Ловчий

Сухо щелкнул спуск, мелодично звякнула тетива — толстый короткий болт с наконечником «жабья лапка» с глухим стуком впился в грудь жряклу. С треском лопнул хитиновый щиток, брызнула белая сукровица — монстра отбросило назад. Там его настигла уже стрела псицы, вонзившись монстру прямо между жвалами

Пока я вставлял новый болт и заново взводил самострел, Рада успела всадить в гигантского рака еще пару стрел.

Жряк защелкал клешнями, забил хвостом и бешено извиваясь, опрокинулся на спину.

Снова щелкнул рычаг взвода арбалета.

— Хватит… — Рада положила мне на плечо руку. — Он уже готов…

Действительно, чудовище постепенно затихало, по членистому телу пробегали последние конвульсии.

Я опустил арбалет и провел взглядом по пещерке. Судя по всему, помимо Данко, добычей жрякла совсем недавно стало еще несколько человек — везде валялись куски разорванных тел, обглоданные кости, внутренности и помятые части доспехов.

Присев, я приложил палец к артерии на шее Данко. Машинально, потому что уже был полностью уверен в его смерти. С такими ранами не живут. Охотника было жалко, но… я быстро прогнал из себя эту жалость. Во мне для нее просто не было места.

— Гвардейцы Синода, — Рада толкнула носком сапога морион[23] с наушами, потом посмотрела вверх и добавила. — Спустились через колодец вниз, и попали на ужин. Девочки… их здесь нет… Видимо, латники разведывали дорогу.

— Не только гвардейцы… — я поднял окровавленный лоскут белой рясы. — С ними был по крайней мере один адепт. Но почему тот не воспользовался чарами?

Псица покачала головой:

— Среди белоризцев нет владеющих. Они пользуются только артефактами, а это не так быстро и удобно. К тому же, жряк напал неожиданно — у них не было ни малейшего шанса.

— Понятно. В портал уходили два белоризца и четверо гвардейцев, значит…

— Значит, в башне с девочками остался один монах и один латник, — закончила за меня Рада и еще раз глянула наверх. — Я или ты?

— Я первый, — закинув арбалет через плечо, я подпрыгнул и ухватился за кованую скобу.

Быстро поднявшись, еще раз прислушался, немного помедлил и высунув голову над бортиком колодца. Осмотрелся по сторонам, потом вылез сам и помог Радославе.

Мы находились в небольшой комнате с множеством разной алхимической утвари, стоявшей на полках, шкафах и столах. Было видно, что сюда очень давно никто не заходил — метель покрывал толстый слой пыли.

Рада прижала палец к губам и показала на дверной проем из которого доносилось едва слышный разговор и шел яркий свет.

Я опять вскинул арбалет, мягко ступая шагнул по невысокой каменной лестнице и замер от удивления.

— Радиан, выдерживайте радиан…

— Святой отец, а мы что делаем?

— Да, так правильно, а что насчет композиции векторов…

— Не переживайте, мы все рассчитали, а вы лучше займитесь…

— Уже, уже, вот, смотрите…

— Старшие властительницы, отче, этой формулой уже не пользуются лет так двести…

— То, что работает, не нуждается в замене, юные милсдарыни…

— Фи, как вы старомодны, отец Корнелиус…

Я даже помотал головой, не веря своим глазам.

Под сводчатым потолком большой комнаты висел небольшой светляк, одна ее стена вместе с лестницей наверх обрушилась, образовав плотный завал. Посередине оставшейся части стоял матово-черный обломок камня. А вокруг него… прямо на полу сидели девочки.

На ученицах уже не было кандалов, мало того, они вместе с белоризцем, стоя на коленях чертили какую-то сложную пентаграмму и вполне мирно переговаривались. Рядом стоял гвардеец и разинув рот таращился на происходящее действо.

Увидев нас, он вскинул алебарду, но тут же, грохоча доспехами рухнул на пол со стрелой в глазнице.

Монах резко встал и замер. Его посох стоял прислоненным к столу совсем рядом, но белоризец даже не попытался им воспользоваться.

Повисла мертвая тишина, прерванная счастливым визгом девочек.

— Милсдарь Горан вернулся…

— За нами, за нами…

— Я знала, знала…

— Мы верили…

— Милсдарь…

— Папа, папочка…

Ученицы разом бросились ко мне и разом повисли на шее. Плакали, счастливо лепетали, обнимали, целовали и называли своим… папой.

