вы все не так давно окончили полковую школу. Начальник полковой школы майор Степаненко - мой друг. Он, правда, хохол. Но это не беда: где прошел хохол - там еврею делать нечего, го-го-го. Насколько я знаю, он строгий командир. Видать, вы подзабыли, малость, строевой устав. Но не беда, мы...вернемся к этому и очень скоро.
- Простите нас, товарищ капитан, мы, после жестокой муштры в полковой школе, немного расслабились, но это никак не сказывается на наших прямых обязанностях: все данные, необходимые нашим зенитным частям, мы передаем точно и в срок, и эти данные без погрешности.
- Вы ефрейтор Славский?
- Так точно, - вытянулся я.
- Вольно, ефрейтор Славский. Я знаю, что вы лучший специалист метеорологический зенитчик, но это не дает вам право рассуждать. Ваш лексикон должен состоять из нескольких слов, а именно: слушаюсь, так точно и есть. Поняли? Поняли или нет? Отныне все вы будете выполнять только мою волю. Пока все дружно садитесь, я проведу с вами политзанятия, а потом поедем за город, осмотрим наше рабочее место. Но вы не дружно сели. А коль так, слушай мою команду: дружно встать, дружно сесть, дружно встать, дружно сесть! Хватит на первый раз. Через недельку вы будете дружно садиться, а пока что хватит. Разболтались вы, разболтались. А это измена. Кто вы на самом деле, я знаю почти досконально. У ваших родителей враждебное отношение к советской власти, а какое у вас, я очень скоро выясню.
Капитан извлек из потертого портфеля толстую книгу под названием "Марксизм и вооруженные силы", раскрыл ее, сел к большому столу, раздвинул ноги, что мешали животу, и начал читать. Читал он очень нудно и совершенно непонятно, о чем же там, в марксистском талмуде, шла речь. Почти на всех это чтение подействовало как снотворное, а я кусал губы до крови, чтоб не рассмеяться. Капитан умудрялся одним глазом посматривать на сопевших подчиненных и делал замечание только в том случае, если на все помещение раздавался храп. Когда же взгляд его рыбьих глаз встречался с моим взглядом, насмешливым и презрительным, на его жирном лице появлялось так много кровяных шариков, что кожа по цвету напоминала очищенную свеклу. Порой он останавливался и долго сверлил меня своими маленькими глазками буравчиками, но я не отводил насмешливого взгляда, за что впоследствии жестоко расплачивался.
Когда ему самому надоело бесполезное чтение, от которого он сам начал зевать, - он захлопнул книгу, и велел собираться.
- Сержант Шаталко! постройте отделение в колонну по одному и строем следуйте за мной. В общественном транспорте не разговаривать, не смеяться, с девушками шуры-муры не заводить.
- А дышать-то можно? - спросил Бамбушкарь.
- Сержант Шаталко! пошлите этого солдата сегодня вечером дежурным по кухне.
- Да что вы, товарищ капитан! там такие котлы глубокие, что, когда я полезу их чистить, меня надо будет за ноги вытаскивать, - пожаловался Бомбушкарь.
- Ничего, на месте разберутся, что с тобой делать. Знайте, товарищи: задавать глупые, с подковыркой вопросы, категорически запрещается. Вы меня поняли? поняли или нет, я вас спрашиваю?
- Так точно, поняли, ваше благородие.
- Молчать! какое я вам благородие? я советский офицер, а с благородиями у нас давно покончено. На следующих политзанятиях мы будем проходить эту тему подробно.
Солдаты выстроились во дворе перед казармой и после всех команд, последовали за своим командиром, который произвел на них тягостное впечатление.
В городе в то время военных было не на много меньше, чем гражданских, и шагистика строем, считалось нормальным явлением, поскольку весь город походил на военный городок, в котором военная муштра считалась нормой.
На трамвайной остановке солдаты остановились, и когда открылась входная дверь, дружно вошли в вагон трамвая.
Капитан плюхнулся на переднее сиденье, предназначенное для стариков и инвалидов, и никому не уступал места. Когда к нему подошла кондуктор и попросила уступить место старухе с клюкой, он кисло улыбнулся, встал, подал старухе руку, и бережно усадил ее на место.
Я снова устремил на него свой насмешливый взгляд и капитан понял, что его подчиненный над ним в душе смеется и за что-то осуждает его.
На последней остановке капитан приказал всем освободить вагон и построиться рядом с трамвайной остановкой.
- Дальше мы пойдем строем, - сказал он.
- Запевать надо? - спросил Шаталов.
- Немного дальше отойдем и начнем петь, - сказал капитан.
- Смирно! - громко воскликнул Шаталов.- Правую ногу вперед, арш!
- Отставить!
- Отставить! - повторил Шаталов.
- Товарищ Шаталов, с какой ноги начинается движение? - спросил капитан, краснея.
- Кажись с левой, - растерялся Шаталов, - а, может, и с правой.
- Только с левой. Строевой устав повторите еще раз и сдайте мне экзамен.
- Есть повторить еще раз!
- Подавайте команду! - разрешил капитан.
- Смирно! нале-ву!
- Куда налево? прямо, только прямо, за своим командиром, - пробурчал капитан.