Страница 24 из 124
Я вернулся в полковую школу, где уже проходили выпускные экзамены. Будучи освобожден от всяких дежурств и работ, засел за уставы и разборку стрелкового оружия. Это позволило мне сдать все предметы на круглые пятерки, за исключением физической подготовки: не смог сделать склепку на перекладине. Это было у меня единственная тройка. Но, тем не менее, из 88 человек, звание сержанта получили только 12, остальные стали ефрейторами, как Адольф Гитлер.
Я был направлен на КП зенитного полка совсем недалеко от города. О том, чтобы отпустить на побывку домой, никто не хотел даже слушать. Молод еще и никаких заслуг перед вооруженными силами нет.
10
Полковую школу, которой руководил начальник майор Степаненко, окончило 88 человек, а получили звание только 12 курсантов, то 76 звание ефрейтора, а то и вообще никакого звания экзаменационная комиссия не присвоила. Какую похвалу, а точнее, какое наказание получил майор за брак в работе, никто из выпускников не знал и никогда не узнает. Но брак был налицо. Стоило тратить столько времени, содержать этого баламута Степаненко на высокой должности, когда из 88 курсантов только 12 оправдали свое назначение? Вместо настоящей подготовки сержантского состава, он занялся муштрой. Да он просто придурок, этот начальник полковой школы.
С такими мыслями каждый курсант еще вчера, отправлялся к новому назначению в полк, расположенный в Минске. И моим радостям не было конца. Я, в единственном числе направился на командный пункт полка (КП полка), что находился за чертой города. Я почапал туда пешком, распрямляя руки, как птица крылья, и через двадцать минут уже был на месте. Командир КП капитан Самошкин был на месте, и я у него сразу вызвал уважение тем, что у меня под мышкой была зажата книга " Исторический материализм". Он даже замполита Бородавицына вызвал, чтобы меня показать. Исторический материализм - институтский учебник, но в нем не было ничего сложного. Марксистские талмуды давались просто и ясно, так как это учение было ни о чем.
Капитан Бородавицын пригласил меня в свой кабинет и стал допрашивать, в каком институте я учусь, и как мне этот материализм помогает нести службу. Капитан был вежлив, и это меня не только удивило, но и обрадовало.
- Ну, если вам эта книга помогает нести службу это очень хорошо, вы далеко пойдете молодой человек. Признаться, я сам мечтал достать этот материализм и во время обеденного перерыва заглядывать в него, особенно, если возникает, какая острая проблема. А теперь... я буду просить у вас, вы не станете возражать? если у вас нет никаких вопросов, просьб, идите, погуляйте, и возвращайтесь к обеду.
- А можно я отойду гораздо дальше за пределы батареи, тут такой простор! поля, небо, тучи, солнце, оно уже пригревает. Простор, а человек всегда хочет свободы, как птица. Мы, бывшие курсанты, весь год были заперты в казарме и слушали одно и то же...наставления нашего начальника, они были унизительны, дурацкие, как и он сам. Подумать только! из 88 курсантов экзаменационная комиссия только 12 присвоила звание сержанта. Остальных он оболванил постоянным чтением морали.
- Идите, идите, прогуляйтесь. У вас почти три часа свободного времени. Смотрите, на обед не опаздывайте. Обед в два часа.
Я выскочил, как птица из клетки и направился в поля. Они были еще голые, черные, ничем не покрытые, пахнущие опрелостью. Редкие птицы садились, выискивая пищу. Но мне было все равно хорошо, я набирал воздуха полной грудью и отыскав тропинку, бежал, раскинув руки, а потом переходил на медленный шаг.
- Да, так служить можно. Оказывается и в армейской жизни есть светлые пятна, - говорил я громко, зная, что меня слышат только птицы.
Вернувшись на КП, я написал письмо родителям, в котором объяснил, почему так долго молчал. Письмо я сложил треугольником и бросил в почтовый ящик. Солдатские письма доставлялись бесплатно и довольно быстро. Уже через неделю был получен ответ. Отец писал, что уже ездил в военкомат узнавать не погиб ли я, коли так долго от меня никакой весточки не было. Там ему сказали, чтоб он ни о чем не беспокоился. Дескать, сын жив, здоров, а если бы что с ним случилось, военкомат по месту жительства солдата тут же немедленно был извещен. Это общий порядок и его никто не может нарушить. Мать часто плакала, постилась, молилась Богу и посещала церковь, и теперь мы бесконечно рады. Ты, сынку, старайся больше так не делать, нам и без твоего молчания нелегко приходится. Советская власть нас ободрала как липку: корова ревет голодная в хлеву, я уже ей ветки перемалываю, а собака вообще не поднимается, все время лежит, поскольку кормить нечем. Я стараюсь что-то на лесоповале подработать. Последний петух у нас приказал долго жить, но мы его не закопали в землю, а сварили на суп.
Письмо от родителей как бы вернуло меня в казарму к придурку Степаненко, и я почувствовал свою некую пришибленность. Во взводе связи, куда я был определен, не стал передовым: не помог мне ни Исторический материализм, ни то, что за моей спиной была полковая школа.
˗ Чему тебя там обучали? ˗ спрашивали меня теперь уже мои сослуживцы. - Ты какой-то пришибленный.
˗ Муштре, ˗ отвечал я.
˗ И все что ли?
˗ Все.
˗ Гм, стоило ли штаны протирать, ˗ сказал солдат Куренков. ˗ Мы˗то здесь полком командуем и не учились нигде. А тебя учили только муштре. Встать, ир-рна! Встать, сесть, ˗ га˗га˗га! Если убрать табурет, на пол сядешь.
***
Дежурный по КП( командный пункт) дежурил пол суток, а потом приходила смена. Кроме того что он просто не имел права вздремнуть, почитать даже газету, - он выполнял сложную задачу. Перед ним была карта, на которой высвечивался любой летящий в небе самолет над территорией СССР. В случае нарушения государственной границы, он обзванивал зенитные батареи и сообщал о нарушении государственной границы, называл квадрат, в котором находится чужой самолет или группа самолетов.
И эту нелегкую работу выполнял простой солдат, который ни в какой полковой школе не обучался. Я, выпускник школы, для этой работы не годился, ибо я ничего не знал. Муштра и то бестолковая была основной моей профессией.