Хотелось их поправить, но я не стал этого делать. Сам не знаю почему. Возможно потому, что мне было очень приятно. Едва ли не до слез.

— Простите… — монах поднял руку.

Рада мгновенно вскинула лук и прицелилась в него.

— Нет! Не надо, милсдарыня!!! — девочки мгновенно закрыли собой белоризца. — Не надо, отец Корнелий на нашей стороне.

— Думаю, отцу Корнелию придется объясниться, — бросил я, подав псице знак не стрелять. — И чем быстрее он это сделает, тем лучше.

— У нас на это совершенно нет времени, — спокойно, без малейших эмоций ответил монах. — Нам надо завершить сигиллу. После чего, я отвечу на все твои вопросы, Горан. Точнее, на все те, что смогу. Вы зря убили бедного Йорика, уверяю, у нас даже в мыслях не было причинять вреда вашим питомицам.

— Да, пап, нам надо, — Юдля погладила меня по руке. — Не мешай, пожалуйста. Очень сложные вычисления. Почему-то, даже возле маяка, очень сильные возмущения и любая ошибка в расчетах может стоить очень дорого.

— Кикимора вас раздери… — в сердцах бросил я и отошел к завалу.

Вся эта история с самого начала смотрелась сущим сумасшествием, но сейчас градус безумия уже превысил все возможные рамки. Разобраться в том, что произошло и каким таким образом белоризцы превратились из врагов в друзей, даже не пытался. Закончат со своими расчетами, и все расскажут. До последней капельки. А если нет, пусть пеняют на себя.

Приказав воительнице не спускать глаз с белоризца, я достал из ножен кинжал, расковырял набившуюся между обломками стены землю, после чего заглянул в щель.

И сразу понял, что даже если бы Данко остался в живых, шансов спасти родных у него не было. Ни самому, ни с нашей помощью, ни с помощью даже когорты тяжеловооруженных латников.

Все пленники уже были мертвы и лежали грудой на постаменте у ног большой статуи, изображавшей обнаженную женщину, прикрытую только распущенными волнистыми волосами до пят.

Неизвестный скульптор создал настоящий шедевр, статуя выглядела словно живая и была ослепительно красива, но алые потеки крови на белоснежной мраморной коже придавали ей жутковатый демонический вид.

Грохотали барабаны, пылали сложенные из целых стволов деревьев костры, вокруг статуи тесными рядами сидели на коленях сотни корявых и вздев руки к небу монотонно выкрикивали какую-то речёвку на незнакомом мне языке.

— Готово! — за моей спиной радостно воскликнула Юдля. — Отче Корнелиус, у нас получилось. Можно открывать портал!

— Похвально, милсдарыни, похвально… — отозвался монах. — Но не помешает еще раз все проверить.

— Что там? — не оборачиваясь, бросил я. — Я все еще жду ответов.

— Еще немного времени, Горан, совсем немного…

Тем временем, грохот барабанов на замковом дворе резко стих. Сами корявые тоже замолчали и пали ниц, а от статуи стало исходить непонятное сероватое свечение.

А уже через мгновение, она широко ощерила рот, пронзительно завизжала и вздев каменную руку, указала ей на нашу башню.

Прянув назад, я заорал:

— Назад, все назад…

С последним моим словом раздался сильный грохот и завал перестал существовать. Обломки стены, камни и щебенка взлетели в воздух и разлетелись по сторонам.

Когда пыль осела, стало видно, что в башне образовался широкий пролом, а корявые на замковом дворе, все как один пристально смотрят на нас.

Продолжая указывать рукой, статуя резко замолкла, яссы встали и пошли к нам. Шли гурьбой, неспешно, словно были уверены в том, что добыча уже никуда не денется.

— Вниз, лезьте в колодец! — я вырвал саблю из ножен. — Живо! Рада, уведи девочек…

— Нет, Горан… — отец Корнелиус подхватил свой посох и шагнул в пролом. — Я сам… а ты выполни предназначенное… — и добавил тихо, с грустным сожалением. — Жаль, я больше никогда не увижу… их…

23

Морион (исп. morrión, фр. morion) — шлем эпохи Ренессанса с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади.