Страница 11 из 14
Прогремел звонок. Зоя тут же оккупировала Жанну и увела ее куда-то в конец коридора, не удостоив Женю ни единым взглядом.
"Жанна избегает меня, - думал Женя, - стихи ей наверняка не понравились. Да и не в стихах дело. Дело во мне самом. Разве я могу быть ее кавалером? Она не только слишком красивая для меня, но и слишком хорошо одета, а значит, родители у нее далеко не простые люди. Ее отец, если не слуга народа, то, наверняка, военный и в чине полковника или генерала. Эх, Жанна, если бы ты знала, где я работаю, но, может быть, ты чувствуешь и потому так высоко задираешь носик. Это правильно. Так и надо".
Женя зашел на кафедру истории КПСС. При кафедре был небольшой читальный зал. Вскоре здесь появилась и Зоя. Она уселась рядом и, глядя на него маслеными глазами, сказала:
- По-моему здесь не хватает воздуха, а на улице небольшой снежок. В отсутствии ветра он летит легко, как маленькие кусочки ваты. Пойдем в снежки поиграем.
- Вы уверены, что вам этого хочется? - спросил Женя.
Ее белое личико покрылось легким румянцем, ноздри стали смешно расширяться, но она приятно улыбнулась, а улыбка получилась очаровательной и даже какой-то робкой.
- Я сейчас ни в чем не уверена, - ответила она, - но мне кажется, вы такой одинокий...такой не ухоженный, вы, наверное, здесь в этом городе, один.
Женя тем временем собирал свою сумку и молча направился к выходу. Зоя последовала за ним. Она шла смело, зная, что Жанна на занятиях, на последней паре, не увидит ее в обществе Вити.
В раздевалке она надела дорогое пальто с меховым воротником и меховую шапку и в этом наряде казалась еще более красивой. Женя облачился в легкое пальтишко из дешевого сукна и кроличью шапку-ушанку.
- У нас на курсе самые красивые девушки, не правда ли? - сказала Зоя.
- Вы, конечно же, правы. Только мальчиков мало: скучно, небось.
- Как сказать. У многих есть мальчики, а Жанна скоро выйдет замуж.
- Да?!
- Кто-то ей стихи посвятил. По-моему ты. Мы так хохотали...
- Почему хохотали? - спросил Женя, заливаясь краской.
- Ну, там есть строчка "ты грелась одна у костра". Как это одна? Я бы, например, одна ни за что не торчала у костра. Кавалеров так много...отбоя от них нет. Вон горный институт, транспортный институт - одни мужики. Это только у нас женский монастырь. Я глупость сделала в свое время, что сюда поступила.
Они пешком дошли до парка Чкалова, погуляли вокруг пруда, постояли у ивы, и Женя набрался небывалой храбрости: поцеловал Зою в пухлую молодую, пахнущую каким-то дурманом щеку. Он понял, что совершил оплошность и стал извиняться. Глаза Зои наполнились, каким-то поглощающим блеском, прелестные немного полноватые губки задергались и немного раскрылись. Они просили настоящего поцелуя.
- Ну, иди, дурачок, поцелуй свою Зою, что ты извиняешься? когда нас целуют, - мы цветем, разве ты еще не усвоил этого? а еще поэт.
Женя прилип губами робко, осторожно, как к чему-то священному, так щедро дарованному ему судьбой. В этом поцелуе утонула самая красивая и благородная девушка на курсе Жанна Оводовская.
Зоя улыбнулась, красивой, завораживающей улыбкой, сняла перчатки и подала ему левую руку с тонкими горячими пальчиками, покрытыми бархатной кожей.
Женя каждый пальчик покрывал поцелуями. Зоя щедро улыбалась, а потом сама наградила его затяжным страстным поцелуем. Это был первый университетский поцелуй в этом городе. Это был неземной поцелуй. Так могут целовать только эти прекрасные феи, студентки университета.
- Жанна красивая девочка, ничего не скажешь, - произнесла она как бы между прочим, - но немного суховата. Стихи для нее все равно, что мертвому гимн Советского союза. А я, вот, стихи обожаю. Надеюсь, что мой поэт, если я имею право так тебя называть отныне, что-то сочинит в мою честь.
- О да! У меня уже есть строчка! - воскликнул Женя.
- Какая, прочти.
- Белое, нежное тело...
- Ничего, ничего. А дальше я буду вся раздетая? вся в твоих объятиях?
- Когда-нибудь и это будет, если судьбе будет угодно, - восторженно произнес Женя.
- Этого никогда не будет, - сказала она, вскидывая голову.
- Почему, но почему, скажи!
- Я замуж не собираюсь. А потом, пока не увижу твой сборник стихов, хотя бы такой, как у Евтушенко, о том, чтобы мы были в объятиях друг друга в обнаженном виде, не может быть и речи. Так что давай, трудись, поэт. А сейчас мне уже пора. А то папочка всю милицию города поднимет на ноги.
- А кто у вас папа - секретарь обкома? - с приятным ужасом спросил Женя.
- Хуже. Он комиссар милиции. Папа у меня большой человек. Правда, он еще носит погоны полковника, но уже вот-вот ему дадут звание генерала. Так что вот, мой поэт, ты должен знать, с кем имеешь дело. Милиция это во! милиция - это все, это власть в городе...таком крупном городе, как Днепропетровск - оборонная база страны. Кстати, как ты сюда пробрался? это же закрытый город. Даже когда я сюда приехала, а приехала позже папы, так как задержалась в Алма-Ате в связи с переводом в университет, отцу пришлось попотеть, чтоб доказать, что я его дочь.
Женя стал пожимать плечами, ему явно не хотелось описывать свои приключения. Зоя увидела и смилостивилась.
- Ладно, не рассказывай. Попал, значит попал. Может ты сочинил поэму для начальника паспортного стола. Мой папочка запросто может это проверить..., если потребуется. А сейчас мне уже пора. Столько дел, столько дел - ужас.
Робость Вити куда-то подевалась, и он решился на невероятное.