Страница 25 из 124
***
На стене в каждом помещении, висел радиоприемник. Он просыпался в шесть утра и по нему транслировалась спортивная программа, а солдаты поднимались по привычке, направлялись в умывальник, а потом возвращались к своим кроватям, чтобы их заправить. И все это происходило без истерики, без криков и оскорблений. Приемник практически работал весь день. Он изрыгал информацию о счастливой жизни в советском союзе, рассказывал, как бедно живут в капиталистических странах, как эти страны загнивают, а народы ждут не дождутся, когда советские вооруженные силы освободят их от капиталистического ига. Когда кончались одни и те же фразы, начинались песни о счастливой жизни в СССР. Мы к этому уже привыкли, и никто не обращал внимания на говорящий ящик.
И вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось:
- Внимание, внимание! Говорят все радиостанции Советского союза! Внимание, внимание! говорят все радиостанции Советского союза!
Это был громовой голос диктора Левитана, так прославившегося в войну. Он вещал трагическим голосом.
"Все, война началась", - подумал я и побежал докладывать командиру батареи капитану Самошкину. Но радио гремело уже в коридоре, на командном пункте. Офицеры и солдаты стояли навытяжку, опустив головы, как каменные статуи.
˗ Передаем медицинское заключение о состоянии здоровья товарища Иосифа Виссарионовича Сталина. Консилиум врачей в составе Куперина, Лукомского, Глазунова, Ткачева, Иванова-Незнамова при осмотре товарища Сталина 2 марта 1953 года в 7 часов утра, освидетельствовали следующее...(земной Бог) лежит на спине, голову повернул влево, глаза закрыл, описался, у него дергалась левая рука и левая нога. Сердце стучит глухо, давление 190/110, дыхание не равномерное, на правом локтевом суставе следы ушибов.
Командир батареи капитан Самошкин стоял среди солдат, немного опустив голову, но ожил первым. Он тихо, почти беззвучно подал команду:
- Всем собраться в красном уголке.
В торжественной тишине мы побрели в красный уголок, так же молча расселись и уставились на бедного капитана Самошкина. Из его маленьких, глубоко посаженных глаз, катились слезы, как капли дождя. Я глядел на него, и мне стало жалко капитана. Мужик и плачет, с чего бы это? Ну, помрет товарищ Сталин, придет другой и все будет так же, без каких-либо изменений. Мы будем обороняться, а на нас будут нападать. Бедный капитан. Отчего он так переживает? Может ему уменьшат зарплату, понизят в должности? В чем он виноват? Смерть кого бы то ни было из вождей, не зависит от него. А потом вожди хоть и бессмертны, они все равно умирают. Бессмертен только всевышний. А бессмертие двуногих маленьких букашек в мировом пространстве только в памяти тех, кто до поры, до времени ходит по земле, не зная своего срока, и кто ему этот срок запрограммировал.
− Все, конец нам всем, − произнес капитан трагическим голосом и, еще пуще, уже громко, на всю казарму, зарыдал.
− Товарищ капитан, я принесу вам воды, − сказал я. − Не расстраивайтесь так. Товарищ Сталин все равно не умрет, он бессмертный, как и его учитель Ленин. Ленин живее всех живых, как писал Маяковский. А потом он себя под Лениным чистил, а вы будете чистить себя под Сталиным, пока его труп не сгниет.
− А тебе, откуда это известно? Бу−ууу! Иде вода, дайте воды, а потом начнем молиться, скорбеть. Учтите, ефрейтор, не труп, так нейзя говорить, а солнышко и оно никада не погаснет. И чистить себя под товарищем Сталиным никто из нас недостоин. Бу-у-ууу.
− Да что вы капитан Самошкин, какая молитва? Сталин никогда не молился и его учитель тоже, − зло выпалил старший лейтенант Слободан. − Нам надо изучать произведения великого Сталина, его биографию, запятые, восклицательные знаки в его бессмертных произведениях и его философские труды. Он же доктор всех наук, профессор всех университетов мира. Я все сказал. Как думают остальные?
− Надо молиться, − храбро произнес я. − Товарищ Сталин немного учился в духовной семинарии и там молился. Кроме того, у товарища Сталина, как у гения, высшее образование без среднего: он не закончил семинарию. То ли сам ушел, то ли его поперли.
− Три наряда вне очереди за враждебное слово "поперли", − выкатил глаза старший лейтенант Слободан.
− Наказывать, когда гений лежит и не может встать с кровати самостоятельно негоже, − произнес капитан Самошкин. − Ефрейтор Славский, принесите еще холодной водички. Непроизвольное мочеиспускание гения вызывает у меня жар внутри, и я думаю так: дело труба. Пойдемте, друзья в красный уголок, послушаем, что скажет радиоприемник.
- Так мы в красном уголке, капитан. Что это с вами? - спросил замполит Бородавицын.
- Я доложу в штаб, - произнес Слободан.
- Рази это красный уголок? - спросил Самошкин. - Тогда почему здеся произносятся такие реакционные мысли относительно здоровья нашего ералиссимуса?
Прошло немного времени, всего полчаса и сообщение повторилось. Диагноз все тот же. Диктор сообщил, что коллективы заводов и фабрик, колхозов и совхозов шлют письма и телеграммы с пожеланием скорейшего выздоровления отцу и учителю.
Тут, как из-под земли возник ( просто встал) замполит Бородавицын. Его трагический голос вывел солдат из равновесия:
- Что будет дальше? Возможно, начнутся землетрясения, а если эта катастрофа не минует советский народ, то американский империализм тут же поработит нас. До чего мы дожили! Сколько можно страдать? Недавно войну выиграли, мирную жизнь начали строить и на тебе, опять беда! Пожил бы еще несколько десятков лет наш дорогой, наш любимый вождь, так нет, какая-то сволочь недуг на него наслала. Тут не обошлось без участия ЦРУ. Что с нами будет? Но, товарищи солдаты! поклянемся в верности сталинскому ЦК и министру вооруженных сил! Сплотимся вокруг центрального комитета партии и командира нашей батареи капитана Самошкина.
- И его заместителя по полит части старшего лейтенанта Бородавицына, - добавил я, сидевший в первых рядах.
- Давайте, проголосуем, - предложил замполит.
Проголосовали единогласно.