Честная сделка

Чего ждать. Чего опасаться. Чем пользоваться. Как обхитрить. Кого избегать. Как бороться.

Очень хотелось между делом невзначай попросить для себя защиты, ибо еще одной такой ночи я могла и не выдержать, но я поостереглась. Единственный успех с обедом не гарантировал, что Рэйнер сумеет четко сформулировать приказ, и если он велит, к примеру, «не обижать и оберегать Юту», призраки будут вправе замучить меня своей заботой до смерти. Так что лучше подождать и вернуться к этому вопросу, скажем, в конце недели. Пусть наберется опыта, а я пока поотбиваюсь своими силами.

Некстати вспомнилось, как я сама пыталась оградить от призраков мужа. Не от большой любви или уважения, просто тогда он виделся мне единственной опорой и едва ли не лучиком света в царстве мрака, хотя он же меня в этот мрак и окунул. Но Арве-мал-Тиге Итана буквально ненавидел. Даже родной прадед, Раджинманд Гантрам, не раз выходил из подполья и пытался его то придушить, то пристрелить, наверняка сожалея, что сам же ввел ограничения на физические увечья живым.

Понятия не имею, в чем крылись корни той ненависти, но свелось все к тому, что муженек раскошелился на магический почтовый ящик, куда и присылал ежемесячное задание, а наведываться стал не чаще двух раз в год. Признаюсь, я вздохнула с облегчением. Нет, меня не страшило, что он вдруг потребует исполнения супружеского долга — да хоть бы уже потребовал, сколько можно-то, — просто я устала надеяться. Надеяться, что меня вот-вот отсюда заберут или хотя бы привезут весточку от родни, которая, кажется, совсем забыла о тихой девочке из клана Мареик. А так… не приезжает, ну и демон с ним. Значит, пора рассчитывать только на себя и выбираться самостоятельно.

Что я и сделала, пусть для этого мэтру Итану Гантраму пришлось героически погибнуть в чьей-то чужой постели.

— Госпожа Гантрам, вы в порядке? — прервал мои размышления голос Рэйнера, и я вскинула голову.

Оказалось, я так и сидела, постукивая ногтями по хрустальной креманке, чем, похоже, изрядно его достала. По крайней мере, с каждым «трынь» мэйн отчетливо морщился.

— Юта.

— Простите?

— Зовите меня Юта.

По мне, переход на более… личное обращение был вполне логичен. Во-первых, нам предстояло жить под одной крышей практически наедине — призрачные вредители не в счет. Во-вторых, мы уже лицезрели друг друга в самом затрапезном виде: он меня в сорочке, я его в овсянке. Ну и в-третьих, я никогда не мечтала стать одной из Гантрамов и после близкого знакомства с некоторыми представителями сего, как выразился мэйн, почтенного семейства предпочитала лишний раз не слышать это «Гантрам» по отношению к себе.

Было еще и в-четвертых — я здесь немного одичала и все эти политесы искренне считала излишеством.

Мэйн Рэйнер явно разгадал только эту последнюю причину и вновь скривился, но все же кивнул:

— Хорошо. Юта.

Ответной любезности и предложения называть его Вэлтеном, Джакобом, Александром или Готтфридом я не удостоилась. Зачем такая куча имен, если ими не пользуются? Ох, с какой бы радостью я звала его Готтфридом. «Милый Готтфрид, а не пойти ли вам к демонам», — ну просто музыка. Я пару раз мысленно повторила эту фразу и почувствовала себя героиней романа, которая отбивается от навязчивого ухажера…

В реальности же ни от кого отбиваться не пришлось — Рэйнер сам поднялся, чопорно кивнул и сообщил:

— Сегодня я осмотрюсь в кабинете, полистаю бумаги, вдруг найду что-нибудь интересное. — Я уже открыла рот, но он тут же вскинул руку, обрывая так и не начавшуюся речь: — Да-да, вы наверняка уже все там изучили, но могли по незнанию что-нибудь пропустить. Если понадобится ваша помощь, я позову. А пока удостоверьтесь, что ваши… друзья мне не помешают.

И с этими словами мэйн развернулся и помаршировал прочь, а я поняла, что еще чуть-чуть — и креманка в моей руке превратится в горку осколков.

Вот как такому помогать? Я же уже хотела честно сказать, мол, часть бумаг некроманта унесла к себе — ну, почти честно, потому что не унесла и не к себе, а оставила в лаборатории, где им и место, — но всего парой фраз Рэйнер умудрился опять вогнать меня в состояние бешенства. Пусть теперь повертится, ибо в кабинете нет ровным счетом ничего, кроме одного самого невинного дневника старика Гантрама и… ох, проклятье. Моего недописанного романа. Ну да ладно, это я переживу. Да и не докажет он, что приключения лихой контрабандистки Шанталь — моих рук дело.

Внутренний голос — должность сию в отсутствии Тильды, похоже, заняла моя врожденная совесть — твердил, что это нелепо и так я лишь оттягиваю миг освобождения от десятилетнего рабства, но что он понимал, этот голос? Не его только что обвинили в глупости и невнимательности.

Я оставила в покое несчастную креманку, глотнула воды и тоже поднялась. И в ту же секунду по дому разнеслось приглушенное «тук-тук-тук», а следом трехглавые часы, благополучно вернувшиеся из спальни мэйна в гостиную, завопили:

— Открой дверь, женщина!

***

— Аццо, открой, — в который раз взмолилась я, но ответа не получила.

И просила я открыть отнюдь не парадную дверь, в которую все так же кто-то настойчиво колотил, а кабинетную, за которой скрылся Рэйнер. Я и звала его, и стучала — тщетно. Его будто нарочно оградили от моего внимания… или просто хотели, чтобы незваного гостя встретила именно я.

— Открой дверь, женщина! — вновь заголосило каминное чудовище на три голоса, и я зарычала.

Демонов дом!

Всплеснув руками, я яростно пошагала к парадной двери, но, видимо, слегка перестаралась и топотала слишком громко, ибо, стоило достигнуть цели, как с улицы донеслась звонкая девичья трель:

— Простите за беспокойство, вы там? Я лишь хотела извиниться за папа. Дело в том, что в данный момент он пытается вас ободрать…

Я растерянно моргнула и невольно выпалила:

— Что?

Не сказать чтобы громко, но остротой слуха незваная гостья могла посоперничать с моим дедом, на любом расстоянии улавливавшим все ругательства в свой адрес, даже произнесенные шепотом или те, о которых ты едва успела подумать. Вот и эта… выдохнутое слово сквозь дубовую дверь услыхала. Летучая мышь, не иначе.

— Ох, как чудесно, что вы дома! — незнамо чему обрадовалась явно молоденькая девица. — Еще раз извините, но я просто не смогла его остановить. Как увидел кирсию, так словно с цепи сорвался. Я уж и оттаскивала его, и умоляла, но папа порой такой упрямый. Говорит, мол, все равно скоро отцветет, а так хоть польза будет…

Мне надоело слушать этот поток сознания через дверь и я, вздохнув и заранее сожалея о своей порывистости, потянулась к ручке.

Гостья и впрямь оказалась молоденькой, но отнюдь не юной девочкой. Скорее, девушкой в самом соку — рыжей как лисий хвост, звонкой как музыка ветра, изящной и хрупкой как древняя ваза и подозрительно улыбчивой. Такие становятся «жемчужинами сезона», кружат головы и коллекционируют разбитые сердца страстных вьюношей. А потом выходят замуж за обеспеченных господ вдвое старше и рожают новых рыжих, звонких и улыбчивых на зависть таким как я, безлико русым, тусклым и хмурым.

И Тильда меня называла хорошенькой? Похоже, мы обе слишком давно не выбирались в люди и не видели истинной красоты.

— Здравствуйте, — просияла незнакомка, словно ей сам император явился, и зачем- то разгладила и без того идеальную юбку нежно голубого платья. — Прошу прощения за вторжение, но…

— Думаю, на сегодня покаяний довольно, — перебила я.

Вовсе не из благородства, просто почувствовала, что еще одно «простите- извините» — и я начну драться. Гостья… раздражала. Так и хотелось захлопнуть дверь прямо перед ее носом, и плевать, кого там обдирает в нашем саду некий папа. И кстати, что еще за папа? Когда стало немодно правильно ставить ударение в словах? По-хайдски девица изъяснялась вполне внятно и без акцента, и только это клятое «папа» резало слух.

До меня вдруг дошло, что это может оказаться вовсе не степень родства, а имя, но тут гостья чуть отступила, открывая вид на подъездную дорожку, и всякие сомнения отпали. Огненно-рыжий мужчина лет сорока, увлеченно обдирающий бутоны кирсии с куста у самого крыльца, мог быть только ее отцом.